— Я должна повидать ее, — решила матушка Хильдебранда.
Элис послали в аббатство с надуманным поручением; ее провели через кухню и смежную с ней трапезную к матушке Хильдебранде, на освещенную солнцем западную часть аббатства, к грядкам с лекарственными травами. Аббатиса стояла у подножия холма и любовалась текучими водами реки, в этом месте глубокими и изобилующими рыбой. Элис приблизилась к ней, в лучах заходящего солнца волосы девочки сияли, как нимб над головой святого. Выслушав данное ей поручение, матушка улыбнулась и пригласила гостью прогуляться меж цветочных клумб и грядок с лекарственными травами. Аббатиса беседовала с Элис о цветах на клумбах, о травах на грядках, об их назначении. Девочка оглядела теплый сад, окруженный стеной, и почувствовала себя так, словно вернулась домой после долгого путешествия в дальние страны; она трогала все, что попадалось в поле зрения, ее маленькие загорелые ручки, как полевые мышки, пробегали от одного растения к другому. Матушка Хильдебранда слушала ее детский тоненький голосок, однако рассуждала Элис совсем не с детской деловитостью.
— Вот это — таволга, — уверенно сообщила она. — Спасает при болях в желудке, при несварении. Это, похоже, рута душистая — благодатная трава. Очень хорошо помогает от потливости, если ее настоять с календулой, пиретрумом, черноголовником и ариземой. Уксус, приготовленный из нее, помогает при тошноте.
Она вскинула голову и снизу вверх посмотрела на матушку Хильдебранду. Они пошли дальше. Элис прикоснулась к листьям, наклонилась и понюхала.
— А это растение мне неизвестно. Я никогда его прежде не встречала. Пахнет как хорошее успокоительное. Аромат отчетливый и сильный. Но я не знаю, какие в нем таятся силы.
Аббатиса кивала, не отрывая глаз от этого миленького лица, и показывала неведомые для Элис цветы и травы.
— Мы сейчас пойдем в мой кабинет, и ты увидишь их в каталоге, — пообещала она.
Девочка подняла к ней худенькое личико.
— И может, ты останешься здесь, — добавила старая аббатиса. — Я научу тебя читать и писать. Мне нужна умная и грамотная помощница.
Элис растерянно улыбнулась, так улыбается ребенок, который впервые в жизни услышал доброе слово в свой адрес, поскольку рука Моры была тяжела и быстра на расправу, а вот на ласку — скуповата.
— Я могла бы работать у вас, — нерешительно промолвила она. — Я умею копать, носить воду, искать нужные травы. Если я буду работать, вы оставите меня здесь?
Матушка Хильдебранда протянула руку, погладила Элис по бледной впалой щеке и спросила:
— А ты сама хочешь этого? Ты готова принять постриг и навсегда оставить прежний мир? Это непростой шаг, особенно для такой юной особы. У тебя наверняка есть родственники, которые тебя любят. Семья и друзья, которых любишь ты.
— У меня нет семьи, — ответила Элис по-детски простодушно. — Я живу со старухой Морой, она взяла меня к себе двенадцать лет назад, когда я была еще грудным ребенком. Я ей совсем не нужна, и она мне не родная. У меня на целом свете никого нет.
Старая монахиня подняла брови.
— Никого в твоем сердце? — удивилась она. — Никого, кто был бы тебе рад?
Темно-синие глаза девочки широко распахнулись.
— Нет, никого, — твердо заявила она.
— И ты хочешь остаться, — заключила аббатиса.
— Да, — кивнула Элис.
Как только она увидела большие тихие комнаты с полами из потемневшего дерева, так сразу почувствовала желание остаться. Ей понравились тишина и порядок в библиотеке, холодное освещение трапезной, где монахини молча ели, пока одна из них ясным голосом читала Святое Писание. Она уже представляла, как поселится в чистенькой скромной келье с белыми стенами.