Илия решает, что по ночам будет превращаться в туман, а днем почивать в качестве мертвеца. Надо только подождать, и время придет (а уж 800 лет существования научили его терпению). Ничего, настанет и его черед.
Пять
Император Сан-Франциско
Два часа ночи. При других обстоятельствах Император Сан-Франциско давно бы почивал на своем ложе за помойкой. Королевская стража согревала бы его своими телами, и храп стоял бы такой густоты, что и бульдозеру впору. Но сегодня уборщик из пивной на Юнион-сквер пожертвовал для услады государя чуть ли не ведро кофе с пряностями, и сон как рукой сняло. И сейчас Император и два его спутника прогуливаются по почти пустой Маркет-стрит, коротая время до утра, когда и позавтракать не грех.
- Люблю дурь с корицей, - басит Император, огромный мужик, настоящий паровоз на ножках. Его драповое пальто чернее ночи, лицо у него словно раскаленный уголь, шевелюра и борода седы и обильны. Таким количеством волос могут похвастаться только боги и безумцы.
Ханыга, самый маленький из свиты, бостонский терьер, фыркает и трясет головой. Он и сам бы не прочь полакать похлебки (пусть даже кофейной) и переложить мышкой или там сэндвичем с ветчиной, пусть только попадутся на пути. Нищеброд, самый спокойный из свиты, золотой ретривер, переступает с лапы на лапу и прижимается к ноге Императора - будто опасаясь, что с неба вот-вот посыплются утки. Этот кошмар мучает по ночам всех ретриверов.
- Повнимательнее, господа, - гудит Император.
- Случай наградил нас бессонницей, давайте же сполна используем представившуюся нам возможность, пристально изучим город (он сейчас не столь безумен, как днем) и выясним, где могут понадобиться наши услуги.
Император свято убежден, что забота о слабых - первейшая обязанность правителя, вот и вертит головой во все стороны: вдруг кто-то попал в беду. Фигляр, что возьмешь.
- Спокойно, ребятки, - успокаивает свиту Император.
Только какое уж тут спокойствие, когда так воняет кошками. Нищеброд гавкает разок и кидается вдоль по улице, его пучеглазый собрат мчится за ним. Посреди Баттери-стрит на островке безопасности рядом с бронзовым памятником лежит темная скрюченная фигура, неподалеку валяется картонка с какой-то надписью. Композиция памятника - четыре исторических персонажа у печатного станка - всегда казалась Императору комической сценкой. Словно четверо неумех пытаются сладить с дыроколом.
Вот уже Ханыга с Нищебродом тщательно обнюхивают лежащего на земле человека в полной уверенности, что где-то в лохмотьях у него спрятан кот. От прикосновения холодного носа человек шевелится - и Император вздыхает с облегчением.
Подойдя поближе, Император опознает в лежащем Уильяма-С-Большим-Котом. Они давно знакомы и даже раскланиваются при встрече, но расовые противоречия между их спутниками - котом и собаками - помешали им сблизиться.
Император опускается на колени, придавив картонку с надписью, и встряхивает бесчувственное тело:
- Уильям, проснись.
Уильям стонет. Откуда-то из-под его лохмотьев выкатывается пустая бутылка из-под виски «Джонни Уокер».
- Слава богу, живой, - рокочет Император.
- Набрался только в дым.
Ханыга издает хныкающий звук. А кот-то где?
Император прислоняет Уильяма к гранитному постаменту памятника. Уильям мычит:
- Он пропал. Пропал. Пропал. Пропал.
Император подбирает пустую бутылку, нюхает горлышко. Точно, шотландское виски.
- Бутылка была полная, Уильям?
Разоренный котовладелец поднимает с земли картонку и машет ею в воздухе.
- Пропал, - горько тянет он.
На картонке написано: « Я БЕДНЫЙ, И КТО-ТО СПЕР МОЕГО БОЛЬШОГО КОТА ».
- Приношу свои глубочайшие соболезнования, - с достоинством произносит Император и уже собирается спросить Уильяма, где это он раздобыл столько дорогущего виски, но тут по улице разносится протяжный кошачий вой.