Когда мы шли по Конститьюшен-роуд, Перси повернулся ко мне:
– Что это было там, на причале? Превращения, поющий меч… Вы что, нарочно старались, чтобы вас заметили?
– Не-а, – сказал я. – Если проделывать всякие магические штуки под носом у смертных, это только больше сбивает их с толку. – Было приятно для разнообразия поучить уму-разуму Перси. – У них типа короткого замыкания в мозгах от этого случается, и они обходят тебя десятой дорогой.
– Ха! – покачала головой Аннабет. – Мы столько лет скрывались и прятались, а могли, оказывается, просто быть собой?
– Не могли, а должны были, – поправил Алекс. Он уже снова стал человеком, хотя в волосах у него торчало несколько розовых перьев. – Вам просто необходимо выставлять свое волшебство напоказ, друзья.
– Я буду всем говорить, что это ты меня научил, – сказал Перси.
– Вот и молодец.
Мы остановились на углу, где у паркомата ждала «Тойота Приус» Перси. Мы с ним пожали друг другу руки, а Аннабет крепко обняла меня.
Кузина положила руки мне на плечи и посмотрела прямо в лицо. Ее серые глаза потемнели от беспокойства.
– Береги себя, Магнус. И вернись живым и здоровым. Это приказ.
– Есть, мэм! – козырнул я. – Мы, Чейзы, должны держаться вместе.
– Кстати, – проговорила она, понизив голос, – ты уже побывал там?
Меня накрыло такое ощущение, словно я снова падаю с высоты и лечу ласточкой навстречу мучительной смерти.
– Пока нет, – признался я. – Сегодня схожу. Честное слово.
И я проводил взглядом «Приус», который свернул на Первую авеню и скрылся из виду. Последнее, что я успел заметить, – это как Перси подпевает звучащим по радио «Лед Зеппелин», а Аннабет смеется над тем, как он фальшивит.
Алекс скрестил руки на груди:
– Если эта парочка станет смотреться еще хоть чуточку умильнее, они превысят критическую массу ми-ми-мишности, и в результате случится такой ядерный взрыв, что прости-прощай все Западное побережье.
– Это ты так говоришь о людях что-то хорошее? – уточнил я.
– Лучше ты от меня вряд ли что-нибудь услышишь. – Он искоса посмотрел на меня. – Так куда ты обещал Аннабет сходить?
Мне стало так тошно, будто я набил полный рот фольги.
– В дом дяди. Мне надо там кое-что сделать.
– О-о-о, – простонал Алекс. – Терпеть это место не могу.
Я откладывал этот поход уже несколько недель. Мне не хотелось идти туда одному. Но я не хотел и тащить с собой кого-то из друзей – Самиру, Хэртстоуна, Блитцена или кого-то с девятнадцатого этажа отеля «Вальгалла». Слишком личное это было дело, и слишком болезненные воспоминания вызывало. Однако Алекс и я уже бывали в особняке Чейзов вместе. Мысль о том, чтобы взять его с собой, не вызывала у меня внутреннего протеста. Больше того, я вдруг понял, что очень хочу, чтобы он отправился со мной.
– Э-э… – Я прокашлялся, прочищая горло от крошек фалафеля и остатков морской воды. – Не хочешь сходить со мной в жуткий дом, чтобы порыться в барахле мертвеца?
– Ну наконец-то! – просиял Алекс. – Я уж думал, ты никогда этого не скажешь.
Глава III
Я получаю в наследство тушу волка и кучу синих глаженых трусов
– Это что-то новенькое, – сказал Алекс.
Парадная дверь особняка была распахнута настежь, на ней безжизненно болталась поломанная задвижка. А в прихожей на персидском ковре распростерлась мертвая волчья туша.
Меня всего передернуло.
В Девяти Мирах, куда ни кинь топор, мимо волка не промахнешься. Волк Фенрир, волки Одина, волки Локи, оборотни, большие нехорошие волчары, ну и разные мелкие волки-фрилансеры, которые за хорошую цену и отца родного не пожалеют.
Мертвый волк в прихожей дяди Рэндольфа очень уж смахивал на тех тварей, которые два года назад напали на мою маму. И мама тогда погибла.
Синее свечение окутывало черную косматую шкуру. Пасть застыла в вечном рыке. На лбу у волка красовалась выжженная викингская руна. Шерсть вокруг клейма сильно опалило, и я никак не мог разобрать, что это за знак. Вот моему другу Хэртстоуну это было бы раз плюнуть.
Алекс обошел здоровенную тушу. Попинал ее в ребра. Зверь остался мертвехонек. Очень любезно с его стороны, вы не находите?
– Тело не развоплотилось, – заметил Алекс. – Обычно чудовища растворяются почти сразу, как их убьешь. А у этого еще шкура паленым пахнет. Должно быть, он тут совсем недавно.
– Думаешь, эта руна – ловушка, куда он угодил?
– Твой дядюшка вроде в магии чуток разбирался, – ухмыльнулся Алекс. – Волк сиганул на ковер, руна сработала и БА-БАХ!
Пока я был бездомным, мне случалось наведываться в дом к дяде Рэндольфу. То еды стащить, то обшарить его кабинет, то просто нервы ему потрепать. И ни на какой БА-БАХ я ни разу не нарывался. Если честно, по части охранных систем дядя Рэндольф так себе эксперт. А вот сейчас у меня все немножко плыло перед глазами. Еще чуть-чуть – и грохнусь на ковер с дымящейся руной во лбу.
Помнится, Рэндольф уж очень настаивал, чтобы мы с Аннабет непременно посетили его недвижимость, прежде чем вступать в права наследования. Интересно, это из-за руны-ловушки или как? Может, дядюшка мстил нам с того света?
– Как считаешь, не опасно идти дальше в дом? – спросил я.
– Опасно! – просиял Алекс. – Давай же, вперед!
На первом этаже больше дохлых волков нам не попалось. И даже руны не взрывались у нас под носом. Единственным обнаруженным нами воплощением кошмара оказался дядин холодильник, где просроченный йогурт, скисшее молоко и плесневелые морковки наперегонки стремились к тотальному разложению. До чего гнусный тип этот Рэндольф! Хоть бы шоколадку оставил!
На втором этаже мы не заметили никаких серьезных перемен. В кабинете Рэндольфа солнечный свет струился сквозь витражное окно, расцвечивая красным и оранжевым книжные полки и витрины с древнескандинавскими артефактами. Один угол загромождало надгробие с резными рунами и злорадной красной мордой – волчьей, конечно же. Стол был завален потрепанными картами и пожелтевшими пергаментами. Я порылся в бумагах: вдруг найдется что-нибудь новое и важное. Но ничего не нашлось.
Мне вспомнились строчки из завещания дяди Рэндольфа, которое прислала мне Аннабет.
«Очень важно, – писал дядя Рэндольф, – чтобы мой возлюбленный племянник Магнус как можно скорее произвел ревизию моего земного имущества. И пусть уделит особое внимание моим бумагам».
Понятия не имею, что заставило Рэндольфа так написать. Я перерыл все ящики его письменного стола. Никакого письма для меня. Даже никакой прочувствованной записочки типа: «Дорогой Магнус, я так сожалею, что сначала стал причиной твоей гибели, потом предал тебя, связавшись с Локи, потом пырнул мечом твоего друга Блитцена, ну и еще разок устроил все так, что тебя снова едва не укокошили».
Он, между прочим, мне даже пароля от вай-фая не оставил.
Я выглянул из окна кабинета. Через улицу, на бульваре Коммонуэлс, народ гулял с собаками, бросал фрисби и всячески радовался погожему деньку. Бронзовый Лейф Эрикссон по-прежнему возвышался на пьедестале, гордо выпятив облаченную в металлический бюстгальтер грудь, обозревал поток машин на Чарльзгейт и, по всей вероятности, гадал, как это его из родной Скандинавии занесло в Бостон.
– Ну так что? – Алекс подошел и встал рядом. – Ты теперь у нас богатенький наследничек, да?
По пути сюда я разъяснил Алексу в общих чертах насчет завещания дяди Рэндольфа. И все равно Алекс косился на меня как-то подозрительно. Чуть ли не обиженно.
– Рэндольф завещал дом нам с Аннабет, – пояснил я. – А я… ну я как бы умер. Поэтому дом достается Аннабет. Адвокаты Рэндольфа связались с ее отцом. Отец все рассказал ей, а она – мне. И Аннабет попросила меня посмотреть, что тут и как, и… – Я пожал плечами. – И придумать, что теперь со всем этим делать.
Алекс взял с ближайшей полки фото в рамке – дядя Рэндольф с женой и дочками. С Кэролайн, Эммой и Обри мы никогда не встречались. Они утонули в шторм много лет назад и мне являлись только в кошмарах. Их-то Локи и использовал как наживку, чтобы подцепить на крючок моего дядюшку. Наобещал Рэндольфу: дескать, помоги мне избавиться от пут, а я тебе помогу воссоединиться с семьей. В каком-то смысле Локи не соврал. В последний раз, когда я видел Рэндольфа, он кувырком летел прямехонько в Хельхейм – мир, где обитают бесчестные мертвые.