Губы расплылись в беспечной и чуть-чуть сонной улыбке, какая, казалось, никогда не сходила с лица.
Рука торопливо зашарила по тумбочке, на пол спланировало вскрытое письмо. Мать писала, что у них все хорошо: сестренка готовится поступать в институт и интересовалась, когда приедет в отпуск? Александр чертыхнулся. Наконец пальцы нащупали среди царившего на тумбочке бардака дистанционник. Прошелся по всем каналам. Один белый фон. Хмыкнул удивленно, месяца два тому назад на ретрансляторной вышке проводили профилактику, но даже тогда почти половина российских каналов и оба казахских работали, выключил телевизор и протяжно зевнул. «Черт! Спать как охота!» Вчера до двенадцати с Олененком зажигал в кафешке. Домой добрался поздно, и, когда улегся спать, часы показывали ближе к двум ночи.
Поднялся с кровати, по курсантской привычке, за почти год офицерской службы не успел от нее избавиться, сразу застелил одеяло и открыл окно. Вместе с бодрящей, весенней свежестью, пропитанной пряным запахом набухающих почек, в комнату проник заунывный колокольный звон – в церкви неподалеку началась служба. За мутноватым после зимы окном над обшарпанными пятиэтажками неторопливо подымалось алое, словно губы любимой женщины, весеннее солнце. Поднял с пола письмо и, прихватив мобильный, поплелся в ванную. Время – без десяти семь утра. Впритык умыться, позавтракать и добраться до части.
На ходу вытирая полотенцем лицо, Александр заскочил на кухню. На общем с соседом кухонном столе – недопитая кружка с чаем, и тарелка с засохшими остатками яичницы. Сосед – Сергей, лейтенант-вертолетчик из базировавшегося на Горке отряда, вчера был на ночных полетах. Познакомились они прошлым летом. К невысокому парню приставали двое местных, а Александр заступился. Вырос он на радость родителям крупный – под метр девяносто и широкоплечий, так что местные здраво оценив шансы и последствия, предпочли отступить. Так началась дружба. Характер у Александра был веселый, хотя, как он сам признавал, немного авантюрный, и с соседом за год они крепко подружились. После Оли и мамы он стал самым близким человеком. Укоризненно покачал головой и убрал грязную посуду в мойку.
Пожарив холостяцкую глазунью, как любил с мелко нарезанной колбасой, налил кофе и принялся привычно быстро «работать» вилкой. Дверь пронзительно заскрипела, в проеме возникла заспанная, мятая физиономия соседа, простоватым славянским лицом он крайне напоминал киноартиста Охлопкова в молодые годы.
Александр поморщился и в который раз напомнил себе – не забыть смазать дверь машинным маслом.
– Привет, – пробормотал сонно Сергей и вяло ударил по протянутой ладони. Зевнул, прикрыв рот, потом принюхался к витавшему на кухне горько-сладкому запаху кофе. Уже гораздо энергичнее плюхнулся на стул, щелкнул переключателем мгновенно заурчавшего электрочайника.
– Ты чего так рано? – Александр из-за набитого рта произнес невнятно, – Вроде после ночных у тебя отсыпной?
– Кто ходит утром по делам, тот поступает мудро! – летчик поднял указательный палец вверх, – О как получилось!
Александр в ответ неопределенно хмыкнул. Понятно. Опять познакомился с кем-то.
Приятель заварил в большой кружке черного, как африканская ночь, кофе. Понемногу прихлебывал, с собачьей тоской в глазах посматривая на залитую солнечным светом улицу. Закончив с яичницей, Александр пододвинул кружку и включил мобильный. Интернет открываться отказывался – на экране висела надпись: нет соединения. Попытался еще несколько раз, досадливо поморщился и бросил телефон на стол.
– Слушай. А что с интернетом? Нет связи показывает!
– Да? – Сергей вяло удивился и достал телефон. Интернета и не было у него, – У меня тоже нет, – на секунду замер, потом предположил, – Может профилактика какая-нибудь или порыв.
– Может и так, – Александр пожал плечами и прикусил губу.
– Слушай, деньгами не богат?
– Опять новые девчонки небось? –Александр покачал головой и вытащил из кармана кошелек, – Сколько?
– Да ладно тебе! Сколько сможешь дай.
Не глядя, отделив половину купюр, Петелин протянул стопку.
– Держи!
– Отдам в конце месяца, – Сергей благодарно кивнул.
Александр махнул рукой, дескать пустяки. Поднялся, посуда отправилась в мойку и направился к двери. Тревожила какая-то деталь, на которую до этого не обратил внимания. Наконец, понял, что. На секунду остановился у двери, повернулся и бросил задумчиво:
– Все-таки непонятно, почему одновременно вырубилось и телевидение, и интернет!
– Да? – сосед нервно облизал губы – была у него такая привычка, махнул рукой. – Куда денутся, сделают.
Александр выскочил из подъездных дверей на улицу, зажмурился на миг после полутьмы. Как все по-весеннему весело, ласково, приветливо! Это как если выздоравливаешь после тяжелой болезни, то блаженное состояние, когда замираешь от смутных предчувствий и улыбаешься без всякой причины. Солнце, несмотря на апрель, светило и грело вполне прилично; тысячами бликов сверкали от металлические крыши; грязный, весенний снег еще не сошел, еще таился в тени, но в душу уже просилась весна. Деревья голые, но уже проснулись, готовятся выбросить миллионы почек. На бездонно-синем небе ни облачка – недаром местные старожилы с гордостью рассказывали, что солнечных дней в нем не меньше, чем в Крыму. Город стоял в сотне километров от Уральского хребта и облака, налетев на горы, резко подпрыгивали.
Редкие по утреннему времени прохожие спешили, с улицы Советской доносился шум проезжающих автомобилей. Александр торопливо, времени впритык, двигался мимо многоэтажек и проходил мимо большого магазина с гордым названием «Россия», когда в кармане забился мобильник. На экране высветился знакомый номер и изображение Олененка.
– Да, солнышко, – обрадовался Александр, останавливаясь перед зеброй перехода – на светофоре горел красный. Губы расплылись в славной улыбке, сделавшей на мгновение похожим на артиста Галкина. Порыв влажного ветра донес с окраин заполошный петушиный крик. Метрах в двухстах дальше башенным шпилем торчало трехэтажное здание пожарки.
– Привет – отозвался желанной мелодией девичий голосок.
Семафор мигнул, загорелся зеленый, с визг зимних шин затормозили автомобили. Торопливо перебежал дорогу. С непонятным, но тревожным чувством, что он пропустил что-то важное, двинулся по кварталу пропахших навозом разнокалиберных частных домов – здесь многие держали живность.
Женщины любят говорить много и в этом смысле Оленька была типичнейшей из представителей евиного племени. Тараторила словно швейная машинка, торопясь вывалить обширнейшую информацию, которую узнала с утра поболтав с многочисленными подругами. А еще она вчера «сожрала» пироженку, потому что она вкусная, а ей от одной ничего не будет. Пусть Сашенька даже и не воображает себе ничего! При всех выдающихся внешних достоинствах, пленивших юного лейтенанта с первого взгляда, болтала девушка столько, что, поначалу доводила влюбленного в нее словно мальчишка, парня, до белого каления. Впрочем, перечень ее достоинств не ограничивался шикарной внешностью, она была скромна и обладала истинным житейским умом, который важнее для женщины, чем образованность и начитанность. Александр привычно поддакивал где нужно, он давно смирился с маленьким недостатком избранницы.
Что-то насторожило его в словах подруги, но он не мог понять, что и, нахмурился.
– Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказала, я не расслышал.
– Вот опять не слушаешь меня, а обещал! – ответила капризно. Александру так и представилось, как Олененок обиженно надула пухлые губки, которые так любил целовать.