Остров Обезьян - Пузырёв Сергей

Сергей Пузырев

Остров Обезьян

Глава 1

Когда поздно вечером в доме № 45 по улице Гаванской неожиданно отключили электричество, больше всех негодовала Вера Петровна – пожилая женщина, глубоко перешагнувшая за черту пенсионного возраста.

В тот тихий, осенний вечер она с упоением смотрела свой старенький телевизор, по которому как раз разыгрывали крупный денежный выигрыш в государственной лотерее. Сама она никогда в подобном не участвовала, лотерейные билеты не покупала, и вообще считала это глупой затеей. И программа ей, в общем-то, не нравится, и ведущий был «слащавым пердуном», и она бы ее даже не смотрела… Однако есть одно «но». И это «но» – Тамара Васильевна, миниатюрная соседка из 26 квартиры. К великому сожалению Веры Петровны, ее соседка (разумеется, пропащая душа) любила испытать свою удачу, поэтому то и дело хвасталась новоприобретенным билетиком перед соседями. Вера Петровна при случае всегда позволяла себе неодобрительно фыркнуть, ибо считала себя честным человеком, который имеет на это право. Однако, каждый субботний вечер, в день розыгрыша приза, она включала телевизор и под тарелочку жареной картошки вприкуску с соленым огурцом следила за ходом событий. Но не стоит обманываться на ее счет. Она не любит соседку, и всем сердцем не желает ей победы. Поэтому и заставляет себя смотреть столь не любимую передачу.

И вот, когда до финала оставалось совсем чуть-чуть, когда «слащавый пердун» уже хитро потирал свои усы похожие на те, что носил Дэвид Суше, предвкушая объявить победителя, в доме № 45 по улице Гаванской пропадает свет!

– Как такое может быть!? – Вера Петровна закусила свою верхнюю, покрытую редкими усиками, губу. – Э!! Чертовы либерасты! Развалили страну! Довели до нищеты! Боже, боже, на что мне все это? – взмолилась она в конце своей гневной речи. – Может пробки выбило?

Ее возмущению не было предела. Мало того, что она пропускает передачу, так еще и самой нужно идти проверять пробки. На соседей она и не надеялась. Они – пропащие люди, бездари и сибариты! Бог послал ей в наказание. Не иначе.

Громко кряхтя, ей пришлось встать из своего уютного продавленного кресла и направиться на лестничную площадку, где находится щиток.

Когда-то пышная, с соблазнительными изгибами женщина (по ее собственному разумению) с возрастом стала походить на осевшее суфле. И вот теперь эта рыхлая масса, накинув шерстяную кофту поверх расписного под хохлому халата, аккуратно двигалась по своей не большой, но заставленной квартирке, боясь споткнуться обо что-нибудь и ушибиться, как в прошлый раз. А прошлый раз она запомнила надолго!

Около двух лет назад, в ее квартиру проникла уличная кошка и залезла в кастрюльку с отварной мойвой, которую приготовила себе к ужину женщина. И как только она смогла это сделать, если жила Вера Петровна на втором этаже старой пятиэтажки. «Уму непостижимо!» – причитала старушка, пытаясь поймать кошку. Она бегала за ней по всей квартире, но той постоянно удавалось найти себе укромный уголок для передышки. Эта мука продолжалась около часа и закончилась тем, что, не заметив лыжных палок, торчащих из-за пианино, женщина споткнулась и, с грохотом рухнув на пол, сломала ногу и вывихнула руку. Кошка потом-таки выбежала в открытую дверь по приезду скорой помощи, а вот женщине пришлось испытать «многие-многие-многие трудности», как часто она заявляла наиболее сердобольным соседям. Например, она несколько дней безуспешно выбивала из бестолкового начальника в собесе себе путевку в профилакторий для престарелых и одиноких людей. На «одиноких» она делала особенный упор. Всегда. Семьи у бедной женщины не было. Во всяком случае, она никогда о ком-либо из родных не упоминала. К ней никто не приходил, да и сама она никого не навещала. Даже на кладбище. Поэтому все, однажды, решили для себя, что у нее никого нет. Она одна, как и многие другие одинокие горемычные души в этой стране.

Памятуя обо всем этом, Вера Петровна старалась перемещаться, как можно более аккуратно в абсолютной темноте квартиры.

Дом № 45 по улице Гаванской был построен еще до революции в качестве доходного дома для одного известного купца. Однако после революции старых жильцов разогнали, дом превратили в «коммунальный муравейник» и заселили его подобающими людьми: честными партийными работниками и прочими приближенными к власти. Вера Петровна всегда делала акцент на том, что это дом в общем, а в частности ее квартира, – ее родовое гнездо. Каким образом так получилось, имела ли она отношение к уважаемым партийным работникам первой волны заселения, она никогда не уточняла.

Наконец, она добралась до лестничной площадки, которая представляла собой средней длины коридор, разделенный посередине широкой винтовой вестницей, обвивающей желоб неработающего вот уже несколько месяцев лифта. Света тут так же не было. Старушка неприлично выругалась и направилась в конец коридора, к расположенному там щитку. Пройдя мимо соседней квартиры, она выругалась еще раз. Когда-то до революции, эти две соседние квартиры были одним целым, но по чей-то нечистой совести их разделили. И разделили на неравные части. В той, что меньше сейчас и живет Вера Петровна.

Она прошла небольшую кладовку, которую использовали ее соседи по этажу для хранения детских велосипедов, колясок и прочего по ее мнению хлама.

Несмотря на возраст и больные ноги, перемещалась Вера Петровна очень тихо. Поступь у нее была легкая. Этого было не отнять. Именно в этой тишине ей показалось, что в кладовке что-то скрипнуло, однако прислушавшись, она ничего более не услышала, поэтому решила, что в этом шуме повинны крысы и мыши, которые плодились где-то в стенах старого дома.

Со стороны лестницы, она услышала шуршание пакетов. Это ее насторожило. Мало ли кого можно встретить в темном коридоре в ночи? Она притаилась и напрягла глаза, чтобы разглядеть источник шума. И разглядев, совсем не удивилась, когда увидела молодую девушку с двумя белыми пакетами провизии в одной руке и телефоном в другой. Она поднималась не очень быстро и вспышкой подсвечивала себе дорогу. Это оказалась ее соседка сверху – Федора Шишова. Девушке было около тридцати, как думалось женщине. Она работала в местном отделении крупного банка на операционной части и часто приходила так поздно. Вид у нее всегда был изнеможенный, а цвет лица приближался к серому. Но, несмотря на это Вера Петровна считала ее довольно милой: у нее были длинные каштановые волосы, широкие бедра и крестьянский нос картошкой.

– Федька, ты что ль? – пожилая женщина перестала щуриться и вышла из темноты коридора.

– Ой, Вера Петровна, Вы меня напугали, – появление старухи ее застало врасплох. – Здравствуйте.

– Ну, привет. А ты чего так поздно шаркаешь тут? Опять что ли касса не пошла?

– Не. Сегодня устраивали субботник после закрытия офиса. А потом в магазин зашла. Вот и припозднилась.

– Ага, зашла. И накупила разной гадости быстрого приготовления. Вижу я банки эти и блевать охота! Травите себя всякой гадостью! В наше время такого бы не допустили. В мою бытность…, – хотя она было растянуть свою речь, но девушка ее вовремя успела перебить.

– А Вы чего так поздно еще не спите?

– А я так рано не ложусь. Мигрени мучают вечерами меня, – деловито ответила Вера Петровна. – А вообще, света нет. Я вышла пробки проверить.

– Наверное, во всем доме нет. Ни в одном окне свет ни горел со стороны подъезда. Да и в подъезде самом, как видите, хоть глаз коли.

– Это ты верно подметила. Беспорядок один! А в ЖЭКе все цены поднимают, – старушка казалась возбужденной. – Я тебя всегда считала смышленой. И почему ты только до сих пор одна? Жаль, что никак не найдешь себе никого!