* * *
– Вот Святоша на тебя и взъелся за это! Во-первых, ты этих сирот осуждаешь, себя лучше считаешь. Считаешь, считаешь. А во-вторых, нельзя без покаяния в Святые ворота входить, а тут явно никто не каялся, – высказал свой взгляд на событие Шеф.
– Он взъелся в целом, что я сам, грешник злостный, с ним по одной земле хожу, да монастырь своим присутствием осквернил. Блин, а то, что там туристы толпами ходят непонятно какие – это нормально. Они же на благо монастыря взносы делают. Он Юльке в десятом году за купание ночью голышом в Сиверском озере весь мозг съел. Главное, стоял и ждал полчаса, пока она вылезет, а потом начал гундеть, какой это грех неприкрытой показываться. Уже сколько лет при каждой встрече не даёт ей прохода своими проповедями, мол, грешница она, развратница. А она нормальная. Просто нормальная. Да, без стеснения, но совершенно нормальная. Да ну его! – отозвался Анатолий.
– Мы турикам кусочки замытой керамики продавали из раскопа, когда копали в монастыре, – рассказал Пётр.
– Монахи крестными ходами вокруг раскопа не ходили? У нас постоянно с хоругвями да иконами кругами ходили, молитвы распевали – припомнил Анатолий.
– У нас монахи постоянно к обеду подгадывали, чтобы чищенную картошку выпросить, – вспомнил Пётр. – Помнишь, дядь Саш? На двенадцать человек за неделю два мешка ушло. Это когда в кельях жили. А это монахи да послушники подгадывали, к девочкам-дежурным подходили в тот момент, когда картошки уже начищено изрядно. И так уверено набирали себе, как будто их кто звал.
– Да, ругались мы с ними тогда по этому поводу… – согласился Александр Викторович.
… После этого отвлеклись на другие темы: с иностранных туристов на международные отношения и опыт личных поездок.
Виктор слушал со всё возрастающим недоверием. Это было действительно что-то из другого мира. Его мир Интернета, а в последнее время игр сутками напролёт, был совершенно иным. Ему было неизвестно ничего из того, о чём говорили эти люди. Единственным ярким воспоминанием из его прошлого была поездка в Турцию на 7 дней несколько лет назад… А здесь люди собственную страну на два метра вглубь изучили и за границей в нескольких странах побывали. Особенно этот Анатолий часто упоминал то одну страну, то другую…
– Хорошо так сидеть… – начал Александр Викторович, но его перебил Анатолий:
– … а полежать будет ещё лучше! – и откинулся на лежащий сзади рюкзак.
– Не поспоришь… Умеешь ты быть убедительным. Ладно, лежим до двух часов, десять минуточек, – Александр Викторович лёг прямо на траву.
Пётр и Виктор последовали их примеру.
* * *
Сон был странный. По бархатному чёрному небу правильными кругами летали мигающие звёзды, а он всё пытался найти в этом систему…
– Встаём, встаём. Витя! Ротаподъёо-о-ом! – Анатолий тряс Виктора за плечо. – Здоров ты, братан, в секунду намертво засыпать.
Виктор с трудом выплывал из сна. Но не шевелился. Как будто давал себе возможность уснуть заново. Всё болело от работы.
– Утром в постели надо вести себя очень осторожно: одно неосторожное моргание – и ты крепко спишь. Встаём.
Виктор всё же сумел открыть глаза. Остальные уже собирались идти к следующей засечке, чтобы либо сделать там шурф, либо добросовестную закопушку.
– А давайте ещё поспим. Реально рубит – сил нет, – всё ещё лёжа предложил Виктор.
– Тебе хочется домой? – спросил Шеф. – Там можно спать сколько угодно, никто не помешает.
Опять этот шантаж. Виктор нехотя встал, с трудом стал собираться. Голова была горячая и тяжёлая.
– Это несправедливо, так тяжело работать – выдал Виктор с обидой.
– Справедливость есть только в одном месте – в словаре на букву «с»! – пошутил Анатолий и серьёзно продолжил – А вообще это правда, несправедливо. Военные лётчики в Сирии получают за день боевого вылета столько же, сколько ты здесь за день безопасного копания земли. А их там бармалеи сбивают. Поэтому не ной. И без шуток: не прекратишь тоску нагонять – тебя будут звать «Кислый». Не самое лучшее прозвище. А чтобы не киснуть – надо квасить.
– А у тебя какое прозвище?
– Я – «Ёж». Дядя Саша – «Шеф». Петруха – так и есть «Петруха».
– Ну, «Ежом» ты не всегда был. Помню я твоё древесное прозвище начала двухтысячных «Баобаб», «Бабоукладчик», – напомнил Пётр.
– Приятно вспомнить – расплылся в улыбке Анатолий. – Да-а-а… Было время!.. В две тысячи четвёртом за сезон всех переложил, даже «Кису».
– Да ну?! – удивился Шеф, – Вот это ты тут врёшь!.. Она как раз в две тысячи четвёртом замуж выходила.
– Ну, так! Замуж третий раз осенью выходила, а в мае в разведках всё у нас и было, – пояснил Анатолий. – Причём на тот период у неё никого не было. Стремительно как-то она себе мужа нашла после меня.
– Она же старше тебя, как ты смог? – продолжал сомневаться Шеф.
– Тогда ей было тридцать девять, самый сок. Это сейчас она уже вид потеряла, на исходе шестого десятка, а тогда всё будьте-нате было!
– Что же мы уже такие старые?.. – вдруг с грустью спросил Пётр. – Сейчас то «Киса» замужем?
– Да, знаешь, счастливо у них всё в этом браке… – сообщил дядя Саша.
– Была у меня такая подруга, – проговорил на улыбке Пётр. – Встречались по принципу «только секс и ничего личного», никаких лишних разговоров. Пару раз в неделю трахались у неё дома. И, значит, во вторник с ней переспали, в четверг ей звоню, мол, какие планы на субботу. А она такая: «Ты чё, с ума сошёл? У меня в субботу свадьба!».
Рассказ об этом событии звучал явно не впервые, поэтому только Виктор слушал с интересом. Остальные просто вежливо ждали окончания.
– Молодец Киса… А я всё ещё в графе «семейное положение» так и пишу: «безвыходное», – с какой-то грустью пошутил Анатолий.
– А кто эта «Киса»? – заинтересовался Виктор.
– Преподавательница наша. Очень строгая тётка. Но женщина хорошая.
– И что, ты вот так и переспал с профессоршей? – Виктора позабавила ситуация.
– Ага… Правда, к тому времени я уже отучился, она мне всё пересдачи устраивала, чуть не отчислила, так что я её сильно не любил на учёбе. А потом у костра как-то разговорились, вспоминать стали, поржали. Так что тут всё в рамках приличия было. Но дело не в этом, а в том, что ты слишком кислый вид имеешь, обрати внимание, – закрыл тему Анатолий.
* * *
Работу завершили после пяти вечера.
– Всего у нас два километра триста метров отработано, тридцать четыре шурфа. Пока что в графике идём, но без задела, – сообщил на обратном пути дядя Саша.
Воздух к вечеру стал холодным и влажным. Тучи весь день то истончались, то темнели. Рои комаров и паутов звенели постоянно.
– Сейчас ускоримся в дороге, баньку возведём до ужина – напомнил Александр Викторович.
– Давай по дороге дрова заметим, а то баня все запасы поест, – предложил Анатолий.
– Основной дровожор, как всегда, это День. Чем отмечать будете? – поинтересовался Шеф.
– Чаем, пряниками и барабанным боем! А что, чем-то ещё можно? – улыбнулся Пётр.
В лагерь пришли около шести вечера. С других раскопов ещё никого не было, только Катя в четырёх вёдрах варила ужин.
– О, мужики!.. Ко мне все четверо шагом марш!.. Оперативно колем мне дрова, а то всё колотое кончилось, хворостом перебиваюсь.
Виктора такой приказной тон всколыхнул, но попутчики послушно взялись за исполнение приказа.
– Давай с нами, не стесняйся, – позвал Анатолий. – Вчетвером мы каждый по два полешка расколем, и дров хватит до утра. Это пара минут всего, а нужно всем нам.
Виктор взял в руки топор, но дядя Саша отобрал топор и дал в руки какую-то заточенную кувалду.
– Дрова колоть только колуном!..
Троица в несколько движений наколола уже гору дров. Виктор неумело размочалил полено, но сумел расколоть его на 4 части.
– Отбой колоть, пошли баню ставить, – распорядился Шеф.
– О, банька! Я первая! Так, не уходим, тащим воду для бани, пока дров много! – Катя быстрым шагом ушла в хозяйственную палатку, вернулась с шестью закопчёнными вёдрами, протянула их стоящему около кучи дров Виктору. Трое попутчиков уже пошли за жердями для бани.