– Спасибо, что пригласили нас в гости.
Карим фыркнул. Эта фраза ему вряд ли когда-нибудь понадобится. Первое, что он узнал, попав сюда, – что шведы очень сдержанные. Беженцы не общались ни с кем из шведов – помимо Стюре и других людей, работавших в центре.
Казалось, они попали в крошечное государство в государстве, изолированное от остального мира. Друг для друга они стали просто компанией, попутчиками. Их объединяли лишь воспоминания о Сирии. Хорошие, но в первую очередь плохие. То, что многим на родине приходилось переживать снова и снова. Сам Карим пытался вытеснить все это из сознания. Войну, ставшую повседневностью. Долгий путь в удивительную страну на севере.
Он выжил. Как и его любимая Амина, а также их бесценные бриллианты – Хассан и Самия. Все остальное не имело значения. Ему удалось увезти их в спокойное место, дать им надежду на будущее. Порой в странных снах ему мерещились трупы, плывущие по воде, но стоило ему открыть глаза, как они исчезали. Он и его семья здесь. В Швеции. Это самое главное.
– Как сказать, когда с кем-то секс?
Аднан засмеялся своим словам. Он и Халил были самыми младшими в группе. Сидя рядом, они подзуживали друг друга.
– Проявляйте уважение, – сказал Карим по-арабски и строго посмотрел на них.
И с виноватым видом пожал плечами, глядя на Стюре, который легко кивнул в ответ.
Халил и Аднан приехали сюда одни – без семьи, без друзей. Им удалось выбраться из Алеппо, прежде чем это стало опасно. Бежать иль оставаться – и то, и другое таило в себе смертельную опасность.
Карим не мог на них сердиться, несмотря на их явную дерзость. Они всего лишь дети. Одинокие, напуганные дети, попавшие в чужую страну. Внешняя крутизна – единственное, что у них осталось. Здесь им все чуждо. Карим немного побеседовал с ними после занятий. Их семьи собрали всё до последней монеты, чтобы дать им возможность уехать. Многое было возложено на плечи этих мальчиков. Их не только забросили в чужой мир – от них ожидалось, что они как можно скорее наладят там жизнь и спасут свои семьи от войны. Но, хотя он и понимал их, проявлять неуважение к своей новой стране было недопустимо. Как бы шведы ни боялись чужаков, их все же пустили и приняли. Им дали крышу над головой и еду. А Стюре и вовсе приходил сюда в свободное время, чтобы научить их спрашивать, что сколько стоит и где находится туалет. Не то чтобы Карим понимал шведов, однако испытывал большую благодарность к ним за то, что они сделали для его семьи. Не все разделяли эту точку зрения – те, кто без уважения относился к новой стране, портили жизнь всем, заставляя шведов относиться к беженцам с подозрением.
– Какая сегодня отличная погода, – отчетливо произнес Стюре у доски.
– Какая сегодня отличная погода, – повторил Карим и улыбнулся ему.
После двух месяцев в Швеции он начал понимать, почему шведы так радуются каждый раз, когда светит солнце. «Черт, ну и мерзкая погода!» – это была одна из первых фраз, которые он выучил по-шведски. Хотя не все звуки у него получались правильно.
* * *
– Как ты думаешь, много ли в этом возрасте занимаются сексом? – спросила Эрика, отхлебнув игристого.
Анна расхохоталась так, что остальные посетители кафе «Брюгган» уставились на них.
– Нет, честно, сестренка, – ты целыми днями размышляешь над этой проблемой? Сколько трахается мать Патрика?
– Да, но я подхожу к этому вопросу с несколько иной позиции, – ответила Эрика и взяла еще ложечку жаркого из креветок и раков. – Сколько лет полноценной сексуальной жизни нам еще осталось? Или на каком-то этапе интерес ослабевает? Неужели половое влечение сменяется неудержимым желанием решать кроссворды и судоку, заедая все это шоколадными конфетами, – или все же остается неизменным?
– Послушай…
Анна потрясла головой и откинулась на стуле, пытаясь найти удобное положение. У Эрики все сжалось внутри, когда она взглянула на сестру. Не так давно они побывали в ужасной аварии, в результате которой Анна потеряла своего неродившегося ребенка. Шрамы на лице останутся навсегда. Но теперь она скоро должна родить дитя любви от Дана. Жизнь иногда преподносит такие сюрпризы…
– Как ты думаешь, вот например…
– Если ты собираешься сказать «мама и папа», то я немедленно встаю и ухожу, – заявила Анна, выставив вперед ладонь. – Об этом я даже думать не хочу.
Эрика ухмыльнулась.
– Хорошо, не будем брать в пример маму и папу, но как часто, по твоему мнению, занимаются сексом Кристина и ее Боб-строитель?[1]
– Эрика! – Анна закрыла лицо руками и снова покачала головой. – И прекратите называть бедного Гуннара Бобом-строителем только за то, что он добрый и умелый.
– Хорошо, тогда давай поговорим о свадьбе. Тебя тоже пригласили в качестве советчицы при выборе подвенечного платья? Не может быть, чтобы только мне пришлось делать хорошую мину, когда она будет демонстрировать одно жуткое старомодное платье за другим.
– Нет, меня она тоже пригласила, – ответила Анна, пытаясь податься вперед, чтобы дотянуться до своего бутерброда с креветками.
– Ты лучше положи бутерброд прямо на живот, – предложила Эрика с улыбкой, так что Анна кинула на нее сердитый взгляд.
Как бы Дан и Анна ни мечтали об этом младенце, беременность в разгар жаркого лета доставляла мало удовольствия – а живот у Анны был буквально гигантский.
– Так неужели мы не можем ни на что повлиять? У Кристины отличная фигура, талия у нее тоньше, а грудь красивее, чем у меня, – просто она никогда не решается это подчеркнуть. Подумай только, как прекрасно она смотрелась бы в узком кружевном платье с глубоким вырезом!
– Не втягивай меня в это дело, если ты планируешь предложить Кристине смену имиджа. Я скажу, что она прекрасно выглядит, что бы она мне ни показала.
– Трусиха.
– Занимайся своей свекровью сама, а я займусь своей. – Анна с наслаждением откусила от своего бутерброда.
– Да уж, Эстер такая злобная свекруха, – усмехнулась Эрика, представив себе добрейшую маму Дана, которая никогда и никому не сказала бы обидного слова. Об этом ей было известно на собственном опыте – с тех давних пор, когда сама она встречалась с Даном.
– Да уж, ты права, мне с ней ужасно повезло, – проговорила Анна и тут же выругалась, уронив бутерброд с креветками на живот.
– Да ты не расстраивайся, никто не обратит внимания на твой живот, когда у тебя такие огромные базуки, – произнесла Эрика, показывая на грудь Анны шестого размера.
– Заткнись!
Анна постаралась по возможности отчистить с платья майонез. Эрика наклонилась вперед, взяла ладонями лицо сестры и чмокнула ее в щеку.
– Чего это ты? – удивленно проговорила Анна.
– Я люблю тебя, – просто ответила Эрика и подняла бокал. – За нас! За тебя, за меня и нашу сумасшедшую семейку. За все то, через что нам пришлось пройти, за все, что мы пережили, и за то, что у нас больше нет секретов друг от друга.
Сморгнув пару раз, Анна подняла свой стакан с колой и чокнулась с Эрикой.
– За нас!
На мгновение Эрике показалось, что она заметила черную тень в глазах сестры, но в следующую секунду это выражение пропало. Должно быть, ей показалось.
* * *
Санна наклонилась над кустом гортензий и вдохнула их аромат. Однако он не успокоил ее, как обычно бывало. Вокруг нее копошились покупатели, брали в руки горшки, клали в тележки упаковки с землей для растений, но она едва замечала их. Перед глазами у нее стояла лживая улыбка Марии Валль.
Санна не могла понять, как Мария решилась вернуться. После стольких лет. Мало того, что ей самой пришлось встречаться иногда в деревне с Хеленой, кивать ей…
Санна свыклась с мыслью, что Хелена рядом, что она в любой момент может столкнуться с ней. Она видела чувство вины в глазах Хелены – видела, как оно с каждым годом все больше съедает ее. Но Мария никогда не проявляла ни малейшего раскаяния, ее улыбающееся лицо появлялось во всех газетах о жизни знаменитостей.