– Я ей не скажу, – пообещал я. Уж не опасалась ли Лекс, как бы ее проблемный, потенциально опасный младший брат не сделал что-нибудь с Миа? Мысль сама по себе резонная, но она как-то не вязалась с тем, как Лекс обращалась со мной до сих пор.
– Спасибо, Дэнни, – сказала Миа. – Ты хорошо спал?
– Да как-то… не очень, – сказал я. Я не очень-то умел разговаривать с такими маленькими детьми. Она была для меня каким-то инопланетным существом.
– В новой кровати всегда непривычно, – сказала она. – Поэтому, когда мы едем путешествовать, я всегда беру с собой свою подушку, чтобы не вся кровать была новая.
Я улыбнулся.
– Ловко придумано.
– Ну, завтра эта кровать будет для тебя уже не новой, – сказала она, – тогда, наверное, и спать будешь лучше.
Она неловко сползла с кровати. Я снова подумал – что это все-таки за скобы у нее на ноге? Они врезались какими-то шипами прямо в кожу. Что это – травма или какое-нибудь врожденное увечье? Если Дэнни знал, что у нее с ногой, спрашивать нельзя – подозрительно, а если не знал, то подозрительно будет как раз не спросить.
– Пойду-ка я к себе, пока Лекс не проснулась, – сказала Миа, а затем наклонилась ко мне, обхватила тонкими ручонками за шею и так стиснула в объятиях, что я чуть не задохнулся.
– Я очень скучала по тебе, Дэнни, – сказала она. И это звучало искренне, хотя она, конечно, не могла даже помнить брата, который пропал, когда она была еще почти младенцем.
Я неловко похлопал ее по спине.
– Я тоже по тебе скучал.
* * *
Миа вернулась к себе в комнату, а я почистил зубы, переоделся в свою единственную чистую одежду и спустился вниз. Николас был на кухне. Его мокрые волосы казались почти черными, с них текло на воротник рубашки. Он разливал по стаканам апельсиновый сок, а на столе в уголке для завтрака уже стояло блюдо с тостами.
– Доброе утро, – сказал он, когда я вошел.
Я постарался улыбнуться: решил, что так нужно.
– Доброе утро.
– Как спалось? – спросил он.
Я пристально посмотрел на него. Вопрос прозвучал совершенно невинно, пожалуй, даже слишком – как будто он ждал, что я спрошу, какого хрена, когда я проснулся ночью, он стоял над моей кроватью, как какое-то жуткое видение.
Но, может быть, это была просто паранойя.
– Хорошо, – ответил я.
– Отлично, – отозвался он и снова принялся резать фрукты. – Садись. Завтрак почти готов.
Не успел я сесть за стол, как прискакала Миа и уселась напротив. Я потягивал свой апельсиновый сок, а она намазывала на тост малиновое варенье. На кухонном столе рядом с Николасом лежала трубка беспроводного телефона. Когда он зазвонил, Николас нажал кнопку, и телефон умолк.
– Ну что, Мими, какие планы на сегодня? – спросил он.
– Не знаю. Я собиралась к Элеоноре, – сказала Миа, – но меня же Магда должна была отвезти.
– Я сам тебя отвезу, – сказал Николас. – А что вы там будете делать?
– Репетировать спектакль, – ответила она с полным ртом.
– У вас готовится спектакль? – переспросил я, думая о том, с чего это Магде пришлось так срочно уехать.
Миа кивнула и слизнула с пальца капельку варенья.
– Мы уже давно репетируем. Это пьеса про русалочку-волшебницу. Я играю русалочку, потому что хочу стать актрисой.
– Играть на сцене – это здорово, – сказал я. – Это надо уметь – изображать другого человека.
– Да, и у меня очень даже хорошо получается. А Элеонора заведует костюмами.
– А она что, модельером хочет стать? – спросил я. Оказывается, с этой девочкой не так уж трудно разговаривать.
– Не то чтобы хочет, – ответила она. – Просто актриса из нее не очень, а что-то же делать надо.
Я рассмеялся, но тут же умолк, когда к нам подошел Николас, держа в руках сразу несколько тарелок. Поставил перед Миа рогалик с изюмом, сливочным сыром и медом, а передо мной – чашку хлопьев с только что нарезанной клубникой.
– Я решил сегодня каждому приготовить на завтрак самое любимое, – сказал он с улыбкой, – в честь возвращения Дэнни.
– Спасибо, Ники! – сказала Миа, отодвинула тост и взялась за рогалик. – А маме?
Николас с тарелкой омлета уселся рядом с сестрой, и взял ее недоеденную половинку тоста с вареньем.
– Она, наверное, еще не скоро спустится. Ешь давай, пока не остыло.
Что-то в нем неуловимо изменилось. Я нахмурился, пытаясь сообразить, что происходит, и он это заметил.
– Что-то не так? – спросил он.
Я покачал головой. В дверь за его спиной, потирая голову, вошла Лекс и направилась прямиком к кофеварке.
– Доброе утро, ребята, – пробормотала она.
– Доброе утро, – отозвались мы все.
Я поднес ко рту ложку с хлопьями, и тут вдруг Лекс бросилась ко мне из другого конца кухни и выбила ее из моей руки.
– Дэнни! – рявкнула она. – Не вздумай! Кто дал ему клубнику?
– Я, – ответил Николас.
– У него же аллергия! О чем ты думал?
Николас уставился широко открытыми глазами на нее, потом на меня.
– Прости, Дэнни. Я совсем забыл.
Напряжение повисло в воздухе. Николас смотрел на меня, я на него, а боковым зрением видел, как Лекс сжала кулаки.
Потом она перевела дыхание, и вся комната как будто выдохнула вместе с ней.
– Ну, ничего страшного не случилось, – сказала она. – Я тебе что-нибудь другое приготовлю, Дэнни. Чего бы ты хотел?
Она забрала чашку с хлопьями, вылила в раковину, а я все смотрел на Николаса, и он, так же молча, на меня. Подозревает?
– Ты что, тоже забыл?
Я медленно кивнул и начал выдавливать из глаз слезу. Я всегда умел плакать по заказу, когда захочу. Полезная штука.
– Наверное… – проговорил я. – Я уже так давно не пробовал свежих ягод, что…
Каменное лицо Николаса дрогнуло.
– Ох, милый ты мой… – проговорила Лекс.
– Извините. – Я поднялся из-за стола. – Извините, мне надо…
Я выскочил из кухни. За спиной слышно было, как Лекс отчитывает Николаса и как он просит прощения. Я улыбнулся.
* * *
Я проторчал в комнате Дэнни минут десять, а потом кто-то тихонько забарабанил в дверь – значит, Лекс пришла меня искать.
Я сжался в комочек на кровати, стараясь, чтобы это выглядело пожалобнее.
– Входи.
– Эй, – тихо проговорила она, лишь чуть-чуть приоткрыв дверь. – Все хорошо?
– Вроде бы, – отозвался я. Сел, потер глаза. – Извини. Извини, что я так распсиховался. Я просто хочу быть как все, понимаешь? А у меня ничего не получается, и иногда это так бесит…
– Ну-ну. – Она села рядом и положила мне руку на плечо. – Ты ничего плохого не сделал.
– Расстроил всех.
Лекс погладила меня по плечу.
– Да нет, не расстроил. Мы просто… притираемся пока друг к другу. На это уйдет какое-то время, и без осечек не обойдется. Но ты никогда себя в этом не вини, понял?
Я сглотнул комок и кивнул.
– Ты же знаешь, что можешь всегда поговорить со мной о чем угодно, да? – спросила она. – Не хочу давить, но я всегда рядом.
– Я знаю, – ответил я.
Она улыбнулась и легонько ткнула меня в ногу.
– И не обращай внимания на Николаса, ладно? Я его конечно, люблю до ужаса, но иногда он просто идиот.
Я чуть заметно улыбнулся.
– Ага, вот теперь узнаю своего братишку! – Она взлохматила мне волосы. – Ну что, может, проедемся по магазинам? Будет весело.
Мы сели в машину Лекс и отправились в город, покупать мне все необходимое. Оказалось, что наши с Лекс понятия о «необходимом» сильно отличаются. Несколько часов мы ходили из одного магазина в другой, скупая одежду, туалетные принадлежности, обувь, мобильный телефон, ноутбук, – и за все платила блестящая платиновая кредитка, которую Лекс извлекала из бумажника. Если мне что-то нравилось, она покупала в двух экземплярах, даже не глядя на ценники. Удивляться было нечему – после их дома и роскошного BMW Лекс, – и все же в этом было что-то почти сказочное: взмахнула кусочком пластика – и вот тебе все, чего душа пожелает.
– В понедельник поедем в банк и заведем тебе собственную карту, – сказала она, когда мы уселись за поздний обед. – У нас у всех есть карты, привязанные к семейному счету. На случай, если срочно понадобятся деньги.
Похоже, «срочно понадобятся» мы тоже понимали по-разному. Для меня это означало, что денег не хватает на автобус, когда позарез нужно смыться из города. А для нее – что она увидела на витрине какую-нибудь блестящую штучку, и ей захотелось ее купить.