– Хорошо поманили ордынцев, даже я поверил, – заметил Дрон.
– Да, лиса погналась за зайцем, а тот к медведю под бок! – засмеялся Савелий.
Постепенно все ордынцы втянулись в русло по пять-шесть всадников в ряд.
В это время где-то за гребнем высокого берега в небо взвились клубы чёрного дыма. Это был сигнал, по которому выше по реке в узком её месте дружинники опустили в воду щит из брёвен, запрудив её течение. Одновременно выше по течению ручья несколькими ударами топоров была разрушена заранее подготовленная запруда, и по руслу ручья вниз устремился поток ледяной воды. Через минуту поток достиг первых ордынских всадников и, сбив их с ног, потащил вниз по узкому руслу, бросая людей и лошадей под ноги позади идущих. Надрубленный дружинниками лёд в русле ручья треснул и стал проваливаться под тяжестью человеческих и конских тел. Все, кто пытался найти опору на илистом дне ручья, проваливались в ил по грудь, а сверху их накрывали бьющиеся тела лошадей и людей. Масса кричащих и тонущих воинов и лошадей вместе с кусками льда была выброшена на речной лёд или затянута потоком воды под него. Лошади и люди барахтались в ледяной воде, пытаясь встать, но мокрый лёд не давал опоры, скользил под ногами. Лошади со сломанными ногами и задавленные всадники остались лежать на льду. Несчастные воины в тяжелых доспехах тянули руки со скрюченными от холода пальцами, прося помощи у своих товарищей. Но быстро прийти на помощь не удавалось. Оставшиеся в живых люди уползали в сторону камышей левого берега, дрожа от холода. Татары бросились на помощь своим товарищам, стараясь арканами зацепить их и вытащить из ледяной грязи. Но попытки были безуспешными – грязь крепко держала провалившихся людей, ноги спасающих скользили по мокрому льду, не находя опоры. С каждой минутой холод убивал всё больше людей.
Вдруг по всему руслу реки послышался треск льда, он стал ломаться и оседать. Река, запруженная выше по течению, начала мелеть – вода уходила. Татары повернули лошадей и в панике помчались в сторону пологого берега. Ломающийся и оседающий лёд лежал неровными кусками, лошади попадали ногами в трещины, ломали ноги или проваливались в ил по брюхо. Люди спешивались и бегом, бросая оружие, торопились к спасительным камышам. В довершение всех бед на правом берегу появились русские ратники и начали расстреливать беспомощных врагов из луков.
Вскоре вода прорвала плотину на реке, и второй ледяной поток прокатился по её руслу, неся куски грязного льда и смывая с низкого берега раненых и мёртвых.
Дрон смотрел на картину разгрома с нескрываемым торжеством. Он видел, насколько тяжелы потери врагов, но был уверен, что битва ещё не окончена. Имей он больше сил, он мог бы нанести удар сейчас, пока враг в замешательстве.
Река освободилась ото льда на несколько километров вниз и вверх по течению и разделила дружину Дрона и преследователей. Чтобы перейти на правый берег, ордынцы должны были искать переправу по льду далеко в стороне.
Дружинники привели пятерых полуживых от холода ордынцев, найденных в русле ручья. Дрон лично допрашивал их.
Со слов пленных, дружину преследовал молодой хан Синей Орды Тимур-Малик с тысячей воинов. Его лагерь находился в полудне пути на восток ближе к Итилю. Десять дней назад хан приказал перекочевать сюда, на земли Золотой Орды, из-за Итиля, оттуда, где обычно зимовал его улус.
– Видно, голубь прилетел, как раз мы десять дней назад из Москвы вышли, – подумал Дрон. – Сейчас хан ищет переправу, чтобы перейти на правый берег. Потом будет готовиться к штурму. Сегодня татары воевать не будут. Интересно, а долетел ли другой голубь до беклярбека Мамая? Успел ли он послать тумен всадников нам навстречу? А то, не ровён час, отобьют ясак алчные ханы Синей Орды.
Безродного беклярбека Мамая в Орде не любят – не чингизид, выскочка, вознёсся к вершинам власти через женитьбу, отодвинув внуков Чингизовых! Такого не прощают!
Дрон усмехнулся, вспомнив, как планировал свои набеги на ордынцев в молодости. Под видом купца ездил в Орду, разговаривал со сведущими людьми в разных городах, в караван-сараях, на базарах. План набега рождался не одну неделю. Дрон всегда наносил смертельную обиду одному из ханов, заставляя его мстить обидчику. А обидчиком Дрон делал другого, ничего не подозревающего, но не менее спесивого хана. Похитить и спрятать ханских жен, или угнать табун лучших скакунов, чтобы продать их во владениях другого хана – это Дрон проделывал не один раз. Все следы набегов Дрона вели к выбранному им на роль обидчика. Случайно оставшиеся в живых свидетели набегов, слышавшие имена предводителей нападавших, цвет оперенья стрел, клейма на мёртвых лошадях, оставшихся на поле битвы – всё указывало на врага. Дрон предусматривал все детали. А пока ханы выясняли отношения, отряд Дрона исчезал в степи, нагруженный серебром, вырученным от продажи добычи.
Воевода разглядывал пленных, и в его голове созревал новый замысел.
Пленных ордынцев обсушили у костра и накормили горячей кашей. В степи для них поймали лошадей, из тех, что спаслись из ручья. Прежде, чем отпустить пленных, Дрон напутствовал их короткой речью:
– Слушайте меня, храбрые воины! Каждое моё слово стоит дороже золотого дирхема, если оно попадёт в достойные уши! Если же вы – глупые желтые собаки, то такими вы и подохнете! Клянусь Аллахом, я говорю правду! – Дрон воздел руки, призывая Аллаха в свидетели. Пленники слушали его, раскрыв от удивления рты. Они не могли поверить, что во главе русского отряда идёт правоверный мусульманин.
– Ваш хан решил захватить ясак, который Русь по праву платит Золотой Орде. За это беклярбек Мамай, который уже в пути, переломает хребты и ему, и всем его нукерам. Скачите к Мамаю и скажите ему об измене – и вас ждет награда. Те же, кто вернётся к Тимур-Малику, – разделят его участь, если он сам не решит казнить вас за трусость! И ещё, если Тимур-Малик вздумает пойти на штурм, все эти сокровища превратятся в прах! – Дрон достал из ларя связку собольих шкурок и потряс ими перед ордынцами.
Пленных отпустили по одному, с перерывом в час. Ветер и снег быстро скрывали следы всадников на промёрзшей земле.
– Из пятерых кто-то вернётся к своему хану, а кто-то и до Мамая доскачет, – подумал Дрон.
Остаток дня и ночь прошли спокойно. В темноте ордынцы не решились на новое нападение. Утром из степи прилетела стрела, к которой была привязана грамота. В ней татары предлагали Дрону уйти с миром, а ясак отдать. Дрон вырос в Орде и знал эту военную хитрость – дружину хотели выманить из крепости и перебить в поле.
Весь день ратники укрепляли лагерь, а воевода с сотниками держали совет. Вечером, расставив караулы, все легли спать.
Дрон прилёг у костра, но сон не шёл к нему. В голове одна за другой тяжело ворочались мысли, всё ли он сделал правильно, всё ли предусмотрел. Наконец, сон сморил воеводу.
Приснился ему его первенец Василько, убитый татарами вместе с его первой женой тридцать два года назад, во время одного из татарских набегов. Васильку было шесть лет. Во сне он протягивал к Дрону свои ручки и звал:
– Иди к нам, тятька.
– Уже скоро, сынок, – ответил ему Дрон и проснулся. – Видно, и впрямь скоро, – подумал он.
После смерти жены и сына Дрон перестал стравливать ханов Орды между собой – ему хотелось мстить Орде, не прячась за чужой личиной. Он собрал отряд таких же отчаянных ратников и несколько лет совершал набеги на улусы, наводя ужас. Его отряд был небольшим, у каждого ратника было по два-три коня, многие свободно говорили по-татарски. После набега Дрон мастерски запутывал следы и уходил от погонь. Мало кто в Орде знал все леса, степи и дороги между Борисфеном и Итилем лучше Дрона. Тогда-то и прозвали его Урус-Шайтан.