Очень женские дела. Пора покончить с многовековым табу - Головина Елена В.

Джек Паркер

Очень женские дела

Пора покончить с многовековым табу

Jack Parker

LE GRAND MYSTÈRE DES RÈGLES: POUR EN FINIR AVEC UN TABOU VIEUX COMME LE MONDE

© Editions Flammarion, Paris, 2016.

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2018.

***

Моей матери – за все. Моему отцу – за все остальное

Предисловие

Мои первые месячные случились 15 августа 2002 года, на пляже Прадо, в Марселе. Это было за несколько дней до того, как мне исполнилось 15 лет. Иначе говоря, я довольно долго ждала этого события и даже немного нервничала, зная, что все мои подружки пережили его в возрасте 10–12 лет. Мне не терпелось к ним присоединиться, хотя от старших я слышала, что мне повезло и я должна наслаждаться этим прекрасным временем, потому что, когда оно закончится, я горько пожалею.

Но мне надоело быть не такой, как все. Я мечтала наконец почувствовать себя женщиной. С тех пор как я узнала, что такое месячные, они представлялись мне символом женственности, ключевым событием, знаменующим переход из детства во взрослую жизнь. Оставаться девчонкой в 15 лет – мне казалось, что это уж слишком. Мало того что у меня не росла грудь и отсутствовали бедра, так еще и моя матка отказывалась функционировать! Это было нестерпимо.

Я думала, что созрела для сексуальных отношений (на самом деле не созрела, но сейчас не об этом), и хотела, чтобы мое тело соответствовало моему образу мыслей, позволив мне приобщиться к женскому сообществу, которое, как я полагала, распахнет мне свои объятия с первой каплей моей менструальной крови. Мысль о том, что я стану своей в этом клубе и смогу наравне с остальными обсуждать животрепещущие проблемы, занимающие читательниц женских журналов, наполняла мое сердце радостью.

Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, почему подружки завидовали моей «отсталости», а взрослые уверяли, что у меня нет никаких причин спешить ее преодолеть.

Как это часто бывает, в первые годы мне пришлось свести теснейшее знакомство со «святой троицей», благословившей мои месячные.

Они были жутко болезненными, лишая меня способности двигаться (пару-тройку раз я чуть не потеряла сознание).

Они длились семь-восемь дней.

Они не ведали никакой регулярности, то давая мне передышку в сорок дней, то приходя по два раза в месяц, каждый раз абсолютно неожиданно.

Количество испорченной из-за их непредсказуемости одежды и других вещей не поддается подсчету, но пальму первенства в моем личном зачете делят между собой два случая: первый, когда я ночевала у подруги и устроила в постели наводнение, и второй, когда в школе на уроке итальянского я чуть не прилипла к стулу. Если бы речь шла только о безвременно погибших джинсах, я бы это как-нибудь перетерпела, но дело усугублялось стыдом и страхом, особенно перед мальчиками. Простое упоминание о месячных вызывало у окружающих мгновенную реакцию холодного отвращения, что уж говорить о зримых доказательствах своего уродства: всеобщее презрение было мне обеспечено как минимум до конца учебного года.

Признаюсь, я и сама принимала посильное участие в травле подруг по несчастью. Как-то раз, заметив, что у одноклассницы сквозь облегающие джинсы проступают очертания прокладки, я ткнула в нее пальцем, призывая в свидетели всех присутствующих, и захохотала смехом гиены. Я была уверена, что не делаю ничего дурного – в конце концов, она сама виновата, могла бы повязать вокруг талии свитер…

Как следствие, я постоянно ставила свою жизнь «на паузу»: отвергала приглашение в гости или на вечеринку, прогуливала уроки, не ходила на пляж (пользоваться тампоном я не умела). Меня бросил парень, который мне нравился: я два вечера подряд отказывалась сесть к нему на колени, и он решил, что я к нему равнодушна. Откуда ему было знать, что я просто боялась запачкать его своей кровью (одна мысль об этом приводила меня в священный ужас). Я существовала, разрываясь между двумя взаимноисключающими желаниями: с одной стороны, не обращать на месячные никакого внимания и продолжать жить нормальной жизнью, а с другой – забиться поглубже в свою нору, чтобы меня никто не разоблачил. Я понимала, что от меня потребуют объяснений – почему я не пришла на день рождения, почему в последний момент меняю свои планы, – но признаться, что все дело в том, что у меня кровоточит матка, было выше моих сил.

Затрагивать при мальчиках тему менструации считалось абсолютным табу. Зато с девчонками она служила универсальным средством дать отпор по любому поводу. Стоило одной из них сказать тебе что-нибудь неприятное, или сделать замечание, или просто с тобой не согласиться – и в ответ она слышала издевательское: «У тебя что, “критические дни”?»

Мы не имели права быть в плохом настроении, злиться, возмущаться и отвечать на оскорбления, потому что все наши реакции немедленно получали одно и то же толкование, связанное с месячным циклом. Как будто мы были не властны над своими эмоциями, как будто менструация превращала нас в создания, не способные контролировать собственное поведение, как будто этот естественный физиологический процесс управлял нашим мозгом и подчинял себе нашу личность.

Поэтому мы учились молчать, не высовываться и держать свои негативные чувства при себе. Мы учились нравиться, никого не шокируя, и старательно культивировали образ идеально чистой женщины, чуждой низменной реальности кровавых выделений. Оскорбительные выпады мы встречали сладенькой улыбочкой, намертво приклеенной к лицу. Но главное, мы учились стыдиться – себя, своего тела, своих месячных. Мы сгорали от стыда за то, что мы здоровы – физически и функционально, что наш организм работает в нормальном режиме. Кто из нас не покрывался холодным потом, когда из сумки, в которую лезешь за носовым платком, вдруг вываливалась прокладка или тампон? Кто не накупал в супермаркете кучу ненужного, лишь бы не подходить к кассе с одной-единственной упаковкой прокладок? (То же самое, кстати, относится к презервативам, хотя что стыдного в нормальной половой жизни?) Кто не обменивался с подружкой тайными знаками, сигнализируя, что тебе нужно срочно сменить тампон, но об этом никто из окружающих не должен догадаться?

Мы выросли с привычкой маскировать естественные функции своего организма, в том числе ежемесячный женский цикл. Люди готовы говорить о чем угодно, со смехом обсуждать любые сексуальные извращения, но одно слово – «менструация» – заставляет их скрежетать зубами. Неудивительно, что некоторым из нас это настолько надоело, что на свет стали появляться книги, посвященные снятию застарелого табу.

Весной 2015 года я сообщила своим знакомым, что собираюсь вести блог на тему менструации. На меня смотрели как на марсианку. Впрочем, с тех пор как я всерьез заинтересовалась проблемами феминизма, подобные взгляды перестали быть для меня в диковину. Год спустя я рассказала, что пишу книгу на эту тему. Мои собеседники таращили глаза и хмурили брови. Сама идея казалась им отвратительной, а моя решимость вызывала недоумение: «Зачем тебе это нужно?» Они искренне не понимали моего интереса к сюжету. Ну ладно, статья в журнале – еще куда ни шло, но целая книга? О чем я собираюсь писать на десятках, а то и сотнях страниц? Что нового я могу рассказать читателям о менструации? А главное, на черта мне это сдалось?

Во Франции – и это чистая правда – до сих пор мало кто отдает себе отчет в том, насколько живуче это табу и насколько оно мешает нам жить. Бытует мнение, что на эту тему все уже сказано. Вон, даже по телевидению показывают рекламу прокладок (правда, кровь там почему-то голубого цвета, а тональность настолько сюсюкающая, что вообще непонятно, о чем идет речь). В школах есть уроки полового просвещения (и, в отличие от США, программы для них пишут отнюдь не религиозные организации). Существует свободный доступ к контрацептивам – в каждом супермаркете от них ломятся полки. Ну да, люди по-прежнему смущаются, вслух заговаривая на эту тему, но это же нормально: месячные – вещь интимная, это не тот сюжет, который обсуждают за обеденным столом.