Оживший Геннадий поднялся на ноги. Вид у него, надо признать, был довольно виноватый.
Лицо Марины в минуту изменилось от недоумения до потрясения, а затем и гнева. Она сделала пару шагов по направлению к бывшему покойному и залепила ему мощную оплеуху – у него голова чуть не оторвалась.
Ариша, в свою очередь, уселась на стул, закрыла лицо руками, пробормотала: «Господи боже ты мой», – и облегченно заплакала.
Вениамин проорал, адресуясь к брату: «Черт, какой же ты все-таки идиот! Как я тебя ненавижу!» Я видел, что он тоже готов засветить Геннадию в пятак, но Марина счастливо опередила его – два раза лупить шута было перебором, и поэтому он только трахнул кулаком о собственную ладонь и отошел в сторону.
Юноша Андрей разразился длиннейшей и витиеватой матерной тирадой, поминая отчима, его и свою мать, а также присных до пятого колена.
Вера вздохнула: «Боже мой, какие вы все идиоты. Одно слово, артисты».
Вид Кати, вслед за мной вернувшейся со двора, был виноватый – но непонятно с чего: то ли передо мною – за то, что обманула, то ли перед Эльвирой – оттого, что я довольно быстро сорвал им игру. И только Эльвира сохраняла спокойствие – возможно, лишь наружное. Она громко хлопнула в ладоши и провозгласила: «Съемка окончена. Всем спасибо, все свободны!»
Тут воскресший Лазарь вдруг опустился на колени и проговорил: «Простите меня, пожалуйста, все», – и поклонился до земли, уткнувшись лбом в пол. Я бы, может, и извинил его, на него я зла не держал, он мне был никто, и я его не оплакивал – да только не уверен был: отпущение грехов, о коем он молит, – чистая монета или снова игра?
– Вставай, шут гороховый! – зло проговорила Марина, но я заметил, что в глубине души она, пожалуй, восхищается актерскими и йогическими талантами невенчанного супруга, которому удалось провести и ее, и всех прочих на мякине.
Эльвира выглядела довольной.
– Теперь нам надо, – проговорила она, – урегулировать кое-какие юридические формальности. Начнем с вас, Павел. Вы прекрасно держались.
Она достала из своей объемистой сумки отпечатанную на принтере бумагу официального вида и протянула ее мне. То был договор между мною, Павлом Синичкиным, и продюсерской компанией «Эльвира-плюс»: за исполнение роли в документальном шоу «Кухонное следствие» и последующее отчуждение в пользу компании прав на использование моего изображения мне полагался гонорар в размере 6000 (шести тысяч) рублей. Подготовились, значит, заранее и фамилию мою вписали.
– Да вы смеетесь, что ли? – Я вернул документ продюсерше.
– Идемте, – она решительно взяла меня под руку и вывела во двор, где не было никаких видеокамер.
– Вас что, не устраивает сумма? – начала она. – Нормальный гонорар для начинающего актера. Сто долларов за съемочный день.
– Я не актер, и я не хотел сниматься. И не хочу.
– Хорошо, пусть будет триста долларов.
– Вы меня не поняли. Я не желаю освещать своим присутствием это ваше «шоу», построенное на лжи и обмане.
– Пятьсот баксов, но это потолок.
– До свидания.
– Послушайте, Павел! Я, конечно, не видела отснятый материал и могу судить только по своим впечатлениям на площадке, но, поверьте мне, у нас получилось прекрасное шоу. У него будет отличный рейтинг, и его мало того что будут смотреть – о нем начнут говорить, а это гораздо более значимое достижение. Вы в одночасье станете знаменитым, популярным. Это и вашему бизнесу очень поспособствует – вы даже не представляете, насколько сильно. И потом: это только начало. Я и впрямь готова делать постоянное шоу с вами. Я сделаю вас звездой!
– Вы не поняли меня, – вздохнул я. – У вас одно на уме: шоу, рейтинг, звездность. Вы, телевизионщики и киношники, на этом помешались. Вы думаете, что в мире ничего, кроме этого, не существует. Что на этой ерунде свет клином сошелся. И люди, ради того, чтобы засветиться на экране телевизора, готовы на все.
– А это разве не так? – иронически проговорила Эльвира.
– Нет, моя дорогая, не так. Совсем не так. И я вам это докажу. Хотя бы тем, что ничего подписывать я не буду и ни в каких ваших представлениях участвовать не желаю.
Я отстранил ее и зашагал к своей машине. Если признаться, чувствовал я себя довольно тошно. Эльвира, при деятельном участии Кати, развела меня как лоха. А я купился: весна, девушка-артистка, акварелька в подарок. Фу. Я не любил, когда меня разводят и когда я покупаюсь.
Я подошел к своей машине, но тут меня нагнала Катя. Я не знал, этот порыв – ее ли собственная инициатива, или продюсерша надоумила. Выглядела девушка искренней, но кто их знает, актрисуль, где у них кончается искренность и начинается игра.
– Послушай, Паша, – заговорила она, – ты прости меня. Прости, ради бога. Да, это была идея Эльвиры, и это по ее заданию я искала тебя. Наврала про журналистку. Но я ведь нашла. И никто ведь не заставлял меня ни быть с тобой, ни спать с тобой. Я все сама, по своей инициативе и зову сердца. Шоу – это все бред и тлен. Не хочешь, и не надо, Господь с ним. Ты только, пожалуйста, не уходи от меня, только останься.
Да, возможно, и даже наверняка, в ее монологе был элемент игры – но женщины ведь всегда играют, не правда ли? Но надо отдать ей должное: она меня впечатлила.
– Я подумаю, – сказал я. – Но здесь я оставаться больше не хочу.
– Я поеду с тобой.
– Нет. Мне надо побыть одному, подумать.
– Кто же меня в Москву довезет?
– Попросишь свою Эльвиру.
– Пашенька, ну как ты поедешь, ты ведь пил?!
– А ты разве не заметила – весь сегодняшний вечер только минералку. Как знал, что мне фигурять в главной роли.
– Пожалуйста, будь осторожен.
Я сел за руль, закрыл дверцу.
Катя с виноватым видом помахала мне на прощание.
Через пару минут я въехал в лес. Грунтовка вела через сосновый бор, в нем уже стемнело, и птицы, что гомонили здесь с самого рассвета, наконец утихли. Фары дальнего света выхватывали то песчаную дорогу и лужи на ней, то мох пообочь и янтарные стволы сосен. Я выключил кондиционер и открыл все окна. Свежайший, холодный весенний воздух наполнял машину и мои легкие.
Вот продышусь, проветрюсь перед Москвой, думал я, а завтра, на свежую голову, пойму, как мне быть и что делать дальше – с Катей и вообще.
Авторы благодарят за помощь в подготовке рассказа частного детектива Олега Пытова.
Влада Ольховская
Галактика со вкусом рома
Любовь – это купание, нужно либо нырять с головой, либо вообще не лезть в воду. Если будешь слоняться вдоль берега по колено в воде, то тебя только обрызгает брызгами, и ты будешь мерзнуть и злиться.
Сергей Есенин
– Сильная, независимая женщина, и у меня есть кот! А сегодня я буду преследовать мужчину. Ты ведь понимаешь, что я себя персонажем анекдота чувствую?
Зуоми в ответ посмотрела на нее с укоризной и не проявила ни следа сочувствия. Во‐первых, она была кошкой, а не котом, а во‐вторых, ей было все равно. Лера только покачала головой; устроившись на холодных камнях, она ближе подтянула к себе сумку.
В этот ранний час кошка была ее единственным собеседником. Город за спиной у Леры только-только просыпался и делал это медленно. Испанцы, похоже, раннее начало дня не особенно любили, и следовало ожидать, что в себя они придут ближе к полудню, а первыми, следуя примеру вестготов, город завоюют туристы.
Перед ней мягко двигалась вперед широкая блестящая лента реки Тахо. Потревожить одного из испанских гигантов могли разве что пороги, напоминающие миниатюрные водопады. Там река брызгалась светлой пеной, а дальше снова дремала. От зеленоватых вод пахло свежестью, и Лере стало любопытно, бывают ли здесь льдины зимой.
Сейчас так точно не было. Ранний март в Толедо баловал тем теплом, на которое дома Лера могла надеяться лишь к середине апреля.
Кошка, стоявшая рядом с ней, издала странную трель, словно напоминая о себе. В целом Лера не любила кошек и уж точно не собиралась заводить их. Когда год назад подруги притащили ей крошечную Зуоми, она была совсем не рада.