– Это страшная сила… Но только т-с-с… Этот миф не должен быть развеян!
Глава 6
ВЕДЬМАК
Думаю, Клеопатра была не единственной женщиной во Вселенной, обратившей внимание на красавца-колдуна. Как-то Ритка обмолвилась: дескать, если бы не считалась замужней, то, выбирая спутника, наверное, присмотрелась бы внимательнее к Драгомиру. И вот тогда я с удивлением узнала: наш колдун, телохранитель и друг до сих пор не женат. Оказалось, дар, которым владеют многие знакомые и друзья Маргариты, на деле выглядит как палка о двух концах. И если с одной стороны они обладают силой видения и способностью предсказывать будущее, то с другой – практически не могут совладать с простым человеческим счастьем…
Будучи мужчиной в самом расцвете лет, колдун всё ещё находился в поисках той, которая способна не только творить чудеса, но и любить:
«Дева сия должна быть способна принимать различные образы. Сегодня она мягкая и пушистая, завтра – дьявол во плоти, а через неделю – огонь и лёд одновременно. Хотелось бы видеть рядом с собой длинноволосую, цену себе ведающую, знанием и возможностями обладающую. – Потом Драгомир умолкал на минуту, словно пугался слишком высоких требований. И продолжал: – Но всё же это женщина, которая способна любить, а главное хочет этого. Оберегающая дом и очаг, хозяйка, способная на самопожертвование, но в то же время и гордая амазонка».
Подруга рассказывала, какими тернистыми были путь и становление колдуна. Когда колдун понял, что достиг дна и дальше уже некуда плыть, начал искать пути и выходы из создавшегося положения – ту самую прорубь в скованной льдом реке. Тыкался в стены, как слепой котёнок, стучал в запертые двери, выл по-волчьи заунывно. Но как бы тяжело и холодно ему ни было, старался не унывать: чувствовал, что его дверь откроется в нужный момент.
Первая дверь оказалась крошечная, как у Алисы в Зазеркалье. Но Драгомир точно знал: «Это моя дверь! А следующая будет немного больше!» Увлёкся хиромантией. Изучал хитросплетения линий, узоров, знаков на ладонях и ладошках. Что-то уже мог читать по своим рукам, а что-то ему подсказывали.
После того как освоил хиромантию, начал понимать не только своё предназначение, но и подсказку той маленькой дверцы, в которую не смог пройти… Это был второй вход. Увлёкся Рунами, чёрной магией и всем тем, что должен знать и уметь настоящий колдун.
«С каждой распахнутой или чуть приоткрытой дверью я рос. Сам создавал себя. Что-то получалось, что-то не выходило. Набивал шишки, получал раны и ожоги, психовал, поддаваясь отчаянию. Но в итоге стал тем, кем и хотел быть: владею знанием и силой. Вот только нет у меня любви, во имя которой можно (и нужно) творить!»
Рита тихо шептала мне в трубку, что «коллеги по цеху» между собой называют колдуна тёмным. Он этого не отрицает, но утверждает: даже работая с тёмными силами, стремится к свету. Дескать, порчи и бяки на счёт «раз» свершаются, а добро светлое с тяготами приходит. «Интуиция у меня развитая, – делился Драгомир с Риткой. – От предков ясное видение и ведание имею. Нравятся черти и бесы перекрёсточные. Духи леса мне подчиняются. Вижу жителей, ушедших на тот свет, в тех или иных домах живших. Работаю с душой, образно говоря, из любви к искусству… Руны скандинавские и Таро – мои лучшие и верные друзья. А русские Руны, третьего дня открытые, или старословенская азбука будоражат и околдовывают своей мощью и силой».
– В общем, если переложить на исконно русский лад «профессию» Драгомира, то ему больше не колдун по душе и способностям приходится, а ведьмак. – Ритка замолчала, слушая, как громко и встревоженно бьётся моё сердце. Потом вздохнула и успокоила: – Да ты его не бойся. На самом деле колдун и мухи не обидит, если сама муха за какой-нибудь надобностью чёрной магией не займётся. Такие у нас дела, подруга. Такие загадочные дела…
***
Вспоминая этот разговор, я представляла себе Драгомира, шалаш в дремучем лесу, костёр, шипящий, как змея, на каждого, кто осмелится нарушить границы чернокнижника. Был он почему-то по пояс голый, с длинными и тёмными, как сажа, волосами. Мастерил лук и стрелы. Терпеливо ждал, пока его берегиня и амазонка закончит магический ритуал на соседней поляне и накормит, наконец, его сытным обедом. Я даже видела стройный стан, мелькающий среди деревьев. Волосы, развевающиеся на ветру. Вот только лица её я почему-то не рассмотрела.
И чем дольше я думала о ведьмаке, тем больше убеждалась: на роль спутницы колдуна, способного подчинить себе не только лес, но и Вселенную, Ритка подходила идеально. Но подруга уже была счастлива в браке. И Драгомир сам убедился в этом, прочитав о её большой любви не по лицу, как это делают его «коллеги», а по ладоням. Мне, находившейся на расстоянии в несколько тысяч километров от всей этой странной компании, оставалось только надеяться: легко и играючи войдя в это общество, Ритка сможет выйти из него в любой момент. Выскользнуть так, чтобы не повредиться умом и не заразиться излишней тягой к магии и волшебству…
Глава 7
КОЛЛЕКТИВНОЕ ТВОРЧЕСТВО
…В Белой комнате было шумно и весело. Для почётных гостей выделили большой кожаный зелёного цвета диван. Кресло для Ритки тоже поменяли. Вместо строгого и современного поставили мягкое, обтянутое нежной тканью в красный мелкий цветочек. Среди бледных стен эти старомодные предметы интерьера казались по-домашнему уютными и тёплыми.
– Вот ты и пришла! А мы тут болтаем уже! – Ильф весело помахал рукой Ритке, вскочил с места, придвинул её кресло ближе к дивану. Петров, приветливо кивнув, деловито водрузил на столик печатную машинку. Зощенко, которого девушка поначалу не заметила, подошёл и по-свойски похлопал по плечу, жестом пригласил садиться.
– Да у вас тут весело! – не сразу нашлась растерявшаяся Маргарита.
– А то… – шутливо обвёл рукой собравшихся на диване Петров, – какие писатели, такая и беседа…
И тут Ритка вздохнула с облегчением, разглядев на диване ещё одного гостя,. Вернее, гостью. Мадлен говорила, что постарается прийти, но конкретно ничего не обещала. Как наставница и дама, вдвое старше по опыту (и возрасту), она знала писателей не только по написанным произведениям. Их связывала давняя дружба. «Это глубокие, мудрые люди, – отзывалась о друзьях Мадлен. – Рано они родились или поздно, но точно не в своё время».
Пока гости усаживались, Ритка успела тайком рассмотреть классиков русской советской литературы. Евгений Петрович Петров смахивал на Штирлица из фильма «17 мгновений весны»: острый нос, умные и задумчивые глаза, высокий благородный лоб. Илья Арнольдович Ильф с большим ртом и тоненьким пенсне на переносице чем-то походил на героев из фильмов Вуди Аллена: таким нежным и хрупким на фоне «Штирлица» он казался. Михаил Михайлович Зощенко напоминал Ритке двоюродного дядюшку по супругу: доброе лицо, мягкая полуулыбка. Если бы Леонардо да Винчи писал Мону Лизу в мужском обличье, то это вышел бы, однозначно, портрет Зощенко.
– Представьте, что вы живёте в наше время, какие произведения начнёте писать? – Ритка стеснялась обращённых на неё мужских глаз. Вопросы задавала несмело. Иногда, помогая девушке, выручала Мадлен.
– Про коррупцию… – улыбнулся, потирая руки Ильф.
– Про взятки! – тут же добавил Зощенко.
– Про любовь и нежность… – мечтательно пропел Петров.
– Да мир не особо изменился, – от себя добавила Мадлен. – И строй в общем-то, тоже. Да ты не теряйся. Уж они-то знают, что ты их любишь. Я им всё про тебя рассказала. Гляди-ка, книги тебе подписали. Ну же… Смелее! Спрашивай!
– Ну хорошо. Тогда спрошу про ваших героев, – Ритка улыбнулась, расправила плечи, расслабилась, откинувшись на мягкую спинку кресла. – Если говорить о современном мире, жил бы, к примеру, Остап в наше время?