– Тимофей Сергеевич, Вы не можете от меня отказаться. Меня наняла и договор со мной подписала женщина, а Вы всегда были джентльменом и дамским угодником. И сейчас, разве Вы позволите себе обидеть женщину? Поэтому, примите мое появление здесь, как обыденную данность.
Только после суда Тимофей оценил старания адвоката. Это его заслугами срок наказания был сокращен до 8 лет.
Имя женщины адвокат не назвал, но тут и гадать не приходилось – конечно, это жена, Фаина. За пару лет до ареста Тимофей уже твердо был уверен, что женился неудачно. Живет без любви и уважения к женщине, которую продолжает называть женой.
Есть сын, но он подрос и скоро от родительской опеки совсем откажется. Да, и почему нужно разводиться с сыном? С сыном и дальше можно жить вместе, их отношения всегда это позволяли. Расстаться нужно с Фаиной. По большому счету их давно уже ничего не связывало. Фаина всегда баловалась краткосрочными интимными связями. В последнее время у нее появился постоянный boyfriend, и этот факт от мужа она не скрывала. Тимофей предложил, а Фаина согласилась, что развод нужно оформлять, он неизбежен.
Официально, через суд, имущество они делить не стали. Малогабаритная квартира, которая по умолчанию принадлежала роду Базылевых, оставалась Тимофею, а все остальное – загородный дом с дворовым бассейном, сауной, просторным гаражом и машиной переходил во владение Фаине. Конечно, не совсем Фаине, а сыну Артему. Родовое поместье Базылевых Тимофей решил через Фаину, как опекуна, сразу записать на сына.
За неделю до ареста Тимофея они успели подать в суд заявление о разводе и нотариально оформить раздел имущества. Сын Артем пока не принял решение где, или с кем, он будет жить после развода родителей, и временно устроился на постой у дедушки и бабушки по отцовской линии.
Все четыре года заключения Тимофей получал с воли ежемесячные денежные переводы, продовольственные и вещевые передачи. На свидания Фаина не приезжала, но тут все было понятно – скорее всего их брак был расторгнут и свидания с отбывающим срок бывшим мужем Фаине не полагались, не позволяло законодательство. Почему-то прекратили общаться с Тимофеем и родители: то ли болели, то ли стыдились сына-уголовника. В первый год отсидки Тимофей пробовал писать им письма, но всякий раз они возвращались с пометкой «Адресат выбыл».
Но все-таки общение с вольным миром у Тимофея было. Хоть и усеченное до мизера, до нескольких минут в полгода, но было!
Тот самый адвокат, с которым Тимофей был знаком с момента суда, и которого, по его убеждению, наняла Фаина, изредка навещал Тимофея в исправительной колонии, выяснял условия содержания и потребности в вещах и продуктах.
За две недели до освобождения Тимофея из колонии адвокат снова его навестил, и рассказал о планах властей пополнить директорский корпус страны за счет помилованных специалистов, отбывающих наказание в тюрьмах и колониях.
В эти списки наверняка, попадет и бывший судья Тимофей Базылев. Предварительно адвокат тщательно изучил послужной список Тимофея и не нашел там какие-либо, порочащие факты из его трудовой деятельности. Трудовая книжка была наполнена записями о наградах, благодарностях и материальных поощрениях.
В последние годы страна все больше ощущала недостаток в грамотных и добросовестных руководителях предприятий всех отраслей производства: аресты коллег, попавших в коррупционные списки, низкая зарплата, недостаток рабочих кадров, изношенность основных фондов сделали свое дело, и руководители начали массово добровольно покидать директорские кресла. Поэтому и планировалось масштабное помилование заключенных, с единственной целью: пополнение ослабленного проблемами экономики директорского корпуса страны.
– Тимофей Сергеевич, – рассказывал адвокат, – я точно знаю, что через две-три недели Вы покинете колонию. Не могу даже предполагать куда могут Вас направить на работу. Уж, конечно, не в суд или правоохранительные органы. Но о том, что Вы попали в списки для помилования, я знаю точно. Возможно, Вас отправят поднимать сельское хозяйство. Такое может быть! Вы юрист, а сельчане не только сами должны государству, но и им должны немеряно коммерческие структуры. И только юрист сможет как-то разобраться в этой круговерти. А агрономы и зоотехники, поверьте мне, там в полном комплекте. И грамотные, и умные, и работоспособные. Только за свой труд они давно зарплату не получают. А голодные специалисты, это и не специалисты вовсе. Это кулаки-помещики, которым домашнее подворье куда дороже государственного добра.
– Вы уверены, что я в этих списках? Я далеко не производственник, – не поверил Тимофей.
– Да, это так. Мой знакомый из минюста эти списки уже видел, – подтвердил адвокат, – Сейчас от Вас требуется единственное – разумное поведение. Вы даже не пытайтесь отказываться или приводить какие-то доводы. Во-первых, Ваше согласие здесь не требуется, а во-вторых – Вы справитесь. Сегодня я зачислил на Ваш счет в колонии небольшую сумму денег на первоочередные нужды. Деньги Вы получите при освобождении, вместе с документами. Сегодня же, через контролеров колонии, передам пакет с одеждой и обувью и, отдельно, пакет с продуктами. Ключи и техпаспорт от машины и, на первое время, копию Вашего водительского удостоверения, зарегистрированную в ГАИ, привезу сам. Потом Вы, уже самостоятельно, получите новое водительское удостоверение. Машину в день Вашего освобождения сам пригоню сюда. Благодарности от Вас ни в каком виде не жду. Мне уже за эти услуги заплатили. Разве, что подбросите меня до города, там на стоянке я оставлю свою машину.
Перед Тимофеем открылись двери проходной колонии строгого режима в день подписания указа о помиловании. Адвокат его встретил и подвел к машине. Тимофей устроился на водительском месте вполне приличной иномарки и сказал адвокату:
– Ну, что, с Богом? Не страшно ехать с таким водителем, как я? За руль я не садился более десяти лет. Сначала личный водитель, а последние четыре года, сами понимаете – не до прогулок было на личном авто. Мы каждый день работали на производственной базе: видите ли, для срочных нужд страны проволоку очищали от ржавчины. Где-то в стране существуют неисчерпаемые залежи спутанных мотков ржавой проволоки.
– Вы не шутите? – удивился адвокат.
– Нет, какие тут шутки, – Тимофей показал адвокату свои расцарапанные руки, – Кто проволоку путал и зачем хранили – вопрос открытый. Возможно, специально по заказу исправительных колоний страны, чтобы был объем работы для заключенных. Этот ржавый металлолом на территорию колонии периодически привозили несколько большегрузов. Выгружали в склады производственной базы. Заключенные распутывали колючие мотки, а затем проволоку отчищали от ржи. Еще та работа – руки всегда грязные, расцарапанные, а со временем еще и покрытые струпьями от плохо заживающих ран. А результат от этого труда нулевой.
– Ее, что снова отправляли в запасник, на какой-то склад, чтобы ржавела? – снова удивился адвокат.
– Нет, – уточнил Тимофей, – Я предполагаю, что очищенную проволоку затем сдавали в утильсырье как металлолом, но уже чистенький, без коррозии. Колония за каторжный труд заключенных получала деньги и, можно смело утверждать, не рубли, а копейки. В статистике это называется нерациональным использованием людских ресурсов. А могли бы заключенные работать на экономику страны – скажем, в промышленности или строительстве. Там всегда, в том числе и сейчас, наблюдается дефицит кадров. Но для этого организаторы нужны, а их, как оказалось, в нашей стране большой недостаток.