Все руководство компании, вплоть до среднего звена, было собрано в кабинете предпринимателя и размещено по рангу. Старшие по должности – вдоль длинного овального стола. Те, кто занимал должность ступенью ниже, сидели на дополнительных стульях, которые внесли в директорский кабинет перед совещанием, и выставили в несколько рядов вдоль стен.
Что такое субординация, Карасев освоил в колонии, где отбывал наказание. Там же его научили субординацию строго соблюдать. Теперь этого же он требовал от своего штата подчиненных. Во-первых, приятно чувствовать себя на вершине пирамиды, а, во-вторых, каждый должен знать свое место.
Совещание предприниматель назначил сразу после обеда, на четырнадцать часов, а сейчас уже перевалило за шестнадцать, а разбираловке и конца не видно.
Карасев вел совещание театрально, и, несомненно, любовался собой со стороны. Прерывал свою речь и начинал персональное избиение каждого менеджера, по очереди, не стесняясь при этом грубо унижать и оскорблять людей.
И вот, в самый важный и, по его мнению, очень значимый момент его монолога вмешалась милиция. О том, что это звонят из милиции, сообщила робко заглянувшая в кабинет секретарша. Карасеву из милиции не могли позвонить просто так, для того чтобы поинтересоваться здоровьем или просто поздороваться. За плечами предприниматель имел несколько судимостей и достаточно серьезный по совокупности срок тюремного заключения.
Давно сложилось так, что для Карасева само слово милиция было неприятно. Оно несло угрозу его жизни на свободе, с годами превратилось в символ личных проблем или надвигающейся беды.
Только от одного сообщения секретаря, о том, что ему звонит какой-то милиционер, Карасев впал в легкий ступор, на лице выступила испарина. В голове замелькали тревожные вопросы: «Где я прокололся? Почему снова милиция? За что?» Но от разговора с представителем власти уклоняться Карасев не собирался. Знал не понаслышке, что это бесполезный во всех отношениях трюк.
Карасев в своей жизни руководствовался простой дилеммой – информированность, какой бы она ни была, это союзница во всех делах.
Сейчас он затягивал начало разговора только потому, что лихорадочно решал, кого из юристов прихватить в милицию в качестве своего адвоката. Так и не остановившись ни на одной фамилии, Карасев рукой показал подчиненным на дверь. Они моментально все поняли, и гуськом потянулись на выход.
Карасев вслед им бросил: «Не расходиться». Когда дверь закрылась за последним человеком, Карасев еще минуту помолчал, глубоко вдохнул в себя воздух и, наконец, спокойным, и даже безразличным голосом сказал в телефонную трубочку:
– Карасев. Слушаю Вас.
На другом конце провода сначала представились, затем смущенно кашлянули, и только потом, тихо, осторожно подбирая слова, начали пространно объяснять, что принадлежавшая ему новенькая иномарка попала в аварию, разбита вплоть до состояния, из которого ее будет невозможно восстановить.
И в самом конце разговора, с явным сочувствием сообщили, что в этой автокатастрофе, возможно, погибла его жена, Карасева Людмила. Во всяком случае, погибла женщина, которая управляла машиной в момент аварии.
«И это весь переполох?» – повеселел Карасев, но тут, же постарался убрать жизнерадостные нотки из своего голоса и печально поинтересовался:
– Мне нужно приехать на место аварии? Я Вас правильно понял?
– Да, – ответил ему инспектор ДПС, – хотелось бы. Вы должны опознать машину и труп женщины.
Карасев положил телефонную трубочку, вздохнул с облегчением и позвал в кабинет секретаря:
– Уважаемая, – Карасева трясло от бешенства, – ты дура или только ею притворяешься? С каких это пор у тебя инспектор ГАИ милиционером стал? Ты, что не могла мне сказать, что звонят из ГАИ? Это далеко не одно и то же. Предупреждаю – еще один такой прокол и ты у меня вылетишь за дверь.
Девушка нервно крутила в руках карандаш, ее глаза постепенно наполнялись слезами.
– Я полагала, – лепетала девушка, – что гаишники тоже работают в милиции. Простите меня. Я больше никогда гаишников не буду называть милиционерами.
– Ладно, успокойся, – приказал Карасев, – Научись разделять их по рангу и правильно мне докладывать. Милицией можешь называть только следователей и оперов. Все остальные к милиции хоть и имеют какое-то отношение, но второстепенное. Если ты все осознала, то вернемся к делам – пригласи всех моих работничков назад, в мой кабинет. Продолжим совещание. А ты в это время прозвони все предприятия, оказывающие ритуальные услуги, и подбери самый лучший вариант похоронного бюро. Гаишник только что мне сообщил, что моя супруга погибла. Вникаешь в ситуацию? Не ленись, и внимательно изучи весь перечень услуг, которые каждое похоронное бюро оказывает своим клиентам. Обрати внимание на тех гробовщиков, которые в своем штате имеют косметологов и каких-никаких дизайнеров. Чтобы все умели сделать по высшему разряду. Я после совещания выеду на место аварии, а потом вернусь сюда. К этому времени, чтобы от тебя были готовы предложения по похоронному бюро. Ты меня поняла? Тогда иди, исполняй!
Карасев продолжил совещание с нерадивыми сотрудниками. Недавно пережитый страх за личную свободу уступил место гордости за себя и ожиданию надвигающихся счастливых перемен в семейной жизни. «У меня есть главное – деньги, а все остальное я куплю, в том числе и милицию, – размышлял Карасев. Он утратил интерес к совещанию и перестал даже прислушиваться к робкому лепету подчиненных менеджеров, – Ах, какой мне Людка сюрприз преподнесла! Теперь и разводиться с ней не нужно. Ушла сама, добровольно. Вот теперь у меня начнется новая, счастливая жизнь. Сегодня же сделаю Карине предложение. Все впереди, Карина вполне успеет нам деток нарожать, надо же кому-то мое дело передать. Но поехать на набережную к месту аварии мне все, же придется. И прямо сейчас, иначе гаишники могут сделать неправильные выводы».
На набережной Зарянки вокруг кучи металлолома, которая даже не напоминала его новенькую, респектабельную машину, молча стояли люди. Большой черный пакет, в котором угадывалось тело, лежал там же, в десятке метров от машины. Ступив на набережную, Карасев было направился к месту аварии, где лежала его покойная жена, но внезапно развернулся и пошел к машине ГАИ.
Дело в том, что возле самого пакета с трупом, изумленный Карасев заметил приятельницу своей жены Карлу, но встреча с этой особой была опасна, и в его планы не вписывалась. Как обычно Карла вела себя нагло и вызывающе – хрипло хохотала, паясничала, тыкала пальцем в останки то машины, то погибшей подруги.
Карла часто бывала в загородном доме Карасевых, и за долгие годы Карасев почти привык к ее хамству. Вернее не привык, потому что привыкнуть к этому даже ему, прожженному уголовнику, было невозможно. Он просто научился не обращать на оборванку внимание.
Сейчас был совершенно другой случай – здесь он был не один: толпа людей, представители средств массовой информации, Госавтоинспекции, спасатели. Карла могла спровоцировать скандал, а скандал здесь совершенно недопустим.
Да и разве мог успешный бизнесмен продемонстрировать городу свое близкое знакомство с бомжихой?
Но Карла мужа погибшей подруги тоже заметила. И когда Карасев, выполнив все формальности, связанные с гибелью жены, вернулся к своей машине, чтобы как можно быстрее покинуть набережную, Карла уже была там. Пришлось бизнесмену смириться и изобразить галантного кавалера. Он усадил Карлу на переднее сиденье, рядом с водителем. И запах от ее затасканной одежды будет не столь резок, и ситуацию можно держать под контролем. Когда машина отъехала от моста, и набережная скрылась за поворотом, Карасев велел водителю остановить машину и приказал Карле: