– Конечно, это никакая не тайна.
– Я вполне осознаю, – продолжала Алиенора, – что, женившись на мне, ты становишься самым значительным и богатым принцем Европы.
– И почему только мне самому это не пришло в голову? – слукавил Генрих. – Ты вдруг стала для меня бесконечно более желанной! – Он начал целовать ее – поначалу игриво, а потом все с большей страстью.
– Постой, – отстранилась Алиенора. – Мы принесем клятву стать мужем и женой?
Он замер, торжественно глядя на нее:
– Принесем. Я, Генрих Сын Императрицы, беру тебя, Алиенору Аквитанскую в мои будущие законные жены.
Алиенора села в постели, длинные волосы упали на груди.
– И я, Алиенора Аквитанская, навечно обещаю себя в твои жены, Генри. Аминь. – Она излучала такое счастье, что у него перехватило дыхание. – Теперь решено. Мы непременно сделаем все, чтобы так и случилось. Людовика предоставь моим заботам.
– Придется. Завтра мы уезжаем в Анжу. Я знаю, моя Алиенора, ты меня не обманешь. – Генрих взял ее руку и поцеловал.
Она интуитивно догадалась, что он, будучи человеком, не искушенным в придворных любезностях, довольно редко прибегал к таким куртуазным жестам. Тем более ценным было для нее такое отношение.
– Я приняла решение, – произнесла Алиенора. – Ничто не сможет нам помешать. Но мы должны строжайшим образом блюсти нашу тайну. Людовик не должен догадываться о том, что мы собираемся стать мужем и женой, пока этого не случится.
– Вполне разумно. Ведь он сделает все, чтобы нам помешать, если узнает. Людовик мне и так не доверяет. Мои владения чуть не со всех сторон окружают подвластные ему земли. Я, вероятно, самый серьезный его враг. Узнай он, что под мою руку перейдет и богатая Аквитания – да его удар хватит! – Он помолчал, нахмурился. – Но ты понимаешь, что наш брак, если мы не получим разрешения Людовика как сюзерена, может привести к войне?
– Понимаю, – спокойно ответила Алиенора. – Но у какой стороны выше шансы на победу? Борьба будет неравной. Французское королевство слишком мало и слабо по сравнению с Аквитанией, Пуату и Нормандией.
– Военная мощь – это одно, а право – другое, – напомнил ей Генрих. – Многие поддержат Людовика из чувства морального долга. Они будут обвинять нас в том, что мы своими действиями провоцировали его, не говоря уже о нарушении приличий. Но если ты готова рискнуть, моя госпожа, разве я могу тебе возражать? – В глазах молодого герцога засверкали искорки – он уже предвкушал схватку с Людовиком.
– Есть вещи, за которые стоит сражаться, – заявила Алиенора. – Я не боюсь.
– Боже, как я тебя люблю! – выдохнул Генрих и снова сжал ее в своих объятиях.
– Я не подведу тебя, – пообещал Генрих. – Можешь на меня положиться. Я жду не дождусь этого дня. – И опять он поднес ее руку к губам.
– Не представляю, как перенесу разлуку с тобой! – воскликнула Алиенора.
– Это ненадолго. Вспоминай наши три ночи любви и знай, что я тоже буду думать о них и ждать новых.
Генрих исчез в тумане едва забрезжившего утра, отправившись на поиски своего стреноженного коня, а Алиенора осталась в дверях и, еще плотнее закутавшись в плащ, принялась истово молиться о счастливом исходе их замысла.
– Домой, – прошептала она. – Я хочу домой. Хочу, чтобы эта ссылка закончилась, хочу быть среди своих, среди людей, которые меня любят. И чтобы рядом был Генрих Сын Императрицы и звался герцогом Аквитании.