Звонкий перестук копыт пропал: лошади взбирались на противоположный склон, из-под копыт сбежал вниз быстрый сухой ручеек камней, и вскоре всадник и кони скрылись за голыми скалами.
Колокол умолк. Пыль, поднятая бешеной скачкой, начала оседать.
Местный паренек, видимо, просто забрал домой с фермы лошадей, которые там работали, подумала Дженнифер.
Она стряхнула с себя это затянувшееся наваждение и решительно направилась к монастырю.
Глава 3
Вопросы и ответы
Темный свод массивных деревянных ворот, подвешенных на кованых петлях, подчеркивал белизну высоких и глухих монастырских стен. Подергав за старинный колокольчик, Дженнифер ждала, с напряженным вниманием прислушиваясь к раскаленной тишине. Кузнечик перепрыгнул через ее тень, словно веером взмахнув зеленовато-голубыми лапками, крошечная ящерица скользнула по гладкой поверхности камня – они казались неотъемлемой частью окружающего зачарованного безмолвия. Густой запах вздымающегося за монастырем соснового леса плыл в прозрачном воздухе и тоже навевал какие-то волшебные воспоминания.
Розовощекая девочка, отворившая наконец ворота, рассеяла магический ореол. Вероятно, это была одна из сироток, взятых на воспитание благочестивыми сестрами; на вид ей казалось не больше четырнадцати лет. Крепенькое юное создание было облачено в традиционное серо-голубое хлопчатобумажное платье. Ее круглое личико дышало здоровой яблочной свежестью, из-под платья выглядывали смуглые, как орех, голые ноги. Она застенчиво улыбнулась, распахнутые голубые глаза с любопытством уставились на Дженнифер.
Дженнифер сказала по-французски:
– Моя фамилия Силвер. Дженнифер Силвер. Меня, наверное, ждут. Я приехала навестить мою кузину, мадам Ламартин. Ведь она живет здесь?
Этот незатейливый гамбит вызвал совершенно неожиданную реакцию. Улыбка исчезла с румяного личика, будто быстрое облако набежало на солнце и смыло глянцевый блеск с яблочного бочка. Девочка молча попятилась с явным намерением тут же захлопнуть ворота.
– Надеюсь, – вежливо продолжала Дженнифер, – я прибыла в подходящее время? Ты позволишь мне войти?
Девочка, все еще тараща глаза, открыла было рот, но так ничего и не сказала. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, обутая в шлепанцы на веревочной подошве.
Дженнифер в недоумении начала сначала:
– Тебя не затруднит… – Внезапно ее осенила догадка, и она спросила: – Ты ведь француженка, а не испанка?
Девочка быстро-быстро закивала, похоже было, что она вот-вот истерически рассмеется.
– Тогда будь добра, – твердо проговорила Дженнифер, абсолютно не понимая, почему этот онемевший ребенок не впускает ее, – проводи меня к кому-нибудь из старших. Проводи меня, пожалуйста, к матери настоятельнице.
После этого, слава богу, девочка отворила створку ворот. Дженнифер очень не понравился тревожный огонек, все еще горевший в застывших, словно зачарованных глазах – а в их фарфоровой блестящей голубизне притаилось смятение, больше того, безотчетный страх. И похоже, за этим крылось не просто смущение или испуг, испытываемый при встрече с незнакомым человеком. По спине Дженни пробежал холодок, точно состояние девочки начало передаваться ей. Дженнифер строго сказала себе, что все это не иначе как причуды ее подсознания, в котором засело с полсотни романтических сказок о тайнах, скрытых за монастырскими стенами, испокон веку дававших пищу суеверным страхам. И еще она сурово напомнила себе, войдя за испуганной сиротой в узкий дворик, что здесь трудно ожидать чего-нибудь в духе романов Анны Радклиф, у которой монастырские кельи и полночные ужасы, как день и ночь, просто не могут существовать друг без друга, и к тому же это место отнюдь не напоминало погруженное в кромешную тьму Трансильванское ущелье. Сия скромная и тихая обитель, основанная, очевидно, в Средние века, мирно грелась в лучах современной жизни.
Дворик, по которому вела ее девочка, решительно не укладывался в беллетристический шаблон монастырских описаний, здесь не было и намека на суровые бичевания или на заточенных в подвалах узниц. Волны раскаленного воздуха зыбким маревом поднимались от земли, буйно вьющийся по оштукатуренным стенам плющ почти скрывал стрельчатые окна. Сам двор казался источником тишины, неким средоточием безмолвия и зноя, где воздух словно препятствовал любому движению, а посередине в слегка пожухшей траве возвышался сруб колодца, над которым застыла в неподвижности рассохшаяся бадья.
Два крыла монастырского здания тянулись по южной и восточной сторонам двора, в месте их соединения поднималась над кровлей квадратная башня церкви. Девочка направлялась через двор туда, где между южным крылом и церковью темнела стрельчатая арка, ведущая в монастырский сад.
Под сумрачными сводами было замечательно прохладно. Дженнифер замедлила шаги, с признательностью глядя на холодные камни, дарящие желанную свежесть. Несколько пологих ступеней по левую руку вели в вымощенный плитами коридор; чуть дальше впереди виднелась темная дверь, рядом свешивались по стене колокольные веревки, – по всей видимости, это был вход в церковь. На противоположной стороне находилась еще одна дверь, которая, как выяснилось позже, вела в трапезную и кухню, а над ними, на втором этаже, располагались кельи сирот и послушниц.
Юная провожатая быстро поднялась по ступеням, ведущим в центральную часть здания, где, очевидно, размещались основные службы. Здесь их снова встретило солнце, правда на этот раз его блеск смягчали роскошные узоры витражей – павлиний хвост теней с золотыми, нефритовыми и аметистовыми пятнами расстилался по плитам вестибюля, достигая нижних ступеней мощной каменной лестницы.
– Мне кажется, – начала Дженнифер, но ее спутница почти бежала по коридору. – Мне кажется…
Испуганно взглянув на нее, девочка устремилась дальше, ее голые ноги быстро мелькали, расцвеченные россыпью гранатовых, янтарных и изумрудных оттенков. «Стойте, ждите, идите», – смятенно думала Дженнифер, заталкивая миссис Радклиф обратно в преисподнюю, откуда та упрямо высовывалась. Дженни поспешила вперед, цветные пятна скользнули с ее платья и погасли в полумраке облицованных панелями стен лестничного марша, по которым были развешаны небольшие и явно посредственные картины со смутно проступающими под толстым слоем лака изображениями святых. Конечно же, святой Себастьян, в изобилии утыканный стрелами, и святая Тереза, чудом только и удерживающаяся на своем облаке; третья фигура совсем туманно проступала сквозь темную лакировку, зато хорошо было видно ее окружение, состоящее из голубей, гусей, аистов, снегирей и еще каких-то птиц вроде австралийских попугаев… Святой Франциск со товарищи остался позади, и Дженнифер, догоняя свою провожатую, вошла в длинный коридор второго этажа. Солнечные лучи беспрепятственно проникали сюда сквозь простые оконные стекла, ярко освещая побеленные стены и ряд светлых дверей. В нишах между окнами тоже располагались фигуры святых, которые выигрышно отличались от мрачных живописных изображений на лестнице. Яркостью своих ало-голубых с позолотой нарядов эти небольшие статуи соперничали с веселым разнообразием живых цветов, расставленных у их подножий.
Миссис Радклиф, пораженная в самое сердце, зачахла и растаяла в этом изобилии света, и Дженнифер с непреклонной решимостью, которая заставила сироту замереть посреди коридора, проговорила:
– Постой, пожалуйста.