От переполнявших эмоций внук вскочил со стула и начал ходить по комнате, пряча появившиеся на глазах слезы. Его сознание не могло принять мое состояние, ведь он вырос на моих руках. Я мчался с работы за ним в детский сад, чтобы побаловать его сладостями и подарками. Позже он с удовольствием слушал мои рассказы о работе и о друзьях, о нашей стране и истории. И вот теперь он, горячий своей молодостью и категоричностью, мечется от отчаяния и собственного бессилия.
– Сядь, пожалуйста, а то я уже устал смотреть, как ты бегаешь по комнате.
Стараясь отдышаться и, с тоской глядя на кипящего энергией внука, я попытался сформулировать ему кое-что очень важное. Лежал и думал, что, положа руку на сердце, я не мучился. Более того, читая странички своих «историй болезни», да еще устало выслушивая причитания и негодования врачей, мне становилось ясно, что я жил просто вопреки… Наперекор… В полную силу.
– Но… Я жил, как хотелось мне. Наверное, надо было какие-то вещи изменить или пользоваться возможностями, но это в голову не приходило…
– Но ведь можно же было что-то сделать? – остывая, осторожно спросил внук. – Что может быть важнее жизни?
– Конечно, можно было, – устало сказал я, – но мысли тогда были заняты совсем другими, очень важными делами.
Я с трудом поднял дрожащую руку и протянул её в сторону одной из фотографий, стоявшей на книжной полке. Внук посмотрел на шкаф и подал мне рамку с фото. На ней было изображено несколько улыбающихся человек. Внук с любопытством стал рассматривать старый снимок.
– Что важнее жизни, говоришь? – я вспомнил одну историю, которую не рассказывал никому.
Глава I
То самое утро
Долгожданная весть
15 декабря 2020 г., 08.02 (время местное)
Телефон звонил надрывно, раздражая своей настойчивостью и ощущением того, что когда откроешь дверь, вызов может прекратиться. Директор Центра трансплантологии лихорадочно заерзал ключом в замке, спеша быстрее войти в свой кабинет, чтобы ответить на непрекращающийся трезвон телефона. Наконец дверь поддалась, и он бедром распахнул её настежь. Два широких шага и его рука опустилась на телефонную трубку.
– Алло… Исаев! Слушаю!
– Здравствуйте, Амир Сулейменович! – бесстрастный голос на другом конце провода сухо приветствовал Директора центра. – Я из Координационного центра. К нам поступила информация о наличии донорского материала. Мужчина. Европеец. 30 лет. Несчастный случай на производстве. На металлургическом заводе в Железногорске. Травма головы, несовместимая с жизнью…
– О, господи, такой молодой, – невольно вырвалось у директора Центра.
– Ну, такова жизнь, – сухо отозвалась трубка. – Пытались спасти… Сейчас поддерживают жизнедеятельность силами районной больницы. Хронических заболеваний нет. Нужна срочная эвакуация тела для последующего изъятия донорского материала.
– Но это же… – Амир Сулейменович задумался. – Это же почти шестьсот километров! Нам готовиться к вылету?
– Нет. «Авиаспас» подключать не можем. Погодные условия ухудшаются. МЧС дало штормовое предупреждение. Риск задержки… Опасно… Задействуем автотранспорт, – специалист Координационного центра выстреливал сухими, точными фразами, но после некоторой паузы, произнес:
– Будьте готовы направить спецбригаду на реанимационной машине. Сопровождение патрулем дорожной полиции мы обеспечим.
– Да. Конечно, да! Высылайте срочно все рабочие данные, – Амир Сулейменович засуетился. – Мы подготовим специалистов.
– Не сомневаюсь в вас и… удачи! На связи, – человек на другом конце провода резко положил трубку.
Директор в задумчивости вернул телефон на место и сел в свое кресло.
– Ну, наконец-то…, – вырвалось с облегчением из его груди.
Его можно было понять. Системный кризис, охвативший многое в стране, коснулся и работы Республиканского центра трансплантологии. Самым неприятным в этой ситуации было невероятное стечение негативных обстоятельств. Ввиду различных санкций и ухудшения транзитной логистики, планы по поставкам материала для операций и, соответственно, сам график оперирования пошли коту под хвост. Резко сократилось финансирование со стороны государства, направлявшего все больше и больше средств на проекты, имевшие все шансы похоронить само государство. Попытки работников центра максимально монетизировать услуги учреждения в условиях ухудшающейся экономической обстановки, провалились. Когда началась чехарда с обменным курсом, то Центру, приобретавшему большинство препаратов и материалов за рубежом, пришлось туго.
Директор лучше, чем кто-либо осознавал масштабы приближающейся катастрофы, но не позволял себе смириться с неизбежным. Слушая призывы покрепче затянуть пояса, он понимал, что в их условиях это означало потуже затянуть веревку на шеях больных. Все, что творилось в стране и недалеко за ее пределами, ударом обрушилось на Центр, который практически оказался в безвыходной ситуации.
Директор сел в кресло, пытаясь собраться с мыслями. Наконец, нажал кнопку внутренней связи и, обращаясь к секретарше, уверенно произнес:
– Марина, собирай всех! У нас есть донор! Отложи все мои встречи на сегодня и постарайся ни с кем не соединять. И ещё… э-э-э… у тебя не будет сигаретки?
Совещание не заняло и пятнадцати минут. Быстро рассмотрели данные, выслушали отчет о готовности осуществить транспортировку тела донора и последующее изъятие материала, определили состав и руководителя хирургической бригады. В присутствии всех участников встречи директор лично связался с Координационным центром и согласовал все детали предстоящей эвакуации.
– Мы готовы, – его голос был решителен, но определенное волнение, все же, угадывалось.
Амир Сулейменович встал, давая понять всем, что совещание закончилось. Наблюдая за тем, как выходит последний из участников совещания, директор центра обратился к главному врачу.
– Адам Генрихович, вы принесли информацию о реципиентах?
– Да. Мы просмотрели предварительные данные, – стараясь поменьше использовать сугубо медицинскую терминологию, главврач продолжил. – Судя по общим физическим параметрам, по структуре анализа крови, у нас несколько пациентов, готовых к пересадке сердца. В общем, не переживайте. Мы готовы на все сто.
– Сколько человек готово к пересадке? – уточнил руководитель центра.
Мужчина в белом халате, несколько замявшись, ответил:
– Ну… Четверо из них сейчас у нас, в общей палате.
Он передал директору несколько папок с историями болезней.
– Четверо? Экстренники? – удивился Амир Сулейменович.
– Не все. Очередники и те, кому рекомендовано находиться под наблюдением врачей. Им всем сейчас будут проводиться повторные анализы на совместимость.
– Четверо у нас. Ясно. А остальные?
– Остальные не в стационаре, но в пределах досягаемости, – Адам Генрихович полез за другими папками, но директор остановил его.
– А тех, кто вне Центра… насколько быстро мы сможем подготовить их к операции?
– Сложно сказать. Но, в общем-то, достаточно быстро. Нам начать оповещение?
– Подождите. Тяжелых точно нет? А что с резервом?
– К счастью, нет… Резерв необходимо оповестить.
– Не спешите. Пока просто уточните местонахождение всех. И оставьте документы. Только тех четверых. А по остальным надо все-таки подумать и еще раз всё внимательно изучить.
Амир Сулейменович внимательно посмотрел на насторожившегося главврача и повторил:
– Не торопитесь, Адам Генрихович. У меня к вам просьба. Мы долго ждали материал. Столько шума было из-за этой очереди. Пока никто не должен знать о нашем решении. Вы сами понимаете. Ни пациенты, ни оперирующая бригада. Время еще есть.