– Куда же казачков дели? – Алёше не терпелось вернуть себе привычную центральную роль в разговоре.
– Из Крыма-то? Так на корабли погрузили… – Начал Аркадий
– Уймись, Исакыч! Памятник куда убрали?
– Да там всего один и если бы казак ещё… – Григорий закурил.
– Будёновка помешала значит? – так я и не понял, кто это сказал, но по приметам – мои парни.
– В девяностых власть же переменилась – Он старался выдыхать дым в окно, но назад все равно задувало. Алёша притворно закашлялся, будто от табачного дыма:
– Хотел сказать: «наконец-то»? Гриш, не слышу радости в голосе. – Пришла очередь Алексея зубоскалить.
– Ух ты, страх потерял? – Григорий сделал движение, словно собирался бросить перетянутый дермантином руль.
– Руки на руль, контра! – Истошно завопил Алексей, и старенькие жигули взорвало общим, неожиданно дружным, хохотом. Григорий басовито гоготал, однако держа руль обеими руками. Аркадий беззвучно трясся, то и дело вытирая слёзы. Звонко и заливисто похохатывал Алёша.
– Да уж – всхлипывал Григорий – Заверещал показательно… «Контра» … Мститель наш, неуловимый.
Резонанс наступил.
Алёша уже нашёл в сети фото и сунул под нос Григорию:
– Ну да. Он.
Конник сидел верхом на вздыбленном коне в профиль, натянув поводья одной рукой и развернув на зрителя неестественно широкие плечи, лицом получался уже анфас. Правая рука опиралась на рукоять сабли.
– Понятно. Красный богатырь – Алексея тема откровенно не сильно трогала.
– Шинели нет, летняя форма – ну это Исакыч, ясное дело, ввернул. – Отвезли может куда?
– А бес его… Срезали, говорят… Может бульдозером… Вроде насовсем.
– Да, червонный казачок, никто за тебя, видать, не вступился – вздохнул Аркадий.
– Сыскалась заступница – покосился на него через зеркало Григорий – Да жидковата оказалась супротив упырей при погонах. Слухи ходили, новому фээсбэшному назначенцу в области прям поперек горла этот монумент встал.
– А отважная женщина?
– Ксюха-то – одноклассница моя – в Вёшенской, кстати, в музее смотрителем.
– О! Григорий и Аксинья? – Повернулся Алёша, почуяв игривый контекст.
Тут мы, то есть Аркадий с Алексеем, на мгновение увидели широкую казацкую улыбку – во весь ровный ряд желтых прокуренных зубов:
– Не Аксинья – Ксения – тепло так проговорил – Она по Витьке Рябому сохла. – усмехнулся – Вот жизнь. Ему и писала потом, чтобы буденновца не трогали – он как раз главой района тогда заступил.
– Не ответил, выходит, он ей взаимностью. Да, дядь Гриш?
– Что ты? По малолетству жгли, степь аж гудела и стонала – какая любовь промеж них случилась… Верхом-то у нас тут многие до сих пор приучены. Но эти двое всем фору давали. Ксюха, известно, Витьку уделывала всякими дедовскими Ермаковскими приёмчиками. Виктор-то не из казацкой семьи, приезжий… Да вот только кончилось всё у них враз… Застукала она его, чего уж, бывает по молодости-то… Только не простила, не смогла. Да нет, он бы и рад был помочь потом с памятником. Но куда ему? Резников этот, фээсбэшник, больно круто запрягал – бандюкам даже вздрюч устроил, сам и стал тут бандитом, поглавней прочих. Уехал через год в Москву обратно, но людей положил – шахиды позавидуют.
– Гордая равно несчастная? – подросток наш твердо держался максималистских позиций.
– Гордая – не гордая, но мстительная – факт. Виктора из партии чуть не сковырнула, хотя имелось за что. Она тогда в колхозе парторгом вызвездилась.
– Погоди-ка. Музей в Вёшенской – это такой карьерный взлет, да?
– Ой, глумлив ты. В простоте спросить гонор не даёт? – Григорий досадливо отвернулся – После писем тех за памятник карьера-то у ней и оборвалась.
– А хахаль ёйный руководящий что ж? – Хотели «в простоте» – получите – Алёшин месседж кричал и провоцировал. Ещё пара таких подковырок и Григорий его порвёт, чего доброго.
– Витька не слабак, только втрескался крепко, видать. Женился потом, двух сыновей нажил, развелся. До сих пор Ксюшу любит, наезжает. Ни слова от неё, говорит, за двадцать с лишним лет! Видимся иной раз – вожу его, пока шофер в отпуску.
– А она?
– Одна. – Поджал губы. – Ну всё, приехали. На площади сейчас крутанусь и вылазьте.
Аркадий церемонно начал раскланиваться:
– Спасибо вам, Григорий за нескучную доставку. Теперь хоть за роман садись.
– О, а ты шож, писатель? – Аркадий скромно потупился и не ответил.
А мог бы ведь честно признаться: да, мол, и довольно известный, член союза писателей СССР – Бабель Исаак Эммануилович, расстрелян в сороковом. Вот бы у Гриши физиономия вытянулась.
Мы ведь сокурсники, окончили весьма именитый технический вуз. По специальности, правда, никто потом работать не стал. Алёша, например, продаёт авиационные агрегаты. Говорят, «продажник от бога» – гримаса эпохи, Господи прости. Аркадий в большом холдинге трудится. Должность его по какой-то верхней иронии называется «технический писатель». Ну а я себя мню писателем настоящим. Вот допишу этот рассказ и смогу уже с полным правом заказывать визитки. А технический – тот, который инструкции пишет, бизнес процессы человеческим языком описывает и т.п. – обеспечивает коммуникации живого с неживым и искусственным. Вот, а после этого диалога с Григорием закралось у меня сомненьице. Не пописывает ли наш ролевик кое-что кроме инструкций своих. Он же, зараза, нем, о чём ни спроси. Говорит исключительно, когда самому большая нужда приспичит. Памятуя творческий концепт тов. Бабеля, начинаешь невольно проецировать. Быть может он уже не тот, что прежде – «технический», просто ему, как и обожаемому кумиру, необходимо «несколько лет молчать, для того чтобы потом разразиться». Ждём теперь, пока сундук свой распечатает.
Алексей достал портмоне, и Аркадий будто спохватился:
– Постойте, Григорий. А почему же именно она? В смысле, пыталась памятник сохранить?
Гриша, похоже, кого-то увидел и вдруг заторопился:
– Всё, больше не могу. Сами у неё спросите… Там фотка на стене… Может расскажет… – Мои выгрузились на раскаленную площадь станицы.
– Телефончик оставь, дядь Гриш! Может обратно поедем или опять на экскурсию. – Алексей, зажмурив один глаз на ярком солнце, весело скалился.
– А то как же! Держи – и протянул клочок бумажки. Визитка!
Аркадий вертел её в руках, рассматривая.
– Да обычная казацкая визитка, пойдем уже – тащил его за локоть Алексей.
Жигули стремительно покинули площадь, оставив недавних пассажиров в облаке пыли.
Пыль осела, и они увидели богатыря. Богатырь немного запыхался:
– Фуф. Это Гришка был? Его же машина! – Здоровяк, казалось, ещё и растерялся.
– Да. – Неуверенно протянул Аркадий, медленно запрокидывая голову, чтобы заглянуть незнакомцу в глаза
– Чего ж он сорвался, я ж ему махал? – Они пожали плечами.
– Не знаете, подвозил он Ленкину..? Городского вида такая…
Аркадий собирался уже что-то ответить, но Алексей опередил:
– Врать не будем, мил человек, не знаем!
– Видал? – Алексей кивнул на удаляющегося бугая, когда они остались с Аркадием вдвоём. – Херасе, Вовчик! За таким из Москвы хоть на край света. Ленку можно понять. Да?
– Эх, молодёжь, – деланно проворчал Аркадий, – всё бы вам на женатых мужчин заглядываться. Что? Не стал дядю Гришу выдавать?
– Да мало ли. Не зря же он так экстренно соскочил.
Музеев оказалось несколько, и в каком мои следопыты обнаружили ту самую Ксению, в их сбивчивом рассказе растворилось, или может я сам упустил. Но случилось. Видимо, суждено.
Тускло освещенное помещение. Концентрированный музейный запах. По выражению Алёши – пахло единицами хранения.
Клинок завораживал. В полутемном зале он слишком выделялся на фоне прочих бытовых экспонатов. Вся поверхность его была испещрена бесчисленными отметинами – покрупнее да помельче. Казалось, весь боевой путь отразился, точно в зеркале, и оставалось только гадать, в каких горячих передрягах побывало это холодное на вид оружие. Алексей поневоле увлекся и завис.