Один из сопровождавших его охранников, крепких мужчин с холодными безразличными глазами, вынул руки из-за спины и сделал шаг в направлении второй комнаты.
– Господи, – прошептала Юля, метнув взгляд на приоткрытую дверь в детскую, где Ванька, увлеченно сопя, раскрашивал человека-паука. – Не смейте! – Она вскочила и бросилась ему наперерез.
Охранник взмахнул рукой и легонько ткнул ей ладонью под дых.
– Рожа, конечно, подкачала, но сиськи ничего, – осклабился он, глядя, как она корчится от боли у него под ногами. – Радику продать можно – у него наверняка найдутся любители на такую экзотику, да и мальчишку он с удовольствием возьмет.
– Где мне расписаться? – хрипло спросила Юля, с трудом отдышавшись.
В ее дрожащие пальцы вставили ручку, она накарябала несколько кривых закорюк и скукожилась на диване.
– Значит, так, – сказал Бурцев, – убирая документы в портфель. – Сидишь тут до утра и не вякаешь. Даже вещички кое-какие можешь собрать. Я сегодня добрый.
– Сберкнижку верните. Это мои деньги, личные.
– У супругов не бывает личных денег, все общее, и долги тоже. У тебя один выход – сделать так, чтобы муж вернулся. С деньгами. Тогда и поговорим. Про квартиру, сберкнижку и прочее. Поняла?
– А Вележев знает, что вы тут себе позволяете?
– Знает, знает. И еще, – он жестко прищурил глаза, – если ты, не дай бог, побежишь жаловаться в полицию или еще кому, – он усмехнулся, – пойдешь на запчасти, а пацана я на фарш пущу, на «Педигри». Это понятно?
Она с трудом кивнула.
Бурцев пошел к выходу, попутно отдавая распоряжения:
– Значит, Михаил, ты пока здесь останешься, проследишь.
Коротко стриженный молодой человек слегка кивнул и повел мощными плечами под кожаной тужуркой, сунул в карман ее телефон и застыл истуканом у входной двери.
До утра она пробыла в каком-то пограничном состоянии. Кое-как собирала вещи, не понимая, что брать, что нет. Охранник незримо маячил за ее спиной, бдительно следя, чтобы она не подходила к дверям. Да только вот некуда ей бежать за помощью, и не к кому. Нет у нее заступников, зря Бурцев беспокоился. И папы теперь тоже нет. И как же ей дальше жить? Ни квартиры, ни денег, ни работы. Ничего. Что ей делать? Жить со свекровью? Вряд ли та обрадуется. Или уехать домой в Новгородскую? А вдруг и там нахлебники не очень-то нужны? Профессии у нее нет, да и куда ее возьмут с таким лицом, разве что в судомойки. К утру она забылась недолгим сном у подножия детской кровати. Потом разбудила Ваню, одела, вызвала такси, загрузила в него два чемодана и пару сумок и поехала к родителям мужа.
Глава 5. Тайное и явное
– Что ж, закономерно, – Людмила Ивановна уже отвела Ваню в комнату и теперь слушала сбивчивый Юлин рассказ. Пройти ей хотя бы на кухню она не предложила. – Зло всегда наказуемо. – Юля непонимающе посмотрела на свекровь. – И что же ты теперь делать собираешься?
– Не знаю, – тихо ответила она. – Они все отобрали, все… В полицию велели не ходить… да и чем она поможет. Я же сама все подписала, сама.
– А зачем, вообще, неизвестно кого в квартиру пустила? – перебила свекровь. – Ты уверена, что это не жулики? Ты этих людей, вообще, когда-либо видела? Мало ли кто чего про Костю наговорит? Я уверена, мой сын не может быть ни в чем виноват. Больше того, я уверена, что скоро он вернется и все разъяснится. Но вот где вы жить теперь будете, хотела бы я знать? И на какие деньги ребенка кормить собираешься?
– Людмила Ивановна! – Юля чуть не плакала. – Вы правы во многом, но поймите – я испугалась… Они мне угрожали. Вы не представляете, что они обещали сделать… и с ребенком тоже!
Свекровь презрительно фыркнула:
– Ничего бы они не сделали, подумаешь… напугали.
– Как вы можете? – изумилась Юля. – Вы же мать, неужели вы бы не испугались, если бы Косте угрожали?
– Ах, вот ты о чем! – ноздри женщины возмущенно раздулись, а рот исказился в злобном оскале. И Юля от испуга отшатнулась. – Ты хочешь знать испугалась бы я, если бы моему сыну грозила опасность? Так я тебе отвечу. Да. Испугалась бы. И ради сына я на все пойду, на все соглашусь, даже чтоб он женился на авантюристке!
– Ка-какой авантюристке? – пролепетала Юля, вконец растерявшись.
– А то ты не знаешь, каким путем твой отец заставил Костю жениться на тебе? Не строй тут из себя овцу невинную!
– Боже мой, Людмила Ивановна! Ну что вы несете! – Юля вскочила и ухватилась руками за стену, голова кружилась, и ей показалось, что сейчас она упадет. – Костя сам приехал! Как его могли заставить?
– Как?! – свекровь демонически захохотала. – Да так! Подсунули наркотики и арестовали. Составили протокол, что якобы он занимался распространением, и подписать заставили. А то ты не знаешь, как это делается? А потом условие поставили: или он женится на тебе или в тюрьму… Ну, и ты будешь утверждать, что это они сами такое придумали, и твой отец тут ни причем? Еще скажи, что ты этого ничего не знала, и что и правда думала, что Костя от большой любви на тебе женился? – и она снова разразилась злобным смехом.
Юля смотрела на нее во все глаза и поверить не могла, что это наяву происходит. Людмила Ивановна с белым от гнева лицом сверлила ее глазами и Юля сжала голову обеими руками: показалось, что череп ее сейчас лопнет как арбуз и все что там внутри вытечет и, может, тогда ей станет легче. «Умереть, – пришла безумная мысль, – вот прямо сейчас. Инфаркт, инсульт, или голова пусть и правда лопнет, что угодно…»
– Хорошо, мы уйдем, – услышала она свой голос, доносящийся, словно через слой ваты и, цепляясь за стену, медленно двинулась по коридору.
– Ага! – с радостным сарказмом согласилась свекровь, преграждая ей путь. – И куда ты ребенка потащишь? На помойку? С бомжами жить? Или в деревню свою его повезешь? Отец-то тебе ничего не оставил, даже конуры собачьей… У родственников христарадничать будешь?
– Ничего, – тихо сказал Юля, – как-нибудь. – Силы вдруг оставили ее, и она плюхнулась на банкетку. Сердце как-то вдруг замерло на мгновение, и Юля даже обрадовалась – а вдруг и правда сейчас умрет – вот счастье-то!
– Значит, так, – решительно сказала Людмила Ивановна. – Ваню с тобой не отпущу. Хочешь – по-хорошему договоримся, не хочешь – будет по-плохому.
Юля подняла на нее изумленный взгляд. Что значит, по-плохому?
– Ты безработная, бездомная женщина. Я тебе лишение родительских прав в два счета организую. Помнишь, надеюсь, где мой муж работает? – свекровь решительно встала на пороге комнаты. – На суде скажу, что ты алкоголичка, бьешь ребенка, и свидетелей найду, не сомневайся. Подтвердят.
Юля перевела дыхание, прислушиваясь к сердцу, которое еще немного постукало с перебоями, а потом екнуло и снова застучало в прежнем ритме. На секунду она задумалась и даже глаза руками прикрыла, так больно ей стало от мысли, что Ванька без нее останется. Бедный малыш! А ведь свекровь, и правда, готова на решительные действия. Что она сможет сделать? Не драться же с ней? Вот тогда она ее точно в полицию сдаст.
– Зачем вы так? – прошептала она.
– Зло должно быть наказано, – повторила Людмила Ивановна, берясь за телефон. – Уходи. Или я вызываю полицию и органы опеки.
Юля склонила голову и подышала. Что ей делать? Неужели она оставит сына этой женщине? И куда они пойдут? У нее в этом городе ни одной знакомой души.
– Дайте мне немного времени проститься с ним, и я уйду, – попросила она, смирившись с неизбежным.
Свекровь посторонилась, пропуская ее в комнату. Юля присела рядом с сыном, который одним глазом смотрел на экран, где мельтешили Смешарики, а другим на бумагу, где пытался нарисовать круг. Круг получался кривоватым, но Ваня не сдавался.
– Что делаешь? – спросила Юля, обнимая хрупкие плечики.
– Лисую Смешаликов, – ответил Ваня. – Помоги, – протянул он ей карандаш.
– Мамочка уедет ненадолго, – сказала Юля, нарисовав окружность. – Ты с бабушкой поживешь?
– Поживу, – кивнул Ваня. – А с дедушкой можно пожить?