У Калигулы изнурённый вид. Продолжительное молчание. Сципион нерешительно подходит к Калигуле сзади и кладёт ему ладонь на плечо. Калигула, не оборачиваясь, накрывает её своей ладонью.
С ц и п и о н. У каждого в жизни своя слабость. Она помогает жить. К ней обращаются, когда чувствуют себя совсем обессиленными.
К а л и г у л а. Это так, Сципион.
С ц и п и о н. Разве у тебя нет ничего, подобного приступу слёз или убежищу молчания?
К а л и г у л а. Есть.
С ц и п и о н. Что же это?
К а л и г у л а. Презрение.
З а н а в е с
Действие третье
Сцена 1
Перед поднятием занавеса слышен звук цимбал и барабана. Занавес поднимается. На сцене готовится нечто вроде ярмарочного представления. В центре – занавес; перед ним, на небольшом помосте, Геликон и Цезония. С обеих сторон их окружают музыканты. На ложах, спиной к зрительному залу – несколько патрициев и Сципион.
Г е л и к о н (тоном зазывалы). Заходите! Заходите! (Цимбалы.) Боги вновь спустились на землю. Божественный император Кай, по прозвищу Калигула, уступил им свой людской облик. Смертные, на ваших глазах свершится великое таинство! По величайшей милости богов в благословенное правление Калигулы всем и каждому будут открыты священные тайны!
Цимбалы.
Ц е з о н и я. Заходите, господа! Преклоните колени и внесите плату. Божественная мистерия доступна сегодня каждому владельцу кошелька!
Цимбалы.
Г е л и к о н. Олимп как он есть! Вся правда о богах! Заходите! Заходите!
Цимбалы.
Ц е з о н и я. Преклоните колени и внесите плату. Заходите, господа! Представление начинается!
Цимбалы. Рабы выносят на помост различные предметы.
Г е л и к о н. Потрясающее, беспрецедентное представление! Величественные декорации, сенсационная увлекательность, гром… (Рабы катят бочку с камнями.) молния… (Рабы зажигают бенгальские огни.) сама судьба в своём триумфальном шествии! Заходите, начинаем!
Он срывает занавес. На пьедестале стоит Калигула в образе гротескной Венеры.
К а л и г у л а (любезно). Сегодня я – Венера!
Ц е з о н и я. Поклонение начинается! Все падайте ниц… (Все, кроме Сципиона, падают ниц.) и повторяйте за мной священную молитву Калигуле-Венере! «О богиня, скорбящая и танцующая…»
П а т р и ц и и. О богиня, скорбящая и танцующая…
Ц е з о н и я. «Рождённая из морских волн, соли и пены, богиня липкая и грязная…»
П а т р и ц и и. …богиня липкая и грязная…
Ц е з о н и я. «…подобная смеху и раскаянию, злобе и вдохновению…»
П а т р и ц и и. …злобе и вдохновению…
Ц е з о н и я. «О богиня, научи нас безразличию, возрождающему любовь…»
П а т р и ц и и. …научи нас безразличию, возрождающему любовь…
Ц е з о н и я. «Открой истину мира, которой он лишён…»
П а т р и ц и и. …истину мира, которой он лишён…
Ц е з о н и я. «И дай сил вынести эту истину…» П а т р и ц и и. И дай сил вынести эту истину…
Ц е з о н и я. Перерыв!
П а т р и ц и и. Перерыв!
Ц е з о н и я (после паузы). «О богиня, осыпь нас своими дарами, пролей на лица свою бесстрашную жестокость и праведную ненависть, протяни ладони, полные цветов и трупов…»
П а т р и ц и и. …протяни ладони, полные цветов и трупов…
Ц е з о н и я. «Прими нас, заблудших детей своих, в лоно безразличной и печальной любви. Одари нас своими бесполезными страстями, бездумными горестями и бесцельными радостями…»
П а т р и ц и и. …своими бесполезными страстями, бездумными горестями и бесцельными радостями…
Ц е з о н и я. «О богиня, горячая и опустошённая, земная и бесчеловечная, опьяни нас вином равенства и навеки прими в свою чёрную и нечистую душу!»
П а т р и ц и и. …и навеки прими в свою чёрную и нечистую душу!
После того, как патриции произносят последние слова, Калигула, до сих пор стоявший неподвижно, громко фыркает.
К а л и г у л а (оглушительным голосом). Дети мои, ваши мольбы услышаны!
Калигула садится на пьедестал. Патриции один за другим подходят к нему, падают ниц, бросают монету и уходят направо. Последний в замешательстве забывает бросить монету.
К а л и г у л а (вскакивает). Эй, малыш, вернись! Поклоняться богам хорошо, но ещё лучше – их обогащать. Вот так! Благодарю. Не имей боги иных богатств, кроме любви смертных, они были бы такими же бедными, как Калигула. А теперь, господа, идите и расскажите всем об удивительном таинстве, в котором вам посчастливилось участвовать. Вы собственными глазами видели Венеру, и она говорила с вами. Идите! (Патриции направляются к двери.) Налево, налево! За правой дверью стоит стража, готовая вас казнить.
Патриции поспешно и в некотором беспорядке уходят. Рабы и музыканты исчезают.
Сцена 2
Геликон грозит Сципиону пальцем.
Г е л и к о н. Анархист!
С ц и п и о н (Калигуле). Кай, ты богохульствуешь!
Г е л и к о н. Что ты хочешь этим сказать?
С ц и п и о н. Залив кровью землю, ты задумал теперь осквернить небо.
Г е л и к о н. Молодой человек любит громкие слова.
Он ложится на ложе.
Ц е з о н и я (спокойно). Не слишком ли ты смел, малыш? В наши дни в Риме умирают за гораздо меньшее красноречие.
С ц и п и о н. Я решил сказать Каю всю правду.
Ц е з о н и я. Калигула, этого человека нам давно не хватало!
К а л и г у л а (с интересом). Сципион, неужели ты веришь в богов?
С ц и п и о н. Нет.
К а л и г у л а. В таком случае, почему так обрушился на моё богохульство?
С ц и п и о н. Я не верю, но это ещё не значит, что веру необходимо чернить и лишать её других.
К а л и г у л а. Боже, какая скромность! Милый Сципион, ты невероятно меня обрадовал. Знаешь, я тебе завидую: скромность – единственная добродетель, которой я, кажется, лишён.
С ц и п и о н. Ты завидуешь не мне, а самим богам!
К а л и г у л а. Пусть это останется величайшей тайной моего правления. Единственное, в чём меня могут обвинить, – разве что в недостаточном продвижении по пути могущества и свободы. На человека, любящего господствовать, соперничество богов действует раздражающе. Я упразднил это соперничество и доказал вашим мнимым богам, что человек, стоит ему только пожелать, сам способен творить их смехотворное дело.
С ц и п и о н. Кай, это и есть богохульство.
К а л и г у л а. Нет, Сципион, проницательность. Просто я понял, что существует лишь один способ сравняться с богами: стать такими же жестокими, как они.
С ц и п и о н. То есть тираном!
К а л и г у л а. Что значит «тиран»?
С ц и п и о н. Ослепшая душа.
К а л и г у л а. Неверно! Тиран – это человек, жертвующий людьми во имя своих идей или честолюбия. У меня нет ни идей, ни честолюбия. Если я пользуюсь иногда властью, то исключительно в качестве средства.
С ц и п и о н. Средства для чего?
К а л и г у л а. Для преодоления глупости и злости богов.
С ц и п и о н. Злость злостью не победишь, власть тебе не поможет. Я знаю лишь один способ преодоления вражды в мире.
К а л и г у л а. Какой?
С ц и п и о н. Нищета.
К а л и г у л а (занимаясь педикюром). Надо бы и мне попробовать.
С ц и п и о н. Пока ты собираешься, вокруг тебя гибнут десятки людей.
К а л и г у л а. Но, Сципион, разве это много? Ты знаешь, сколько войн я мог начать, но не сделал этого?
С ц и п и о н. Сколько?
К а л и г у л а. Целых три. А знаешь почему?
С ц и п и о н. Потому что тебе плевать на величие Рима.
К а л и г у л а. Потому что я ценю человеческую жизнь.
С ц и п и о н. Кай, ты смеёшься!
К а л и г у л а. Или, говоря точнее, ценю её больше, чем идеал завоевания. Но верно и то, что любую человеческую жизнь я ценю не больше своей собственной. И если с лёгкостью убиваю, то лишь потому, что сам не боюсь умереть. Как видишь, я вовсе не тиран.
С ц и п и о н. Не всё ли равно, если это обходится в ту же цену!
К а л и г у л а (с нетерпением). Посчитай и убедишься, что самая ничтожная война, выигранная тираном, в тысячу раз дороже прихотей моей фантазии.
С ц и п и о н. Но война хотя бы понятна!
К а л и г у л а. Зато судьбу понять невозможно, и потому я стал судьбой. Я принял безумный и непостижимый облик богов.
С ц и п и о н. Это и есть богохульство.
К а л и г у л а. Нет, Сципион, драматургия! Ошибка людей в том, что они не доверяют театру. В противном случае они давно бы уже поняли, что каждому дозволено разыгрывать божественную трагедию и становиться богом. Для этого достаточно ожесточить свою душу.