– Возможно, Нур, – киваю я, скептически отмечая теплую белую куртку, выглядывающую в распахнувшихся полах плаща Правителя.
– Ты все время мерзнешь, – говорю я, доставая из ножен кинжал с закруглённой рукояткой и мерцающими внутри лилово-серебристыми потоками концентрированной энергии.
– Мой отец был одним из Семи Правителей Минтаки, Избранником Светлого Ори. Во мне течет горячая кровь моих божественных предков, – высокомерно вскидывая голову, произносит Нуриэль, снисходительно скользнув взглядом по моей тонкой черной накидке, прикрывающей кожаную безрукавную тунику на шнуровке и таким же штанам, заправленным в высокие сапоги. – И Сах свидетель, здесь холоднее, чем в Креоне, а ты выглядишь так, словно полуденное солнце освещает этот промёрзший зал.
– Там не так уж и холодно, Правитель, – отвечаю я, в знак почтения опуская голову. – И поверь, здесь намного теплее чем там, откуда я родом.
– Белые слезы Ори, – изумленно восклицает Нуриэль. Из его губ вырывается струйка пара. Он протягивает руку открытой ладонью кверху, и я тоже замечаю опадающие ледяные крошечные кристаллы, кружащиеся в хаотичном танце, прежде чем растаять на ладони Нуриэля.
Это странно, но глядя, как маленькие капельки утекают сквозь смуглые пальцы Правителя, я невольно вспоминаю совсем другие ладони, тонкие и изящные с длинными пальцами и розовыми ноготками. Такие бледные и хрупкие, как сама их обладательница. Мандиса. Это имя должно было стереться из памяти спустя череду столетий и других женщин. Я не вспоминал ее веками. Но сейчас, когда приближается время очередного жертвоприношения, перед моим внутренним взором мелькают огненного цвета волосы. Непокорившаяся, недоступная. Первая рия, которая не поддалась чарам; первая рия, которой были невыносимы мои прикосновения. Она всегда была для меня вызовом, который я принял и не разу не отступил. Какие громкие слова, однако, но они так мало значат в любом из миров, которые я видел своими глазами за века, которые прожил. Куда больше говорят поступки и действия, оставляющие нестираемые временем шрамы….
Я бы мог забыть, если бы знал, что ее больше нет. Я бы смог смириться и отпустить гнев из своего сердца. Сколько раз я хотел презреть все запреты богов и вступить в тот портал, который в данный момент выдает хаотичные признаки нестабильности. Найти ее в других мирах и призвать к ответу. Но даже ментально я не смел… нарушить равновесие вселенной ради неприступной рии, единственной в своем роде обладательницы огненного дара Элейн.
– Что-то происходит, – задумчиво произношу я, улавливая незнакомые вибрации, покалывающие кожу ледяными иглами и пронизывающие все окружающее нас пространство. Нуриэль не является Стражем Врат и может только увидеть странные явления, ощутить их он не способен. Потомки Первых Правителей не обладают магическими силами, но физически они очень сильны и практически неуязвимы. Маги и жрецы были посланы на Иас, чтобы помогать Правителям развивать Минтаку по законам Ори, но впервые правой рукой правителя стал темный жрец.
Портал продолжает подавать негативные энергетические колебания, и я не могу не думать о том, когда в последний раз видел подобное явление.
И видимо не только я не способен забыть огненную рию Ори, выросшую в стенах этого дворца на наших с Нуриэлем глазах. Мы оба наблюдали, как расцветала ее необычайная красота и как пробуждался огненный дар, данный лунной Богиней Элейн.
Но именно этот дар Мандисы стал для меня проклятием, оставив на теле безобразные шрамы от ее последнего прикосновения.
– Мы оба ослепли от ревности тогда, Кэл, – словно прочитав мои мысли, произносит Нур глухим задумчивым голосом. Но это невозможно. Никто не способен читать мысли темного жреца, кроме Бога, которому он служит. – Столько лет прошло…. Она могла быть с нами. Мы делили ту, которой могли обладать оба. Я не могу ее забыть и не могу простить нам того, что мы сделали.
– Это было неизбежно, Правитель, – голос мой звучит сдержанно, но я с трудом могу контролировать вспыхнувшую в одно мгновение ярость. Мы оба. Стискивая челюсти, сжимаю в правой руке кинжал, глядя на покрывшееся инеем Третье Зеркало Креона. Каждый раз, вонзая острый клинок в сердца других, я думаю о ней. Мне никогда не стереть из памяти тот момент, когда ее бездыханное тело растворилось во тьме убегающих лабиринтов, унося бессмертный дух к невидимым мирам, чтобы возродиться снова. И все потому, что никогда не хотел, чтобы мы владели ею оба. Она должна была принадлежать мне одному или никому в этой реальности.
– Тот день стерся из моей памяти, Кэлон, – Нур сжимает ладонь в кулак, убирая за спину. На лице его появляется ожесточенное выражение. – Я помню, что она пришла ко мне. Возможно я был пьян, и мне показалось, что она хочет отдаться мне. Власть и сила, бесконечные кровавые бойни. Я лишился разума и сердца. Я забыл, кто передо мной. Любая женщина мечтала угодить будущему Великому Царю. А Мандиса была просто девчонкой, полюбившей совсем другого человека, которым я был когда-то… очень давно. Но даже спустя сотни лет я до сих пор не могу объяснить себе того, что тогда произошло. Как я мог приказать тебе принести ее в жертву? Почему я это сделал?
– Прошлое должно остаться там, где ему место, Нуриэль, – отозвался я, и мой голос, отражаясь от стен, глухим эхом прозвучал в огромном зале.
Белые слезы Ори кружились и падали на мои волосы и плечи, но я не чувствовал холода в отличии от Нура, всегда тяжело переносящим холодные ночи во время белой Луны. Я поднял голову вверх и обвел взглядом украшенные выпуклыми раскрашенными рельефами своды, которые изображали мифические древние битвы, существа из других миров, Богов и стражей.
Изысканная красота этого сакрального места завораживала посвященных в его тайну, а непосвященных приводила в ужас. Только жрецы и носители божественной крови могли смотреть в Зеркала Креона, не сходя с ума от ужаса.
Я же очень давно ощущаю пустоту, которая прорастает черными ростками в моем сердце, уничтожая в нем остатки человечности.
– Приведите Плейону, – громко говорю я, обращаясь к слугам, который стоят под дверью, ожидая приказания.
Грохот нескольких пар сапог удаляется по коридору, и у нас остается не так много времени, чтобы подготовиться. Нуриэль как всегда с любопытством наблюдает, как в семь идеально ровных световых колодца, расположенных на потолке симметрично друг другу на одинаковом расстоянии, проникают лучи разного цвета, почти сливаясь, устремляются в изголовье овальной плиты, установленной в центре на возвышении, к которой ведет лестница из семи ступеней, украшенная барельефами. Свет семи планет пересекается в одной точке всего на несколько мгновений, и до этого момента у нас осталось не так много времени.
– Она очень красива, – оборачиваясь ко мне, с ухмылкой произносит Нуриэль. – Уверен, что тебе понравится.
– Все рии Ори красивы, Нуриэль. В них течет кровь Первых Правителей, – отвечаю я, чувствуя приближение наследницы Избранников Ори.
Мы стоим по две стороны от лестницы лицом к входу в ожидании прекрасной гостьи, которой предстоит стать жертвой темному Богу. Слуги не могут войти в зал, который хранит Зеркала Креона, и ее толкают внутрь, захлопывая за спиной испуганной девушки массивные двери. Отчаянный вскрик эхом проносится по огромному торжественному залу. Взгляд Плейоны, дочери Крия, первого из Семи Правителей, посланного в земли Минтаки тысячи лет назад самим Ори, прикован к монументальному ступенчатому алтарю. Она знает, что ее ждет.