– Тоска, – согласился Сашка, думая скорее о своем, а не о том, о чем говорила Зеленина.
– А я вот не могу взять в толк, ты ведь хороший парень. И не глупый. – Она поглядела на его лицо. Сашка смутился, но виду не подал. – Не глупый, – повторила Инна Михайловна, – а так скверно учишься. Скоро предзащита диплома, а ты совсем не готов. Научный руководитель на тебя жаловался. И столько хвостов у тебя! Отчего так, Саша?
Дрон пожал плечами. Другой училке он, возможно, нахамил бы, но Зеленину Дрон уважал. Когда-то на первом курсе он ходил к ней в драмкружок, и ему там очень нравилось. Инна была выдержанной, не имела любимчиков, каждому старалась дать роль, никогда не ругалась и не повышала голос. Сашке было немного жаль ее – одинокая, ни мужа, ни детей. Видно, что в молодости красотой не блистала. Небось и не было у нее мужика, то-то она все про любовь пьесы норовила ставить, чтобы хоть на книжное счастье полюбоваться…
– Что молчишь? – мягко проговорила Инна Михайловна. – Стыдно небось?
– Стыдно, – Сашка кивнул и поудобней обхватил арбуз.
– Ой, ты устал, наверное? – спохватилась она. – Прости, пожалуйста. А мы пришли. Вот мой дом, – Зеленина махнула рукой в сторону кирпичной четырнадцатиэтажки. – Зайдешь?
– Зайду. Вы одна не дотащите даже в лифте.
Зеленина нажала кнопки домофона и распахнула перед Сашкой дверь подъезда. Ее квартира оказалась небольшой, очень уютной и со вкусом обставленной двушкой. Несмотря на царившие в ней идеальные порядок и чистоту, Зеленина велела Сашке не разуваться. Он отнес арбуз на стол в кухню и хотел было уходить, но она решительно загородила ему дорогу:
– Куда это? Нет, мы сейчас будем чай пить. И есть этот самый арбуз, будь он неладен.
Они пили чай с конфетами и вафлями, ели арбуз, который оказался неожиданно сладким, почти сахарным, и говорили о какой-то ерунде. Зеленина больше не стыдила Сашку, она рассказывала разные забавные случаи из своей жизни. Дрон с удовольствием слушал и ел арбуз, пока не позвонила мать.
– Саня, – голос ее звучал непривычно мягко. С тех пор как ушел отец, она вечно срывалась на крик. – Ты где? Я записалась на завтра к протезисту. Ты точно деньги принесешь?
– Точно. – Сашка покосился на Зеленину. Ему не хотелось посвящать ее в курс семейных проблем.
– А ты скоро придешь? – все так же мягко спросила мать. – Поздно уже…
– Скоро.
– Это мама? – догадалась Зеленина.
Дрон кивнул и поднялся из-за стола.
– Ладно, я пойду. Спасибо за чай.
– Тебе спасибо, – засуетилась Зеленина, – что бы я без тебя делала.
Уже в дверях, провожая Дрона, она все-таки не удержалась:
– Так ты смотри, готовься к опросу!
– Обязательно, – пообещал Дрон и вприпрыжку, минуя лифт, понесся с седьмого этажа.
5
Ко всему хорошему привыкаешь быстро. Прошло всего пара месяцев, а Анна уже не могла представить себе, как жила раньше без Дмитрия, без его постоянной заботы о ней, без теплого и ласкового «малыш», без нежного взгляда удивительных синих глаз.
Почти каждый день после работы они ужинали вместе в каком-нибудь ресторане, затем Анна ехала за Олесей в садик. В пятницу вечером Анна отвозила дочку к тетке в Бутово и забирала ее лишь к концу воскресенья.
Выходные они с Дмитрием проводили вдвоем – или у нее дома, или у него. У него оказалась чудесная однокомнатная квартирка в новом, только что отстроенном доме, просторной планировки, отделанная по-современному и со вкусом. Анне нравилось в ней хозяйничать, хотя Клюев любил повторять, что женщина должна быть озабочена не бытом, а тем, чтобы следить за собой и нравиться своему мужчине. Она подружилась со Шмелем, огромным черным кавказским овчаром, о котором Дмитрий шутил, что он – единственное, что осталось у него от развалившегося брака. Пес позволял ей себя гладить и чесать, тем самым признав за свою. Дмитрий тратил на Анну кучу денег: покупал ей дорогую одежду, возил в супермаркет за продуктами, отремонтировал машину – словом, баловал, как мог.
В колледже их роман быстро стал притчей во языцех. Оба были слишком яркими фигурами, чтобы их не замечать и не обсуждать. Анна догадывалась, что недоброжелателей у нее на работе гораздо больше, чем сторонников, но она не могла предположить, что ее личная жизнь вызовет такой бурный интерес и у коллег, и у учеников. Начав встречаться с Клюевым, Анна стала замечать вокруг себя странную суету и возню. Стоило ей появиться в учительской, как все замолкали, начиная преувеличенно внимательно глядеть в телефоны и покашливать. Пару раз, выходя оттуда, она ловила ухом фразы, брошенные ей вслед:
– Ишь, зубастая какая, отхватила себе кусок. Одно слово, Акула!
– Совсем зазналась!
– Много о себе понимает!
Однажды Анна подслушала, как Зеленина беседовала с группой преподавателей в буфете. Те жаловались на Анину якобы заносчивость, на то, что она чересчур строго ставит оценки и игнорирует просьбы тьюторов быть помягче со студентами. Зеленина, к чести ее, пыталась защищать Анну и вскользь упомянула о ее отношениях с Клюевым – мол, это пошло ей на пользу и она стала намного добрей и женственней.
Не отставали от преподов и студенты – шушукались и хихикали у нее за спиной, на доске однажды нарисовали большое сердце, пронзенное стрелой. Сердце держала в зубастой пасти акула…
На самом деле Анне было глубоко плевать на все, что о ней говорят. Подробности своей личной жизни она обсуждала лишь со Светкой, и то далеко не все. Клюев иногда по делам своей фирмы мотался в Ростов на сутки-двое. Именно в такие дни, а вернее, в одинокие вечера, Анна с Олесей приходили к Светке в гости, или шли все вместе в бассейн, или сидели в детской кафешке неподалеку от дома. Только со Светкой Анна поделилась своими тайными опасениями: она переживала насчет того, найдут ли Дмитрий и Олеся общий язык.
– Да что ты, – успокоила ее Светка, – даже не думай. Все будет хорошо. Мужик в этом возрасте наверняка мечтает о ребенке. А Олеська у тебя девчонка общительная и компанейская. Так что поладят они, не волнуйся.
Анне очень хотелось, чтобы все было именно так. На ноябрьские праздники они с Дмитрием неожиданно сорвались и слетали на Кипр. Всего на четыре дня. Олеся осталась с теткой. Анна грелась под теплым солнцем, плавала в лазурных водах Средиземного моря, пила местную «коммандарию» и ела краснобокие сочные манго. Последний раз она была на море в десятом классе, когда еще были живы родители. Цветущая Айя-Напа показалась ей раем. Они арендовали машину и проехали насквозь весь остров, искупались в том месте, где, по древнему преданию, появилась из пены Афродита, поднялись в горы к знаменитому Кикскому монастырю. Перед тем как улетать в Москву, Анна бросила в море монетку и загадала: «В следующий раз мы приедем сюда втроем, как семья…»
6
Быстро пролетел ноябрь, начался декабрь, самый ужасный месяц в году для педагогов. Каждый день у Анны был расписан с утра до вечера: консультации, зачеты, экзамены, дополнительные занятия с отстающими. У Дмитрия тоже дел хватало – конец года, бухгалтерский отчет у предпринимателей. Ему приходилось то и дело мотаться в Ростов по делам фирмы. Вернувшись, он до вечера торчал в своей комнатушке на чердаке, бывшей радиорубке, которую администрация колледжа отдала ему под мастерскую, стараясь привести в порядок и починить все, что только было возможно.
Из-за всего этого они стали видеться значительно реже, у обоих не хватало времени и сил на ежедневные свидания. Анна отчаянно скучала. Если выдавалась свободная минутка, она поднималась по шаткой металлической лестнице к Дмитрию в каптерку. Ей нравилось смотреть, как он работает: без суеты, не спеша, с явным удовольствием и с безграничным терпением. Анна была уверена, что в природе нет такой вещи, которую Дмитрий не смог бы привести в порядок, будь то сломанный стул, неисправный телевизор или безнадежно разбитая антикварная ваза. Его умелым рукам было подвластно все…