– Молодец, – похвалила его Анна, – вполне заслуженная четверка.
– Вам спасибо, Анна Анатольевна! – Анисимов посмотрел на нее с благодарностью. – Если бы не вы, был бы еще один долг.
– Не за что. – Анна улыбнулась. – Много еще нужно сдать?
Сеня кивнул и вздохнул.
– Ничего, не переживай. Ты все успеешь. Нужно только правильно организовать свой день.
– Вот с этим у меня проблемы, – засмеялся Анисимов, – после работы так устаю, ни на что сил не хватает.
– А если взять отпуск на пару недель?
– Боюсь, не дадут. Но я попробую. – Сеня поднялся из-за стола. – Ну, я пошел. До свиданья, Анна Анатольевна.
– Удачи, Сеня. – Анна перевела дух, сжевала кусочек шоколадки и подошла к парте, за которой в глубокой задумчивости сидела Жарко.
– Ну, Оля, надеюсь, ты готова.
Та посмотрела на нее густо обведенными глазами и протянула пустой листок.
– Что, опять?? – Анна устало опустилась на стул рядом с Ольгой. – Ну, как прикажешь тебя понимать? Ты же сама просилась на пересдачу.
– Я думала… – Жарко замялась, глядя в стол.
– Ты думала, я поставлю тебе трояк просто так, ни за что?
– Но я же пришла! – огрызнулась Ольга. – Вот, сижу здесь.
– Спасибо большое, – язвительно проговорила Анна, – я очень тронута, что ты потратила на меня свое драгоценное время. Но без решенного задания положительной оценки не будет.
– Как не будет? Почему? Ну, я же честно не могу! Ну, не понимаю я вашу алгебру! Геометрия еще туда-сюда, а эти многочлены… Анна Анатольевна, поставьте мне тройку, пожалуйста! – голос Ольги задрожал, в глазах появились слезы.
«Как все это омерзительно, – подумала Анна, – как будто она жертва, а я какой-то палач».
Она покачала головой:
– Нет. Если не понимаешь, давай объясню. Начнем с первого примера.
Ольга с размаху стукнула кулаком по столу, затем уронила голову на парту и зарыдала в голос.
– Я не могу, не могу!! Не надо мне ничего объяснять, я все равно не пойму. Пожалуйста, я вас умоляю!
В дверь просунулось удивленное лицо историка Тихона Павловича Ковригина.
– Что тут у вас такое? – спросил он Анну.
– Ничего особенного, – сухо ответила та. – Обыкновенная истерика.
– Может, водички? – Тихон Павлович скрылся из виду и через минуту появился с пластиковым стаканчиком из кулера.
Ольга выпила воду, стуча зубами и икая. По лицу ее градом катились слезы. Немногочисленные оставшиеся в кабинете студенты смотрели на происходящее с неловкостью и осуждением.
– Оля, прекрати, – проговорила Мила Савушкина, ее однокурсница, – как тебе не стыдно?
Жарко зарыдала еще горше. Тихон Павлович покачал головой и пошел к двери. Анна не знала, как ей быть. За время ее работы в колледже такое она видела впервые. Бывало, студенты хамили, случалось, пускали слезу, но такого откровенного и отвратительного спектакля доселе еще никто не устраивал.
– Вот что, Оля, – как можно мягче сказала Анна. – Давай я принесу тебе еще водички, и ты успокоишься. Я не вижу никакой трагедии. Мы сейчас сядем вместе и попытаемся сделать хоть что-нибудь. Самое простое.
Жарко отчаянно замотала головой, из глаз ее бежали новые потоки.
«Кажется, тут нужен психиатр», – решила Анна.
– Иди, Оля. Я позвоню твоим родителям, и мы решим, что делать.
– Только не родителям! – взвыла Ольга. – Вы не знаете моего отца!
– Ну почему же, я с ним знакома, – произнесла Анна в некоторой растерянности.
Может, этот папаша-алконавт бьет девчонку? Тогда, пожалуй, стоит решать этот вопрос с администрацией.
– Хорошо, Оля. Успокойся, пожалуйста. Я не буду звонить твоему отцу.
– Маме тоже, – всхлипнула Ольга.
– Да, конечно. Иди домой, мы с завучем и директором решим, как поступить.
– Вы не поставите мне оценку? – Жарко подняла на Анну мокрое от слез лицо.
На мгновение та заколебалась. В ней боролись жалость и чувство долга. Последнее одержало верх. Если сейчас уступить Ольгиной истерике, то среди студентов тут же распространится известие о том, как манипуляциями можно добиться от преподавателя всего, что душе угодно. Надо разобраться во всем, понять, что творится у Жарко в семье, попытаться решить проблему кардинальными методами.
– Иди, Оля, – спокойно повторила Анна. Жарко с новыми рыданиями вышла из класса. Некоторое время Анна слышала ее из коридора, кажется, ее утешали девчонки, что-то говорили ей. Потом все стихло. Голова у Анны готова была взорваться от боли, сердце бешено стучало. Она не помнила, как опрашивала оставшихся студентов, как выставила им оценки и отпустила. Оделась, вышла из класса и, даже не попрощавшись со Светкой, уехала в сад за Олесей. По дороге ей стало немного легче. Позвонил Дмитрий. Он уже проехал Воронеж и отлично вписывался в график.
– Ты что такая кислая, малыш?
– Голова разболелась. Устала. И встала ни свет ни заря.
– Бедняжка моя, – ласково произнес Клюев. – Ну ничего, скоро я о тебе позабочусь. Будешь лежать в постели все выходные.
– Еще чего! – Анна слабо улыбнулась. – Все не настолько плохо. Лучше поедем на каток.
– Как прикажешь, моя принцесса, – проворковал Дмитрий.
Анна остановилась у бистро, купила бутылку воды и выпила таблетку цитрамона. Потом забрала Олесю и поехала к тетке.
Тетя Наташа жила в стареньком четырехэтажном доме, притулившемся на окраине Бутово в близком соседстве с новостройками. Она жила здесь всю жизнь и помнила то время, когда на месте нового микрорайона была деревня с частными домами, среди которых ее четырехэтажка казалась башней. Тетя Наташа много лет проработала в школе учителем биологии и, хоть свой труд очень любила, заработала жесточайшую гипертонию, такую, что пришлось уйти на пенсию. Теперь она сидела дома, исправно пила таблетки, разводила комнатные цветы и пекла чудесные кабачковые оладьи. Семьей Наташа не обзавелась, и Анна с Олесей были ее единственной отрадой. Она готова была взять Олесю на целую неделю, а не только на выходные, но предательское давление не давало это сделать, неожиданно подскакивая до критических отметок. Анна волновалась за тетку, оставляя ей ребенка, звонила каждый час, Олесе строго-настрого приказано было тетю во всем слушаться, не огорчать, а также не бегать и не шуметь. Та была готова на любые условия, потому что тетю Наташу просто обожала: они вместе читали книжки про животных и растения, ухаживали за цветами, пекли пироги и гуляли в тихом дворике возле дома.
– Приехали, мои дорогие! – тетя Наташа встретила их на пороге в длинном до пола теплом байковом халате. От нее вкусно пахло духами, ванилью и мандаринами.
– Приехали, приехали! – запрыгала радостная Олеся. – У тебя мандарины есть?
– Есть, моя козочка, конечно, есть. Специально для тебя купила, да не удержалась и сама съела целых два. – Тетка засмеялась и посторонилась, пропуская гостей в тесную прихожую. Она смотрела, как Анна раздевает Олесю, снимает с нее куртку, сапожки.
– Растет не по дням, а по часам. Неделю назад, кажется, меньше была.
– Скоро вырасту больше тебя! – Олеся поднялась на цыпочки и обняла тетку за талию.
– Тихо-тихо, не трогай тетю Наташу, – осадила ее Анна, – а то у нее давление поднимется.
– Ладно тебе, Анюта, – Наташа улыбнулась и обняла девочку, – все будет хорошо. Ты останешься чай попить?
– Нет, теть Наташ, я бегу. Дима должен скоро приехать, мне его кормить нужно.
– Мам, а я когда увижу дядю? – спросила Олеся.
– Скоро, зайчик, скоро. Может быть, мы даже поедем вместе отдыхать на море.
– Ура!! – Олеся снова запрыгала и захлопала в ладоши.
Тетка вопросительно взглянула на Анну:
– Все так серьезно?
Та пожала плечами:
– Кажется, да.
– Может, привезешь его как-нибудь сюда? Я бы посмотрела на него. Все-таки я тебе вместо матери, кто-то же должен следить за вами с Олесей.
– Привезу, теть Наташ, – пообещала Анна. – Чуть позже. Обязательно. А сейчас побегу.
– Вид у тебя неважнецкий, – проговорила тетка и вздохнула. – Устаешь небось?
– Устаю, – призналась Анна.
– И охота тебе была в этом своем колледже торчать? Сидела бы дома с ребенком, давала бы частные уроки.