Откуп, что для ведьмы готовили, Дедко тоже забрал. Так что зиму они прожили, как бояре. Хорошо быть ведуном. Только страшно.
Глава третья
Лучина погасла. Но ведуну свет – без надобности. На то он и ведун. Да. За Кромкой ведь темней, чем самой темной ночью. Но видеть и там можно. Если правильную цену Госпоже заплатить.
Бурый заплатил. И не раз. Но тот, первый, он крепко запомнил. Весной это было. Первой весной, которую он встретил у Дедки.
В деревне приход весны знатно праздновали. Малец три таких праздника хорошо помнил, остальные – смутно. Но кто видел один праздник, тот все видел. Все они – по покону. За этим волох следит и родовичи старшие. Кто от порядка отступит, хоть веточку не туда положит, хоть ленточку не ту повяжет, того боги не увидят и беречь не станут.
Ведун – не праздновал. Зиму не гнал, богов за приход весны не благодарил, подарков не дарил.
– Пустое это, – оборвал он заикнувшегося о празднике Мальца. – Я ведун, а не волох. А богов благодарить за что? И девок по земле валять нам без надобности. Празднуй не празднуй, а весна все равно придет. Смерды суетятся, понятное дело. Им зерно земля дарит, одно за три или сколько там вырастет. Мне ж ясти и так принесут. У нас, малой, другие жертвы и боги эти, смердьи, над нами власти не имеют. Хоть Сварог старый, хоть Христос новый.
– Так это что же, и Сварога уважать мне теперь не нужно? – не на шутку взволновался Малец.
– Я сказал, дарить их ни к чему, а не уважать я б тебе не советовал. И дразнить тоже.
– Но ты ж сказал: они над нами власти больше не имеют?
– Надо мной, – тут же уточнил Дедко. – А ты им как был ни во что, так и остался. А чтоб тебе понятней было, вот идёшь ты по лесу и лося встречаешь? Есть у него над тобой власть?
Малец помотал головой и засмеялся. Какая у лося над человеком власть может быть, если он травой да листвой питается?
– А если ты его дразнить станешь? Палкой кинешь, за шерсть дёрнешь, лосёнка побьёшь?
– Что я, дурной совсем? – нахмурился Малец. – Он же меня враз стопчет.
– Вот и с богами так! – Дедко щёлкнул Мальца по лбу. – Уразумел?
Малец уразумел: праздника не будет.
С весной народишко к колдуну потянулся. Всякий. И чёрный, и чистый. Даже княжий муж однажды заявился. Здоровенный, усищи до груди, весь в блескучем железе.
А Дедко над ним посмеялся. Зачем, сказал, перед моей избенкой бронь натянул? Ратить меня вздумал аль боишься?
Малец думал, вой осерчает да и зарубит Дедку. А княжий муж, наоборот, побледнел, пробормотал что-то невнятное.
Малец не понял, а вот колдун понял: построжел и выставил ученика за дверь.
Хотелось Мальцу подслушать, да не рискнул.
После они ушли. Вдвоём, Мальца не взяли. А вернулся Дедко один. И сразу видать: за Кромку ходил. Мертвецом смотрелся, а не живым человеком. Вернулся, упал на лавку и проспал три дня.
Малец же эти три дня роскошествовал. Ничего не делал, только ел вкусно из Дедкиных запасов.
Через три дня колдун проснулся и отходил Мальца березовыми прутьями. За лень.
До самой осени Мальцу хорошо жилось. Трудно, конечно. Сколько всего выучить пришлось да запомнить. Дедко учил крепко и спрашивал тоже крепко. Чуть что не так, сразу кулаком или палкой. И даже не сказать, как больней.
Зато Малец каждый день мясо ел, хоть Дедко и не охотился. Верней, охотился, но по-своему, по-ведьмачьи. Выйдет на полянку, позовет, рта не раскрывая, глядь – косой скачет. Подбежит, присядет, Колдун его по головке погладит, в длинное ухо шепнет, зайчишка – хлоп! – и помер. Или, бывает, выйдут утром из избенки – а на пороге парной кабаний окорок. Сам-то колдун мяса почти не ел, но ученика кормил хорошо.
Малец уже знал: волки мясо приносят. Хотя пару раз Малец углядел след медвежий. Подивился. Великий зверь, матерый, а у ведуна в слугах.
Что матерый, это Малец теперь с легкостью определил. Он нынче следы разбирал запросто. По отпечатку мог сказать не только что за зверь, но и сколько ему зим, в каком настроении бежал или шел, здоров ли. И всякой травы место знал и имя. И что с ними делать.
Так и жили. Дедко учил. Малец учился. Не то чтобы в охотку, да приходилось. Ну и сердце грело: такой могучий, такой страшный человечище, ведун… А Мальцу – Дедко.
Хорошее было лето.
А потом пришла и прошла осень.
И настала пора испытания.
Это Дедко Мальцу позже пояснил. А тогда просто взял Мальца за руку и по первому снежку увёл на заимку.
Малец там еще не разу не был, видать – тайная.
Изба та была старая-престарая. Но крепче той, в которой они жили.
Дух внутри стоял сырой и холодный. Нежилой.
Дедко запалил сальную свечу, велел:
– Оглядись!
Малец послушно осмотрелся, стараясь, чтобы – по-ведунски, важного не упуская. Ничего толком не разглядел, однако еще больше струхнул. Нехорошее место. Злое, голодное.
Дедко полез в ларь, выволок железную штуку на цепи. Бурую от ржавчины, тяжелую, топор выковать хватит. А ежели с цепью – два топора.
И снова удивился Малец, какой богатый Дедко. Столько доброго железа у него в сарае просто так валяется. Ржавеет.
Дедко грохнул добро на лавку. У штуки оказалось две дуги. Как жабья пасть. С дыркой посредине. Дедко взял Мальца за мизинец левый, покрутил, прикинул что-то, кулак Мальцу сжал, а мизинец оттопырил. Затем поднатужился, растянул дуги.
– Клади палец!
Малец замотал головой:
– Откусит!
– В дырку клади, живо! – рявкнул, осерчав, Дедко.
Перепуганный Малец тут же сунул в ложбину мизинец.
Дедко медленно опустил дуги. Палец зажало. Больно, но терпеть можно.
– Жди, – велел колдун. – Вынуть и не пробуй, не выйдет.
Малец кивнул, и Дедко ушёл.
Вернулся не вскорости. Малец маялся. Ущемлённый палец разболелся, распух. Да и холодно. Дедко даже обуться не дал. «Первый снежок надоть босой ногой трогать». Сам-то в валенках!
Когда Дедко вернулся, Малец вмиг позабыл и о пальце, и о холоде. Дедко привел серого. Тощего-тощего. Не из их стаи. Привёл, посадил посередь избы. Волк сидел понурившись. Пахло от него скверно. Совсем никудышный зверь.
Дед ещё порылся в норе, вытянул собачий ошейник с цепью, надел на серого. Конец цепи примотал просмолённой верёвкой к высокой скобе в противоположной стене, схватил волчину за ухо, как зайцев брал, пошептал. Только серый не помер, а, наоборот, оживился, попятился от колдуна, поджав мокрый хвост. Шерсть на загривке – дыбом.
Подмигнув Мальцу, Дедко приладил под веревкой длинную лучину. Зажег щепкой. Волк скульнул. Дедко вынул из-за пазухи ножик с белой костяной ручкой, положил на стол:
– Тебе. Да поспеши. Как огонь до веревки дойдет – перегорит враз. А серый – голодный.
Малец непонимающе поглядел на колдуна.
Дедко усмехнулся, потрогал заскорузлым перстом ножик, потом распухший зажатый палец, показал на волчару.
– Он, – сказал, – сперва живот тебе вспорет, кишки жрать начнет, очень кишки любит…
Малец с ужасом поглядел на притихшего волка.
Дедко, словно сжалившись, потрепал мальчика по голове.
– Ведун даром ничё не берет, – сказал он. – За все мукой платит. Хочешь стать ведуном?
Малец отчаянно замотал головой: не хочу!
– Тады он тя сожрет, – кивнул Дедко на серого, еще раз потрепал спутанные вихры Мальца и ушел.
Как только дверь затворилась, волк прыгнул.
Натянувшаяся цепь отбросила зверя назад. Этого оказалось довольно. Серый второй раз прыгать не стал. Умный. Уставясь на Мальца горящими глазами, волчара на брюхе пополз к мальчику. Не достал. Опять цепь не пустила.
Малец закричал на серого, но тот не больно испугался.
Ох беда! Лучина длинная, в две пяди, толстая. Кинуть бы в нее чем, огонь сбить… Нечем. Обувки нету. Ножиком? А ну как промахнешься? А если этого – ножиком?
Волчара скалился, слюну пускал. Зубищи-то какие! Сожрет. Как есть сожрет! Малец поглядел на зажатый ноющий палец, слезы навернулись на глаза. А ножик-то совсем маленький. Хоть бы топор дал, ведун проклятый! Малец покосился на зверя. С топором он бы, может, и железку разогнул, и этого… Покосился на волка – тот ждал. Заклясть бы его, как Дедко.