Парадокс Вигнера – 2 - Жариков Владимир Михайлович "Михайлович"

Парадокс Вигнера – 2

Владимир Михайлович Жариков

© Владимир Михайлович Жариков, 2019

ISBN 978-5-0050-1309-5 (т. 2)

ISBN 978-5-0050-1310-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Каждый раз, выезжая на рыбалку с ведущим генетиком Николаем Трофимовичем Соболевым, потомственный егерь национального заповедника «Завидово» Максим Расков с гордостью пересказывал краткую историю этого элитного охотничьего раздолья. Дед Максима служил здесь охотоведом со времён Сталина и Хрущёва, а отец егерем, но уже у Брежнева. Расков после строительства в Завидово секретной лаборатории был прикомандирован к этому объекту, чтобы обеспечивать светилам науки полноценный досуг. Территория национального парка хорошо охранялась, включая современные спутниковые системы слежения, и может быть поэтому, решили строить эту секретную лабораторию в национальном парке Завидово.

Главный корпус и жилая зона были обнесены бетонным забором, как Центральная база и «подключены» к имеющейся охране Завидово. Учёные и специалисты проживали в длинном двенадцатиэтажном доме и в свободное от работы время могли в сопровождении егерей охотиться, рыбачить, собирать ягоды и грибы. Многие из них увлекались и охотой, и рыбалкой, большинство были заядлыми грибниками. Профессия учёного, писателя либо журналиста имеет общую характерность – у мозга её представителей не бывает выходного дня. Покидая лабораторию, редакцию или письменный стол, эти люди не прекращают творческого процесса мышления, додумывая истины своих экспериментов, планируя опыты и условия исследований. Писатели продолжают сочинять свои романы, журналисты статьи и репортажи. Но если в свободное от работы время заняться хобби, мозг быстро отключается от профессионального мышления и отдыхает.

Поэтому руководство проекта заранее побеспокоилось о досуге научного контингента, размещая лабораторию заповеднике. Давно известно, что озарение у представителей этой профессии происходит после того, как они надолго отключаются от решения научных проблем. Николаю Трофимовичу было уже за пятьдесят и когда его пригласили на работу в группу генетиков секретного, закрытого объекта, он прыгал от радости. Здесь была перспектива для него, как учёного, а зарплата отличалась от прежнего уровня в несколько раз. Николай Трофимович был благодарен академику Журавлёву, позаботившемуся о нём по старой дружбе. А хобби Соболева, рыбалка и сбор грибов, делали его жизнь счастливой и радостной. В выходные он с удовольствием выезжал на своей машине в сопровождении Максима на реки и озёра Завидово. А осенью пешком бродил по живописным лесочкам заповедника, собирая грибы.

На каждой рыбалке, потомственный егерь неоднократно и с удовольствием рассказывал Николаю Трофимовичу разные курьёзные случаи, происходившие на охоте Леонида Ильича Брежнева. А когда приходилось ночевать у реки или озера, то сидя у костра, Расков любил вспоминать о мистических появлениях в лесных чащобах леших, кровожадных оборотней и даже отрядов татар-кочевников. Он с полной серьёзностью убеждал Соболева о наличии временного портала в том месте, где когда-то для царя Ивана Грозного соорудили первый охотничий шалаш. По рассказам Максима именно там пропадали люди, и однажды из болота появился взвод гитлеровцев в полной экипировке. Сам егерь не видел подобного, ему, якобы, рассказывали об этом прослужившие всю жизнь в Завидово охотоведы, которым, по мнению Раскова, можно верить, такие люди лгать не будут.

Николай Трофимович вёл себя тактично, не перебивал рассказчика и даже не возражал, как учёный, отвергающий мистику. Дослушав небылицу до конца, он широко улыбался и всем своим видом показывал, это его забавляет, но нисколько не страшит. Дескать, в жизни всякое бывает, и поэтому он не будет опровергать нелепые факты каким-либо научным обоснованием. Но в прошлом году летом, на рыбалке с ночёвкой, он сам услышал рык неизвестного хищника, доносившийся со стороны болота, удалённого приблизительно на десяток километров от рыбаков. Очевидно, так не рычат медведи, а тем паче волки, да и звук доносился издалека, но слышался отчётливо.

Создавалось впечатление, будто зверь этот находится совсем рядом от места, где расположились на ночлег Соболев с Расковым. Рык казался реальным, и доносящимся, как чудилось из-за горизонта, где находятся непроходимые болота. Но можно ли так громко рычать? Соболев встревожился не на шутку, а егерь вполголоса предупредил – это рычит страшный оборотень. Вернувшись с выходных, Николай Трофимович долго не мог найти объяснение услышанному. Решив проверить мистику косвенным способом, учёный направил запрос командиру подразделения Национальной гвардии, с требованием подтвердить или опровергнуть все случаи исчезновения людей в истории заповедника Завидово. Запросы, касающиеся безопасности, могли подавать все работники лаборатории, и служба охраны обязана официально на них ответить.

Каково же было удивление Соболева, когда в полученном ответе подтвердились все случаи исчезновения егерей, охотников и местных жителей, о которых рассказывал Расков? Это произвело на учёного сильное впечатление, и попытки объяснить рык, услышанный у костра, не покидали его. Можно, конечно, предположить, все пропавшие люди утонули в болоте, но как связать пугающие находки в местах их исчезновения? Всякий раз, когда проводили поиск пропавших, обнаруживали их личные вещи, будто бы случайно оброненные ими. Но почему несколько человек, пропавших в разные даты, теряли их в одном и том же месте? А некоторые случаи указывали на трагическую гибель пропавших – на стволах деревьев обнаруживали остатки окровавленной одежды.

Зима и ранняя весна для Соболева – мёртвый сезон, он не любил подлёдного лова, а на обыкновенную рыбалку было ещё рано, грибов в это время тоже нет. Зато ожидание весны с поездками к рекам и озёрам иногда приятнее самого события и генетик скучал в выходные, просиживая у телевизора. Унылое настроение постоянно преследовало его в мёртвый сезон, а мечты о предстоящих рыбалках и ранних грибах, позволяли бороться с депрессией. Единственный сын Соболева давно покинул родительский дом, жил и работал в Петербурге, и изредка навещал стариков. Супруга Дарья Петровна, не имея постоянной занятости, хлопотала по хозяйству дома. Хорошо, что её хобби кулинария придавала ей смысл существования. К каждому появлению мужа с работы, она готовила изысканное блюдо, и торжественно объявляла его перед тем, как подать на стол.

В пятницу, когда поздно вечером Николай Трофимович вернулся с работы, жена объявила свой следующий кулинарный шедевр – фрикадельки из копчёного лосося с салатом авокадо. На десерт она приготовила пирог из замороженной клубники. Супруга всегда кормила Соболева в просторной гостиной, обставленной современной мебелью. Низкий широкий столик рядом с диваном служил скатертью-самобранкой, уставленной тарелками. Николай Трофимович занимал место на диване, а Дарья Петровна в кресле, стоящем с торца. Поблагодарив супругу за ужин, Соболев оставался сидеть на прежнем месте, включал пультом плазменную панель телевизора, и погружался в размышления, попутно взирая на экран. И такой ритуал происходил ежедневно, после ужина у каждого супруга свои дела.

Как правило, Дарья Петровна старалась не мешать мужу. Женщина уходила сначала на кухню, и, перемыв посуду, уединялась в кабинете, включала компьютер и искала в Интернете рецепт нового блюда. Утром на завтрак женщина должна была удивить супруга новым своим изысканием. Николай Трофимович иногда засыпал на диване, а жена тихо укрывала его пледом, чтобы не разбудить. Так он спал, пока сам не просыпался среди ночи и не уходил на супружеское ложе. В тот вечер Соболев неожиданно для себя вновь попытался понять причины исчезновения людей в заповеднике и осмыслить, кто бы действительно мог издавать таинственный рык на болотах? Телевизор не отвлекал внимания, Соболев машинально время от времени поглядывал на плазменную панель. Она висела на простенке между дверью на лоджию и широким оконным проёмом, гармонирующим с ней в современном стиле – до самого пола. В отсвете уличного прожектора моросил мелкий дождь, навевая осеннее настроение и дрёму.