– Хорошо, хорошо. Сейчас. – Мужик нанёс ещё два удара по спине, один по затылку и три по ногам, после чего сел в машину и уехал.
О т последнего удара я на какое то время потерял сознание. Очнулся уже глубокой ночью. Очень холодно. Лицо всё в застывшей крови, ног я не чувствовал.
– Гады… найду… найду – убью. Чёрт! Похоже, что я не встану… никогда.
Я начал ползти куда-то в лес. От холода стучат оставшиеся зубы. Руки сводит время от времени. Голова неистово болит и пульсирует. Ног я по-прежнему не чувствую.
Р аздался треск сломавшейся ветки.
– Кто здесь?! Вернулись, чтобы добить, падлы?! – Я повернул голову в сторону шума – справа от меня стоял большой пёс – дворняжка – и смотрел на меня, слегка показав оскал. – Чё уставился, псина?! Топай дальше!
И з-за деревьев показались несколько хвостов. К дворняге подошли ещё три… пять… девять собак. Большие, маленькие… все смотрят на меня и скалятся.
– Пошли вон! Кому сказал?! Пошли вон! – Свора не поняла меня и мой дрожащий голос, а наоборот начала подходить всё ближе и ближе.
Я начал кричать, звать на помощь, отмахиваться от них руками. Одна собака схватила меня за руку и начала её грызть, две другие вцепились в ноги. Боль сковала и разрывала всё тело. Вскоре вся свора принялась отрывать от меня кусок за куском!
– Убейте меня!!! Убейте! – Один пёс, будто поняв меня, подошёл и перегрыз мне горло. Кровь фонтаном бырзнула за холодную землю. В глазах начало мутнеть… руки опустились… сердце остановилось…
Я открыл глаза… темно… очень темно. При этом невыносимо жарко, будто меня запихали в духовку. Я стараюсь что-то произнести, я чувствую, что губы двигаются, рот открывается, но звука нет… вообще никаких звуков нет.
– Как же мне скучно! Я ничего не делаю! Они сами обольщаются! Где же веселье?! – Один за другим по обе стороны от меня начали зажигаться почти тлеющие алые огни. Казалось, им не будет конца. Где-то вдалеке они разошлись в разные стороны и, образовав окружность, встретились. Сразу после этого каждый огонёк вспыхнул невыносимо ярким и невыносимо жарким столбом пламени. Вдалеке, в той самой окружности появился пылающий огнём трон, на нём сидело нечто… нечто не поддающееся описанию. Страх сковал всё тело, будто лёд бежал по моим жилам!!! Зубы стучат, а губы трясутся как никогда раньше!!! Это конец?! – Добро пожаловать, как говорится. А ведь тебя предупреждали, но… да, это конец… твой конец! Хахахаха! Слышишь? Ты слышишь эти радостные звуки? Они тебя уже заждались! Ха-ха-ха-ха!!!
К раем уха я услышал будто скрежет костей, зубов! Стоны, яростные крики становятся всё более и более отчётливо слышны и вскоре начал раздирать мои уши и голову! Это невыносимо! Смех существа эхом раздаётся в моей голове! Земля ушла из под ног, и я начал куда-то падать! Это действительно конец… Огни потухли, а смех непрестанно звучит и звучит, и звучит не переставая…
Н ачался новый день. Начался он, как обычно начинается любой другой день ранней весны: небольшие серые тучи, полухолодный пронизывающий ветер, изредка появляющееся солнце, капель, лужи и ручьи. Но было в этом дне кое-что особенное – этот день был воскресеньем! И более того – была Пасха! Помолившись, совершив все утренние процедуры и позавтракав, я оделся и вышел на улицу воодушевлённый. К счастью, сразу как я пришёл на остановку, подъехал и мой автобус. До церкви доехал тоже крайне благополучно. Почти каждый, кого я встретил, приветствовал меня: «Иисус воскрес!». «Во истину воскрес!» – звучало в ответ.
К огда я пришёл в храм, в нём почти никого не было. Поднявшись в зал, я начал расставлять стулья. Вскоре подошли братья и через какое-то время зал был готов принять первых прихожан. А вот и прославление! Я поприветствовал пришедших братьев и сестёр и спустился в цоколь, ожидая общую молитву. Сегодня её вёл эпископ нашей городской епархии. Сильное слово и молитва в единстве ещё более укрепили и воодушевили меня! Мне кажется, я светился!
– Здравствуй. – Поприветствовал я одну сестру, она мне очень нравилась, но…
Я прошёл в зал и занял место. На алтарь вышел старший пастор, за ним – прославление. Она сегодня была на алтаре. Пастор поприветствовал всю церковь, поздравил нас с этим чудесным праздником, все вместе в единстве мы помолились и… начали поклоняться Богу и прославлять Его! Было удивительное Его присутствие! Я закрыл глаза, встал на колени, продолжая петь. Вдруг я почувствовал, что моя голова тяжелеет и заваливается набок. Всё стихло.
О ткрыв глаза, я увидел белую пелену потолка, какой-то назойливый писк отдавал в голову, через ноздри просачивался лёгкий запах спирта и чего-то терпкого, бело-зелёный свет резал край левого глаза.
– Где я? – Тишина. – Где я? – Тишина. – Где…
Раздался звук открывающейся двери. Размеренный шаг приближался ко мне.
– Очнулись? Как себя чувствуете?
Ч еловек в белом халате подошёл ко мне и сел на стул рядом с кроватью.
– Голова гудит, слабость и шею ломит.
– Угу. – Врач что-то спешно записал в журнале. – Больше ничего?
– Ничего.
– Угу. – Он опять что-то записал. – Значит так, звучит банально, но у вас рак.
– Чего?
– Головного мозга, печени, сердца… продолжать?
– Не стоит. И что дальше?
– Дальше? Через две недели операция. Вторая через месяц, третья ещё через полгода, четвёртая и пятая периодичностью год после третьей. Если вы всё ещё будете живы, то будет шеста операция, но спустя ещё два года. На протяжении всего этого периода у вас, несомненно, будут курсы химиотерапии. По нашим прогнозам, после этого вашему здоровью ничего не будет угрожать.
– У вас слишком серьёзное выражение лица… для палача.
– Палача? – Мужчина закрыл журнал, встал и направился к выходу. Открыл дверь и остановился. – Будь я палачом, то убил бы вас прямо сейчас. Это более милосердно. Но я врач, поэтому вы будете жить. Это гуманно.
П огас свет. Закрылась дверь. Череп всё также разрывает писк. В голову просачивается запах спирта.
С ледующие три дня как в тумане: сон и еда сменяют бесконечные анализы и процедуры. Спать хочется постоянно, но уснуть никак не могу. Молитвы и чтение Библии сглаживают суровые будни и привносят хоть какое-то успокоение. Время от времени наведывается тот врач, задаёт всё те же вопросы, чиркает что-то в своём журнале и уходит. Сказал, что ко мне рвётся какая-то девушка: «сказала, что не уйдёт пока не увидит меня». Попросил ей передать, чтобы поехала домой и отдохнула, но она не послушала. Когда разрешат посещения и почему их запрещают не ясно.
П рошли ещё два бесконечных дня. Стояла глубокая ночь. За чуть открытым окном ветер колыхал ветви берёз, сквозь самую гущу темноты слабо пробивались огни не спящего города, откуда-то эхом доносился Цой. Проснулся я от уже давно забытого, но приятного чувства тепла, разливающегося по всему телу. Я открыл глаза. Надоевший за неделю писк заглушался нежным и до боли знакомым голосом. Это она… Вера. Вера стояла на коленях рядом с кроватью и молилась. Видимо как-то проскочила мимо санитаров. Минут шесть я просто лежал, смотрел и слушал. Вдруг нос зачесался.
– Чих. – Я не сдержался.
– Ты проснулся?! – Немного повышенным голосом сказал Вера, слегка отпрыгнув от кровати от испуга. – Я тебя разбудила? Прости.
– Нет, нет, не извиняйся… как ты прошла?
– Дождалась, пока дежурная уснет, и потихоньку пробралась в палату… Врачи ничего не говорят. Что с тобой случилось?
– Рак… мозга, печени, сердца и ряда других органов…
П овисла десяти минутная тишина. За окном начался ливень.
– Какие прогнозы?
– Три года… Если к этому моменту всё ещё буду жить, то обещают полное выздоровление.
– Если?! У Господа нет слова «если»!
– Я знаю и верю в это, но…
– Никаких «но»!!! – Она закричала, подняла голову и наши взгляды встретились. Маленькая капелька бежала по её щеке и скрылась в уголке губ. Смутившись, она снова опустила голову. – Прости.