Что еще было хорошо в этой «творческой лаборатории», так это мастерские и небольшие цеха. Коллектив, работающий на месте, был дружный и сплоченный. Помощников у меня было не так много, но зато все из них были не только специалистами своего дела, но и немного «свихнутыми», как и я, на изобретениях. На самом деле мне всегда больше всего нравилось приходить к какому-то изобретению, постепенно прилагая усилия, проясняя ситуацию, видя главное и отсеивая второстепенное. В данном случае я где-то ориентировался на Высокое Возрождение, на одного из его титанов, Микеланджело. Он как-то в ответ на вопрос: как у вас из глыбы мрамора получаются такие совершенные скульптуры, говорил: «Я отсекаю все лишнее».
Примерно четыре года до поездки в Украину я работал и творил в здешних местах. Тут я пришел к пониманию того, как вообще можно использовать то, что я знаю и есть под рукой для того, чтобы получить то, что еще не было. На самом деле проблема гравитации и гравитационного режима и частичного его ослабления виделись мне в совершенно ином свете, чем ее видели и решали предшественники. Я бы вообще прошел мимо нее, если бы не сон, приснившийся мне в тридцать два года. Сон этот и стал отправной точкой, побудившей меня заняться этой проблемой.
Во сне я увидел мужчину выше меня почти в два раза. Он почему-то смотрел на меня и усмехался. Золотоволосый гигант, казалось, что-то такое знал обо мне, о чем я и не догадывался. Одет он был слегка необычно. Плотная и просторная рубаха была перетянута широким поясом, на котором висели какие-то сумочки. Сверху была безрукавка с массой карманчиков. В них располагались не то ключи, не то еще какие-то инструменты. Но что особенно мне запомнилось, гигант держал между указательным пальцем и большим что-то похожее на пальчиковую батарейку.
«Утлия ко маири аунирис», – произнес он, показывая указательным пальцем второй руки на батарейку. – Когда проснешься, ты все поймешь, – так я перевел эту фразу вслед за слушанием вибрации звука во сне.
Еще мое внимание во сне обратил на себя обруч на голове мужчины. По центру лба в обруче находился кристалл, вставленный в круглую золотистую оправу. Вокруг головы мужчины я тогда увидел сияние. Но что было совсем необычным, так это то, что предметы вокруг мужчины летали в воздухе, как будто не было притяжения. Странные инструменты, чем-то похожие на гаечные ключи, какие-то пилки и кусачки слегка покачивались в воздухе возле гиганта, а он принимал это, как само собой разумеющееся положение дел.
Потом, спрятав предмет, напоминающий пальчиковую батарейку, мужчина показал мне неизвестный кристалл. Что было дальше, я не помнил. Во сне изображение золотоволосого гиганта начало исчезать, а вместо него стала проступать тьма. Внезапно на фоне исчезающего изображения и наступающей тьмы я увидел заостренное и обращенное ко мне лицо мужчины, который, что я точно понял, не питал ко мне особой расположенности. Его глаза светились красным огнем, а рука тянулась в мою сторону. Сухое лицо незнакомца тогда исказила гримаса злобы. Он что-то сказал, но слов я не разобрал. Впрочем, тогда это было и неважно. Все равно ничего доброго его пожелания мне точно не сулили.
Я резко проснулся. Сердце учащенно билось. «Бывает же, что и такое привидится», – подумалось мне. Я снова заснул, но воспринятое мной во сне, перед тем, как вновь погрузиться в дрему, несколько раз прокрутил, чтобы, как я посчитал, не забыть. Подобная практика привела к успеху. Утром я четко помнил не только сон в общем, но и главных действующих персонажей, все то, что произошло со мной.
Мое внимание тогда привлекли и предмет, похожий на батарейку, и инструменты, висевшие рядом с гигантом в воздухе, как будто не было вовсе никакой гравитации. По природе я вообще был человек увлекающийся. Мне давно не давала покоя мысль о том, что гравитацию и постоянное притяжение Земли можно и нужно поставить себе на службу так, чтобы ими можно было управлять. Что еще, как считал Майкл, было во мне хорошо, я никогда не считал изначально, что чего-то нельзя достичь. Я изучал предмет или явление, но не бросался на любую проблему сразу, предпочитая собрать о ней информацию.
Вообще я был необычным подростком и юношей, а потом молодым человеком. Меня не прельщало то, от чего сверстники были в восторге и чему уделяли огромное количество времени. Я не любил вечеринки, избегал их, предпочитая что-то мастерить, к чему-то приходить, что, не скрою, доставляло мне радость. Я не мог понять, как часами можно играть в компьютерные игры, «висеть» в интернете и заниматься пустопорожними беседами. И если в юношестве подобные убеждения у меня не четко сформировались, то после двадцати пяти лет я уже точно знал, чего хочу, чем мне нужно заниматься и много, а каким увлечениям или времяпрепровождению вообще не стоит уделять внимания.
Сверстники быстро махнули на меня рукой. Погруженный в свои мысли юноша, который часто хмурил брови, слегка закусывал губу, испытывал стеснение при встречах с женщинами и не разделял виды сверстников на веселое и пустопорожнее проведение времени, вначале раздражал, а потом только лишь злил большинство сверстников. Во мне видели во многом «белую ворону», которая сторонится развлечений, не принимает участия в активном отдыхе и в праздниках, уходит от общения. А раз так, то чего с таким водиться? Даже специальная школа, куда я попал, не избавила меня от подобного отношения. Я принял тогда мир таким, каким он был и каким я видел его, находя для себя удовлетворение в работе, в той деятельности, которая, что бы кто ни говорил, приносила мне наивысшее удовлетворение.
Я не знал, почему для меня дело обстоит таким образом. Одно время я даже думал, что слеплен немного не из того теста, чем остальные, но время и размышление, а еще больше осмысление происходящего расставляют все на свои места. Ты, если хочешь знать ответ, всегда его получишь, надо только поставить вопрос самому себе, своему сознанию. Приходит время, когда ты тем или иным образом получаешь ответ. И приходит он совершенно естественно, я бы даже сказал, что в большинстве случаев непринужденно. Говорю только лишь из собственного опыта. Основываюсь только лишь на нем и на своей интеллектуальной деятельности. Ведь интеллект надо гранить постоянными усилиями, находя подходы, сопоставляя, анализируя, видя ситуацию в общем и целом, выделяя главное и отсеивая второстепенное. Именно такая деятельность и тренированное особым образом Сознание – залог успеха в любой работе.
Мои странности, тем не менее, сослужили мне добрую службу, поскольку моими изобретениями уже с шестнадцати лет заинтересовались институты. В двадцать четыре года я уже имел группу помощников, которые в чем-то были «свихнутыми» под стать мне. Лучший из них, мой близкий друг Искандер, настоящее имя которого было Джо, радостно встретил меня, когда я прибыл на место. На радостях Джо заключил меня в объятия, подгадав момент, когда я по прибытию прогуливался по дорожкам.
– Жора, – Джо называл меня именно этим именем, – живой и здоровый! А до нас тут слухи дошли, что тебя в плен захватили, что пропал ты в своей Украине. Чарльз думал, что ты вообще не вернёшься. Ходил тут такой сумрачный, все тебя вспоминал.
– Джо, а что у нас тут вообще случилось? Я только приехал, вот, решил прогуляться, а тут ты. Мне ни Чарльз, ни Майкл, ни кто-то еще другой ничего не говорили. Стряслось что? Что это даже Майкл вздыхает?
Мой друг только лишь вздохнул. Слегка отстранившись от меня, Джо нахмурился.
– Так сразу всего и не скажешь, – подумав, откликнулся он. – Говорят, что документацию по нашим открытиям кто-то передал конкурентам, а они взяли и уже запатентовали вместо нас, за свое выдали. Тяжба идет, но Чарльз понимает, что доказать в суде то, что нас обокрали и наше за свое выдают, маловероятно.