Перечитывая недавно
"Войнуи мир" -- впервые, долженпризнаться, сдетских лет и вовсенев
связисначалом"Войныитюрьмы",адлячистогочитательского
удовлетворения, -- мы столкнулись с рядом толстовских рассуждений о загадках
истории, которые порой радостно умиляют нас сходством с нашими собственными,
но порой и ставят нас в тупик.
Отрицаярольвеликихлюдей висторических поворотах, Лев Николаевич
приводитнесколько примеров изпрактической жизни. Вот,говорит он, когда
стрелка часов приближается к десяти, в соседней церкви начинается благовест,
но из этого, однако, не значит, "что положение стрелки есть причина движения
колоколов".Как жеэто незначит,удивитсясовременный,воспитанный на
анекдотах ум. Ведь не наоборот же? Ведь не колокола же двигают стрелки. Ведь
звонарь-тотожевзялсязаверевки,предварительнопосмотревначасы.
Толстой, однако, приводя такой пример, имел в виду что-то другое.
Глядя на движущийся паровоз, слыша свист и видя движение колес, Толстой
отрицает за собой право заключить, "что свист и движение колес суть движения
паровоза". Свист, разумеется,не входит в число причин, но вот насчет колес
позвольте усомниться -- именноведь они, катясь вперед или назад,вызывают
движение всей нагроможденной на них штуки. Тут снова намне остается ничего
другого,как предположить, чтоТолстойчто-тодругоеимелввидудля
иллюстрации исторических процессов.
Последний пример,приведенныйв третьей части третьего тома "Войныи
мира", совсем всезапутывает, если только некатить бочкуна издательство
"Правда",выпустившеев1984годусобраниесочиненийв12-титомах.
Крестьяне считают, пишетТолстой,что позднейвеснойдует холодный ветер
из-за того,чтораскрываетсяпочкадуба. Цитируем сэкивокомкнашему
блестящемуэпиграфу:"...хотяпричинадующегоприразвертываниидуба
холодного ветра мненеизвестна, я не могу согласиться с крестьянами втом,
что причина холодного ветра есть развертывание дуба, потому только, что сила
ветра находится вне влияния почки".
Тут как-тонапрашиваетсяпредположитьобратное развитие событий,то
есть раскрытие почки под влияниемхолодного ветра, однако Толстойэтого не
касается,и мы предполагаем,чтоонсовсемнето имел в виду,чтона
поверхности, что мысльего и егосильнейшее религиозноечувство полностью
отмежевываютсяотпозитивистскихтеорий19-гостолетияиуходятв
метафизические сферы.То есть мысль его вдруг распахивает дверь в бездонные
пустоты,вненазванностьинеузнанность,гдепредстаютпереднами
ошеломляющие все эти "вещи в себе".
Увы, несколькими строкаминиже граф вдруг возобновляет связьсо своим
веком"великихнаучных открытий",чтобы заявить:".