В
доме Градовых небыло антисемитизма, и в этом духе Митяи был воспитан, но
вдруг воткак быприоткрылась где-товглубине какая-тозаслонка,и он
понял,чтоужасностыдитсяЦецилии,стыдитсяпередновыми товарищами,
новобранцами, как бы они не подумали, что она его мать.
Колоннастала ужепересекатьСадовое,когда Цецилия,заметив,что
сопровождающий сержант ушел вперед, прямо замешаласьв рядыи стала совать
Мите узелок с едой.
-- Возьми,Митенька, пачка печенья "Земляничного", фунт "Белки", ты же
всегда любил, полдюжины яиц, банка рыбьего жира, смотри, выпей обязательно!
Рыбий жир в этомкульке, наверное,давно уже просочился через пробку,
желтые пятна расползлись по узелку, воняло. Митя отталкивал узелок локтем:
-- Не надо. Да не надо же, тетя Циля!
Боялся,конечно, не запаха, а причастности к еврейке,котораяещеи
вонючий узелоксует, какбудтонарочно, какбудтодля пущегоанекдота.
Какого черта, ещерыбийжиртудазасунула?! Видимо, вспомнила, что детям
рыбий жир дают... Эх, какая же я, очевидно, сволочь, злился он.
-- Если тебясразу отправят, Митенька, немедленнонапиши. Сразу же по
приезде напиши, а то мы все с умасойдем от волнения, -- бормотала Цецилия,
приближая к нему свое лицо; верхняя губа с большой родинкой под левым крылом
носа сильно вытягивалась, кажется, хотела поцеловать.
Все вокруг посматривали, хмыкали. Митю прошибло потом от смущения.
--Хорошо, хорошо,тетя Циля.Напишу,тетя Циля.Идите домой, тетя
Циля!
Она прервала его бормотание почти отчаянным возгласом:
-- Да какая я тебе "тетя Циля"! Я ведь мама тебе, Митенька!
Сержант,вернувшийсяксерединеколонны,вдругзаметилврядах
инородное тело.УхватилЦецилию за рукав:"Ты что, гражданка,очумела? В
воинскуюколонну?Под арест захотела?!"Рукаввискознойкофты непомерно
растягивался,образуя что-то вроде крыла летучей мыши. Цецилия споткнулась.
И узелок уронила,и книги рассыпалисьиз соломеннойсумки. Колонна тут же
оставила ее позади, только в задних рядах захохотали: "Во ползет еврейка!"
Шагавший рядомс Митей тощиймаленькийГошка Круткин, изработяг со
стройки Дворца Советов, подтолкнул его локтем и спросил довольно равнодушно:
-- А ты что, Мить, на самом деле из евреев будешь?
Митя тут взорвался:
-- Русский я! На стопроцентов русский!Тычто, невидишь? Никакого
отношения к этим... к этим... не имею! А эта... эта... просто так, соседка!
Они уже стали проходитьпод арку длинного желтого казарменного здания,
когда вдругвзвыли сирены исовсем рядомзабухалазенитная пушка. Уже из
оконказармыновобранцыувидели,какнадкрышамиЗамоскворечьястало
разгораться зарево пожара. Первые бомбы упали в эту ночь на Москву.
Тревога продолжалась несколько часов.