Однако к тому времени, когда Ленсон наконец услышал о безвременной встрече Уитта с холодным и темным космическим вакуумом, его уже не было на «Против» – он учился в семинарии при Университете Сианя, лучшем учебном заведении церкви Взаимозависимости. Поначалу он вызывал любопытство у других семинаристов из-за того, что вырос на космическом корабле, а потом – из-за явления пророчицы.
– Похоже на кислородное голодание, – сказал ему первокурсник Нед Хли, его сосед по комнате в общежитии, во время ночных посиделок в мужской компании. Глотнув фрадо, алкогольного напитка с легким психотропным действием, он вручил бутылку Ленсону.
– Ничего подобного, – возразил Ленсон, взяв фрадо и тут же передав его направо.
– Но ведь ты и вправду задыхался? – спросил Сура Джимм, другой его сосед, беря бутылку. – Твой корабль получил пробоину. Из твоей каюты несколько часов уходил воздух.
– Да, – кивнул Ленсон. – Но вряд ли я увидел ее из-за этого.
– Наверняка из-за этого, – сказал Хли, забирая фрадо у Джимма.
– Так, значит, никому из вас не являлась Рахела? – в замешательстве спросил Ленсон.
– Не-а, – ответил Хли. – Мне как-то привиделся ящер, но я тогда здорово надрался.
– Это не то же самое, – заметил Ленсон.
– Примерно то же самое. – Хли снова отхлебнул из бутылки. – Еще пара глотков этого пойла – и я, пожалуй, снова его увижу.
Ленсон решил, что в этом отношении на приятелей полагаться не стоит – как и на большинство других семинаристов, что выяснилось позже. Все они были приятными людьми умеренных взглядов, способными к состраданию, но никто из них не терял связи с реальностью, не испытывал подлинной, подобной экстазу религиозной страсти – не важно, к Рахеле или к кому-нибудь еще.
– Церковь Взаимозависимости исповедует очень практичную религию, – сказала Ленсону куратор его курса Хуна Прин на одной из первых встреч, когда он решил, что ему нужно духовное руководство в этом вопросе. Как показалось ему, Прин могла его выслушать и дать дельный совет. – Она не содержит ничего мистического ни в догматах, ни в повседневной практике. По своей сути она ближе к конфуцианству, чем к христианству.
– Но ведь у самой Рахелы были видения, – возразил Ленсон, показывая случайно взятую с собой книгу Коваля «Пророчества Рахелы с комментариями».
– Да, были, – согласилась Прин. – И конечно же, один из главных споров внутри церкви касается природы этих видений. Что это – настоящее общение с Божественной сущностью или всего лишь «видения»? – (Ленсон буквально почувствовал стоящие вокруг слова кавычки.) – Возможно, это притчи, рассказанные для того, чтобы разделенное человечество поняло необходимость новой этики, призывающей к сотрудничеству и взаимозависимости в невиданных прежде масштабах.
– Яростные дебаты на эту тему продолжались в течение всей истории церкви, – кивнул Ленсон, цитируя текст из учебника, прочитанного еще в детстве и представляя, как выдающиеся древние теологи сражаются друг с другом за душу церкви.
– Ну, «яростные» – это сильно сказано, – заметила Прин. – Кажется, во время Пятого церковного собора епископ Чэнь швырнула чашку чая в епископа Джанни, но не столько из-за спора насчет фундаментальной природы видений, сколько из-за того, что Джанни постоянно прерывал Чэнь и ей это надоело. В целом ранние дебаты проходили мирно и касались практического вопроса: как следует преподносить видения? Епископы тех лет прекрасно осознавали, что харизматические религии склонны порождать расколы, а это противоречит фундаментальной концепции Взаимозависимости.
– Наверняка у кого-нибудь были такие же видения, как у меня, – сказал Ленсон. Отчего-то ему запомнилась умоляющая интонация его собственного вопроса.
– История знает священников и епископов, которые объявляли о своих религиозных видениях и оправдывали ими попытки раскола, – согласилась Прин. – Если священник или епископ заявил о видении, он подвергается определенной процедуре.
– И в чем она заключается?
– Если я правильно помню, ему назначают лечение в связи с не выявленной ранее душевной болезнью. После этого он возвращается к служению, а если проблема остается – уходит в отставку.
– То есть церковь объявляет их сумасшедшими? – нахмурился Ленсон.
– «Сумасшедшими» – не вполне корректное слово. Разумнее сказать так: церковь понимает, что в практическом смысле это не Божественное откровение, а следствие других, более приземленных причин. И лучше разобраться с ними, чем оставлять человека в таком состоянии и идти на риск раскола.
– Но у меня были видения, и я душевно здоров.
– Похоже на кислородное голодание, – пожала плечами Прин.
Ленсон решил не настаивать.
– Что, если о своих видениях объявит имперо? – спросил он. – Ведь он – глава церкви. Его подвергнут той же процедуре?
– Не знаю, – призналась Прин. – Такого не случалось со времен Рахелы.
– Никогда? – скептически поинтересовался Ленсон.
– После восхождения на трон имперо уделяют мало внимания церкви, – сказала Прин. – У них хватает и других забот. Как и у тебя, Ленсон.
– Вы считаете, что я должен приписать свое видение нехватке кислорода?
– Я считаю, что тебе следует рассматривать свое видение как некий дар. – Прин успокаивающе подняла руку. – По какой бы причине оно тебе ни явилось, после него ты решил посвятить жизнь церкви, что стало благословением для тебя и может стать благословением для церкви. Оно уже изменило твою жизнь, Ленсон. Ты счастлив, что оно наставило тебя на этот путь?
– Да, – серьезно кивнул Ленсон.
– Ну вот, – сказала Прин. – В этом смысле не имеет значения, что стало причиной – Божественное вмешательство или временная нехватка кислорода. Ты решил сделать служение церкви своим призванием. Так давай же вместе приложим к этому все усилия. Согласен?
Решив приложить максимум усилий, Ленсон с головой погрузился в учебу. Он выбрал несколько курсов, посвященных мистической стороне церкви Взаимозависимости, но, по иронии судьбы, те читались сухо и не слишком увлекательно. Подход церкви заключался в том, чтобы не запрещать те или иные тексты, объявляя их отступническими, но лишать их всякой романтики с помощью многотомных комментариев, вгоняющих читателя в сон. Ленсон прочитал все, на что его хватило, и обнаружил, что его интерес куда-то улетучивается, причем все быстрее и быстрее.
В итоге верх взяли повседневные заботы, связанные с его семинарским и пастырским образованием. Сокровенному знанию он посвящал все меньше времени: приходилось заниматься более прозаическими делами, помогая священникам и светским работникам церкви на Сиане и Ядре исполнять их обязанности – те самые, которые ему однажды предстояло взять на себя. Не так-то просто сохранять интерес к сокровенной стороне религии, когда помогаешь заготавливать свечи для церковной службы.
При всем том практичная натура Ленсона, унаследованная от родителей и никуда не девшаяся, несмотря на всю его религиозность, вновь стала заявлять о себе, и ежедневная рутина церкви Взаимозависимости скорее способствовала этому, нежели препятствовала. Ленсон обнаружил, что в церковных порядках есть нечто привлекательное и он может неплохо ужиться с ними. За годы учения он превратился в глазах преподавателей и других студентов из диковинки в образцового семинариста, обладавшего всеми качествами для продвижения в церковной иерархии.
Волна всеобщего одобрения и похвал подхватила и понесла Ленсона, против чего он нисколько не возражал. После рукоположения в сан его назначили на Бремен, куда удалились на покой его родители, предварительно дождавшись истечения всех сроков давности. Далее последовало назначение на Ядро, а затем и на Сиань. Со временем он стал епископом и занимался организацией служб для беднейших граждан Взаимозависимости – должность, на которой приходилось уделять внимание скорее практической, чем духовной стороне церкви.