Она опустила глаза и водила пальцем по дереву столешницы.
– Дети, – поправила она меня.
– Что? – не поняла я.
– Мое будущее не перечеркивается тем, что у меня будут дети. Множественное число. – Улыбка вернулась, хотя и слабая, и я не могла не улыбнуться в ответ.
Не знаю, как так получилось, но мы вдруг обе засмеялись, сначала тихо, потом все громче. Лидия прикрыла рот ладонью, как будто не могла до конца поверить, что делает. От этого ее смех мутировал в приглушенное фырканье, и это насмешило нас еще больше.
В этот момент подошла моя мама с подносом и поставила перед нами кружки, от которых исходил пар, и тарелки с пирогами.
– Что вас так развеселило? – спросила она.
Лидия сжала губы и зажмурилась, чтобы успокоиться. Потом посмотрела на маму и сказала ровным голосом:
– Мы с Руби смеемся над странностями жизни, миссис Белл. – Она наклонилась к горячей кружке. – Пахнет просто восхитительно.
Мама смущенно заморгала. Потом погладила Лидию по плечу. Она знала, что бедняжка недавно осталась без матери, и ей, разумеется, хотелось сделать для Лидии больше, чем просто принести горячий шоколад и пирог.
– Приятного аппетита.
Лидия смотрела ей вслед, пока она возвращалась за прилавок, к покупателям. Затем тихо вздохнула, придвинула к себе кружку с горячим шоколадом и обхватила ее ладонями.
– Раньше я всегда хотела стать дизайнером в «Бофорт», – наконец ответила она на вопрос.
– Ты можешь это… – и теперь, хотела сказать я, но одного взгляда Лидии было достаточно, чтобы заставить меня замолчать.
Она взяла ложечку и несколько секунд помешивала горячий шоколад.
– Раньше я и представить себе не могла ничего лучше, чем реализовать творческие способности в «Бофорт», но мама с папой считали, что мои идеи слишком современны и недостаточно традиционны, – продолжила она. – У нас постоянно возникали разногласия, потому что мне хотелось играть более важную роль в жизни компании, чем они для меня запланировали. В отличие от Джеймса я бы с радостью взяла на себя управление фирмой. Но для них всегда существовал лишь он. Я уяснила это с самого нашего рождения. Неважно, чего мы сами хотим. – Она достала ложечку из кружки и сунула ее в рот. И замычала от удовольствия.
– Это ужасно, что вы подвергались такому давлению. И подвергаетесь до сих пор. Мне трудно это представить, – сказала я и принялась за горячий шоколад. Тепло было так приятно, и мои замерзшие пальцы все больше и больше оттаивали.
Лидия выглядела такой печальной и подавленной, что мне захотелось ее обнять.
– Если посмотреть на нашу семью со стороны, может показаться, что мама с папой любят нас больше всего на свете и хотят для нас только лучшего. Хотели. Как и всегда. – Она откашлялась. – Не могу жаловаться на то, что так росла. Я не вправе. Не знаю, много ли тебе поведал Джеймс, но… были неудачные моменты, которые не исправить.
У меня неизбежно возник вопрос, не отца ли она имеет в виду. Не поднимал ли он руку не только на Джеймса, но и на Лидию. Если это так, то у меня есть причины беспокоиться за нее.
– Он рассказал лишь кое о чем, – уклончиво ответила я.
Хотя я понимала, что Лидия знает его лучше, чем кто бы то ни было другой, я не могла сказать правду. Даже после того, что случилось, я не могу злоупотребить его доверием.
– Кстати, ему лучше. Он больше не пил после похорон. Вместо этого теперь тренируется как одержимый.
Я вспомнила его пустой взгляд. Его слезы. Как он за меня цеплялся. Кровоподтеки и ссадины на его руке.
– А как у него дела с отцом? – осторожно спросила я.
– Ты знаешь про драку?
Я согласно кивнула.
– Папа делает вид, будто ничего не произошло. Он практически не бывает дома, а когда все-таки приезжает, то вызывает Джеймса к себе в кабинет, чтобы подготовить к совету директоров «Бофорт».
С одной стороны, я была рада, что отношения Джеймса с отцом не обострились, с другой, я знала, как Джеймс воспринимает фирму и каким наказанием является для него работа в «Бофорт». Мне стало жаль его, ведь ему пришлось приступить ко всему этому раньше, чем он ожидал.
– Может быть, вам удастся преодолеть проблемы в отношениях, Руби.
Я заглянула в бирюзовые глаза Лидии. Точно такие же глаза, как у Джеймса. И устало покачала головой:
– Не думаю. Честно говоря, и не хочу этого.
Я впервые сказала это вслух. Но это правда. Я не верю, что можно просто забыть то, что произошло между нами. И я совсем этого не хочу. Прежде всего не хочу, когда думаю о том, что ждет меня в будущем. Кажется, будто на все мои мечты легла тень только потому, что я доверила их Джеймсу, а он так обошелся со мной.
– Ты могла бы попробовать, – мягко предложила Лидия, но я снова отрицательно замотала головой.
– Я понимаю, что новость о смерти мамы выбила его из колеи, но… – я беспомощно пожала плечами: – Это ничего не меняет. Я ненавижу его за то, что он сделал.
– И тем не менее ты пришла, когда была ему нужна. Это же что-то значит, разве нет?
Помешивая шоколад, я глубоко вздохнула:
– Он очень дорог мне, да. Но вместе с тем я ни на кого еще так не злилась. И я не думаю, что эта злость просто пройдет.
Мы молчали. Ровный треск печи казался намного громче, чем несколько минут назад, как и звон колокольчика на двери, который извещал о появлении покупателей.
– Может, следовало поехать к врачу одной? – неожиданно спросила Лидия.
Я резко вскинула голову:
– Нет! Что ты!
На щеках Лидии появился румянец, и она вдруг показалась мне застенчивой. Интересно, о чем она сейчас думала?
– Если бы я знала, каково тебе, то ни за что не приняла бы твое предложение. Я…
– Лидия, – я перебила ее и протянула к ней руку. Она с удивлением смотрела, как сплелись наши пальцы.
– Все, что я тебе сказала, всерьез. Я хотела бы быть рядом с тобой. Наша дружба никак не связана с Джеймсом. Так ведь?
Она снова посмотрела на меня, и я увидела, что ее глаза подозрительно блестят. Она ничего не ответила, но коротко сжала мою руку. И этого было более чем достаточно.
8
Джеймс
Хриплые гитарные аккорды группы Rage Against The Machine гремели у меня в ушах больше часа, и от этого казалось, что все мое тело горит огнем. Но мне было мало.
Я стою перед силовым тренажером и сжимаю короткую штангу, закрепленную наверху карабинами. Тесно прижав локти к торсу, я поднимаю предплечья вверх, а затем протягиваю их вниз, снова и снова. Пот капает со лба на майку, мышцы рук дрожат, но я не обращаю на это внимания. Я просто продолжаю упражнение. В какой-то момент я достигну точки, когда буду так измотан, что у меня в голове останется лишь гулкий, бессмысленный шум, заглушив все мысли о компании «Бофорт», о маме или Руби. Проделав весь комплекс упражнений для рук, я сел на сиденье тренажера. Схватившись за рычаги, я стал медленно отжимать их вперед. Когда я отпускал их назад медленнее, напряжение в мышцах груди становилось заметнее.
То, что дверь в фитнес-зал открылась, я заметил только тогда, когда передо мной возникла Лидия, скрестив на груди руки. Сестра смотрела на меня сверху вниз и что-то мне говорила, но я не слышал ее из-за грохота музыки в ушах. Я невозмутимо продолжал упражнение. Лидия нагнулась ближе, поэтому ничего не оставалось, как посмотреть на нее. Ее губы медленно сформировали очередное слово, и мне не нужно было его слышать, чтобы понять.
Идиот.
Интересно, что опять я сделал не так. После похорон я, считай, не выходил из дома и не выпил ни капли алкоголя. Давалось мне это трудно, особенно в те моменты, когда я не мог остановить мрачные мысли. Но я держался, в том числе и ради Лидии, чье дрожащее тело на маминых похоронах напомнило мне о том, что я как брат теперь за нее отвечаю. Поэтому я не мог объяснить себе, почему она сейчас с раскрасневшимися щеками стоит надо мной и о чем-то энергично вещает. И, стоит признаться, движения губ так забавно совпадали с ритмом музыки, как будто она синхронизировала ее губами.