– Мы закрываемся около двух тридцати. Когда большинство посетителей вышли, штора все еще была задернута, а я убирал со столов. Я постучал, но не получил ответа. Тогда я заглянул, и она была там.
– То есть тебя не было поблизости около трех с половиной часов?
– Совершенно верно. Я был занят. Я работал в подсобке. У нас была тяжелая ночь. Надо было много чего убрать и помыть.
Браунинг вдруг что-то недовольно буркнул и повернулся к Терреллу.
– Я ухожу домой, – сказал он. – Луис все закроет. Это черт знает что. Мой бизнес может рухнуть. Поторопи своих людей, Фрэнк. Я хочу, чтобы и Луис поспал.
– Мы скоро закончим, Гарри, – сказал Террелл и обменялся с Браунингом рукопожатием.
Он проследил, как тот спускается по лестнице, и подошел к доктору Лоису, который осматривал тело.
– Я сказал неправду, когда вы спросили, как она выглядела, – вдруг подал голос Эдрис. – Я хочу снова ответить на этот вопрос.
Гесс впился в него взглядом:
– Послушай, может, твоя мама считает тебя остряком, но я так не считаю. Ты, что ли, хочешь сказать, что соврал?
– Я не хочу терять работу. – Эдрис достал носовой платок и вытер вспотевшее лицо. – Мне нравится эта работа. А босс все слышал. Если бы я сказал правду, он бы тут же меня выгнал.
– А с чего ты решил, что он теперь тебя не выгонит, если ты скажешь правду?
– Если вы ему не расскажете, он ничего не узнает, верно?
Гесс внимательно смотрел на карлика, что-то обдумывая. Затем пожал плечами:
– Ладно. Значит, что-то с ней было не так?
– Да. Как только я увидел ее, сразу понял, что у нее проблемы. Она была белой как мел, и ее трясло. Я знал, что, когда она в таком состоянии, она может устроить сцену. Закричать, закатить истерику. Так что, когда я увидел, что она готова взорваться, я отвел ее в отдельную кабинку и дал выпить. Я же задернул штору. Я не хотел, чтобы она устроила сцену. Босс этого не любит.
Гесс и Джекоби переглянулись, и затем Гесс спросил:
– Ты хочешь сказать, что знаешь эту женщину?
Эдрис посмотрел через плечо на Луиса, который, стоя, разговаривал с Бертом Гамильтоном, и, понизив голос, сказал:
– Да, я ее знаю. Она жила в квартире, которая напротив моей.
– Так почему ты, черт побери, не сказал нам об этом раньше?! – прорычал Гесс.
– Вы меня об этом не спрашивали, и, кроме того, я же говорил, что мистер Браунинг все слышал. Если откроется, что я ее знал и сам отвел в кабинку, он тут же меня выгонит.
– И что ты о ней знаешь?
– Она наркоманка и проститутка. Я знаком с ней уже лет восемь.
Гесс наклонился вперед:
– То есть она была твоей девушкой, Тикки?
Эдрис некоторое время молча смотрел на Гесса своими печальными глазами, а затем сказал:
– Думаете, что любая девушка может быть моей?
– Ты посылал к ней богатых клиентов, и она отдавала тебе твою долю, я прав, Тикки?
– Так получилось, что она жила напротив меня, – спокойно и с достоинством ответил Эдрис. – Иногда она со мной болтала. Думаю, я был для нее, как для всех прочих, просто каким-то уродом. То, что она болтала со мной, еще ведь не значит, что я сводник, а?
Они смотрели друг друга в глаза, пока Гесс первым не отвел взгляд.
– И о чем она болтала?
– О самом разном. О муже, о дочери, о своей жизни, о любовниках.
– Она была замужем?
– Да.
Подошел Луис:
– Вы мистер Гесс?
– В чем дело? – огрызнулся Гесс. – Я занят!
– Вас просят к телефону, – сказал Луис, задрав свой аристократический нос.
Гесс поднялся.
– Не уходи, малыш, – сказал он Эдрису. – Я еще с тобой не закончил.
Он пошел к бару и взял трубку телефона:
– Алло?
– Это Джо, – сказал Биглер. – Тут у нас убийство. Шеф с тобой?
– Да.
– Скажи ему, что я обнаружил парня, о котором было в ее записке. В нем пять дырок от пуль. Я хочу, чтобы ты приехал сюда.
– Ладно, скажу. Не слабо, да? Непохоже, что нам сегодня удастся поспать.
– Чтоб я провалился, если это не так. Поторопись, Фред.
И Биглер дал отбой.
Едва Гесс положил трубку, как в бар поднялись с раскладными носилками два санитара в белых халатах.
– Можем уже забрать тело? – спросил один из них.
– Подождите минутку, я сейчас. – Гесс вернулся к Эдрису и сказал: – О’кей, Тикки, можешь сваливать. Завтра поговорим. Придешь в нашу контору в одиннадцать утра и спросишь меня… Гесс моя фамилия.
Он повернулся к Терреллу и доктору Лоису.
– Да, можно ее забирать, – сказал Лоис, закрывая свою сумку. – Утром, к десяти, медицинское заключение будет у вас на столе. А я спать.
Гесс усмехнулся.
– Это вы так думаете, док, – бодрым тоном сказал он. – У нас для вас еще один труп. Биглер только что звонил. Он ждет вас в доме номер двести сорок семь, Сивью-бульвар.
Толстое лицо Лоиса вытянулось.
– Стало быть, мне сегодня не поспать! – возмутился он.
– А зачем таким парням, как мы, спать? – еще шире осклабился Гесс. – Мы же супермены!
Глянув на отскочившего в сторону Лоиса, Террелл резко спросил:
– В чем дело, Фред?
– Только что звонил Джо. Убийство из огнестрельного оружия. Он хочет, чтобы мы ехали туда.
Террелл взглянул на мертвое тело, лежащее на полу: худощавая, красивая женщина с хорошей фигурой, лет сорока на вид.
– Она наркоманка, Фред. Все бедра исколоты.
– Карлик наболтал мне еще кое-что. Он знал ее. Сказал, что она не только наркоманка, но и проститутка. Браунинг будет в восторге от этой новости.
Как стервятник, почуявший падаль, к ним торопливо подошел Гамильтон, репортер из «Сан».
– Оставим здесь Макса, чтобы он все тут закончил, – сказал Террелл. – Едем к Джо.
– А теперь что случилось? – спросил Гамильтон.
Это был высокий седоватый мужчина лет сорока. Кто-то сказал ему однажды, что он похож на Джеймса Стюарта, и с тех пор Гамильтон старался говорить в такой же манере, как знаменитый актер, растягивая слова, что добавляло ему еще больше сходства.
Террелл направился в дальний конец бара.
– Езжай следом и сам увидишь, – глянул он через плечо на репортера.
– Так что произошло? – спросил Гамильтон, шагая в ногу с Гессом.
– Еще один труп. Она прикончила парня, а затем покончила с собой, – сказал Гесс. – Дерьмо как раз в духе твоей газеты.
Двое мужчин прошли к выходу мимо Эдриса, он же сделал шаг назад и посмотрел им вслед. Затем проследил, как двое санитаров подняли мертвую женщину на раскладные носилки и поспешили вниз. Когда все ушли, он вернулся к себе в подсобное помещение, закрыл за собой дверь, и на его лице заиграла злобная усмешка.
Он с явным восторгом принялся танцевать, время от времени взмахивая руками-обрубками.
Сивью-бульвар соединял Парадиз-Сити с пригородом Сикомб. Ту часть бульвара, что относилась к Парадиз-Сити, украшали большие нарядные дорогие виллы. Вокруг каждой было примерно по акру земли, занятой цветущим садом, плавательным бассейном, гаражом на три машины, – все это за воротами с электронным контролем.
А в конце бульвара, где начинался Сикомб, дома были маленькими, убогими и дешевыми. Они стояли в крошечных садиках, а тротуары были исписаны мелом – там играли дети. Сивью-бульвар как нельзя лучше характеризовал американскую реальность, верхний и нижний уровень здешней жизни, имущих и неимущих, богатых и бедных.
Ночное небо на востоке начало чуть светлеть, когда сержант Биглер остановил машину у дома 247 – бунгало, скрытого разросшейся живой изгородью.
Достав электрический фонарик из бардачка машины, сержант пересек тротуар, толкнул деревянную калитку и, освещая себе путь, прошел по короткой дорожке к двери в дом. Он приподнял изрядно потертый коврик и взял ключ, о котором упоминала женщина в своей записке.
Он постоял, вглядываясь в соседний с темными окнами дом, затем, расстегнув кобуру пистолета, нажал большим пальцем на кнопку звонка. Он не ждал, что кто-нибудь ответит, но Биглер был осторожным копом. Он постоял, дабы убедиться, что в бунгало никого нет, кроме разве что мертвых. На это ему хватило двух минут, затем он вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь.
Биглер вошел в маленький коридор, закрыл за собой дверь, посветил фонариком, отыскивая выключатель, и щелкнул им. Под потолком зажглась лампа, осветив несколько закрытых дверей в конце коридора.