Хельга услышала, как по дому разносится одобрительное бормотание: это правильно, что боги вознаграждают за верность.
Однако Хильдигуннюр не закончила.
– Но, услышав, что Один вознес Старкада почти наравне с самими богами, Тор преисполнился яростной ревности, – продолжала она, и теперь ее голос был суров. – Он проклял Старкада, отныне собственного брата: Тор обрек его совершать преступление в каждой жизни, лишил детей и наложил на него гейс: каждый раз, когда Старкад станет хозяином дома, хутора, любой земли, – и недели не пройдет, как их уничтожат. Но и на этом Тор не остановился: Старкаду всегда будет мало богатства, он никогда не выйдет из битвы без самых болезненных ран, простой народ будет его ненавидеть, и он всегда будет забывать сказанные им висы. Так, благословленный и проклятый богами, Старкад ходил по земле трижды шестьдесят лет, самый удачливый и самый несчастный викинг на свете. Он не мог долго жить в одном месте. Всех его друзей забирала смерть – и ему приходилось мириться с тем, что худшие скальды поют его песни как свои. Он дожил бы до этого дня, если бы Тор не предложил ему сделку: убить волшебным копьем внука его лучшего друга. Как только сына Викара не станет, викинг, что не может умереть, обретет покой. В конце концов Старкад Могучий стал пешкой богов и потерял самого себя.
Она посмотрела каждому из своих детей в глаза, прежде чем закончить:
– Так помните, – сказала она, подкрепляя слова властным взглядом, – Тор был отравлен ревностью, и не было чести в том, что он сделал со Старкадом. Не богатством или страхом измеряется ваше достоинство, но весом вашего имени. Вы дети Уннтора Регинссона, и я наказываю вам высоко вознести его имя своими делами.
Слабо горевший огонь бросал красноватые отсветы на пол дома; люди были не более чем смутными силуэтами. Хельга увидела, как самый крупный из них зашевелился:
– Пора в кровать, – пророкотал, вставая, Бьёрн, и Тири вскочила, подняв на ноги сонного Вёлунда. Тихими пожеланиями доброй ночи их проводили за дверь. Семья Карла ушла в дальний угол дома, и вскоре Хельга слышала только медленное размеренное дыхание, перемежаемое легкими всхрапами.
Но в ушах ее все еще звучал голос матери: «Он стал пешкой богов и потерял самого себя».
Сон пришел к ней нескоро.
Глава 5
Подготовка
Первые лучи утреннего солнца перевалили за холм, даруя сумеркам жизнь и цвет и перекрашивая деревья, окружавшие поле, из серых в зеленые. Ковыляя спиной вперед, Хельга тащила через траву сломанный лемех, уставившись на свои согнутые колени и след перед собой.
– Иииии… стой! – скомандовал Эйнар.
Она подчинилась приказу.
– Тяжелый, – сказала она, потирая натруженные руки. – Почему не ты это делаешь?
– Кто-то должен следить за бороздой. Теперь поверни направо, – услужливо показал он и проигнорировал ее хмурый взгляд.
Она взглянула вниз, на ноги, потом на прямую линию между собой и Эйнаром, вздохнула и развернула лемех.
– Вот так?
– Хорошо, теперь тащи его в эту сторону, пока я не скажу остановиться, – он показал влево.
– Да ты этим наслаждаешься, – пробурчала Хельга, когда земля наконец стала поддаваться лемеху, и между ее отступающими ногами появилась линия.
– Остановись и развернись!
Хельга сделала, как было сказано, и направила линию обратно к Эйнару. Когда она добралась до него и соединила третью линию с первой, с нее катился пот.
– Зачем это? – спросила она, переводя дыхание.
– Ты что, не помнишь прошлый раз?
– Давай представим, что нет, – сказала Хельга резче, чем собиралась.
– О, – сказал Эйнар, – точно. Уже одиннадцать лет прошло. Извини. Так вот, это для метания камней. – Он махнул рукой на большой треугольник, вычерченный Хельгой на земле. – Тот, кто кинет дальше, победит, но нельзя выходить за линию. Потом будет другое состязание, вон там, – он указал на барьер высотой по колено, за которым высились три мишени – ближняя в двадцати ярдах, самая дальняя в сотне. – Будут метать топоры и копья, потом стрелять из лука.
– И все в один день?!
– А потом еще гонка, – Эйнара было уже не остановить. – Сначала туда, – он небрежно махнул рукой в сторону северного края поля, где из земли торчал шест, – вокруг того шеста и к следующему, – второй шест высился далеко на восточном конце поля, – потом мимо третьего и назад.
– И на этом они закончат?
– О нет, – Эйнар усмехнулся. – Старый медведь заявил, что будет еще игра в тафл, но больше ничего не сказал.
Хельга нахмурилась:
– Почему?
– Есть у него причина, наверное, – сказал Эйнар. – У него она всегда есть.
Издалека донесся стук и дребезжание телеги.
– Ох, зараза! Я забыл! Камни…
– Какие еще камни?
В полумиле от них показался Яки, медленно ведущий лошадь с телегой. Эйнар огляделся, бешено дергая головой:
– Где топор?
Хельга остановилась и задумалась, восстанавливая их передвижения.
– Вон там, – сказала она, – где мы еду оставили.
Топор был прислонен к длинному бревну, идеальному для того, чтобы посидеть на нем и перекусить. «Хорошо знать, что в жизни главное», – подумала она и улыбнулась.
Эйнар подошел к большому топору и поднял его.
– Отлично, – сказал он, ни к кому не обращаясь. Потом, хорошенько размахнувшись, обрушил лезвие на ствол, повернув перед столкновением так, что, когда топор вошел в дерево, полетели щепки. Сильные руки немедленно выдернули его и опустили еще раз, и еще, и с каждым разом лезвие вгрызалось все глубже. Хельга наблюдала, как снова и снова напрягались и расслаблялись мышцы Эйнаровой спины, когда он раз за разом замахивался топором, словно подчиняясь сильной, ритмичной мелодии. Вскоре от ствола отвалился четырехфутовый кусок, заостренный с одной стороны, плоский с другой. Эйнар пододвинул ногу под полено и оттолкнул его в сторону, потом переместился дальше и начал все заново.
Хельга отвернулась, не прислушиваясь к ритмичному стуку металла, ударявшего о дерево, и заметила Яки. Старик приближался к ним, но не торопился, мягко направляя лошадь в нужную сторону. Увидев ее, он помахал, и тележка задребезжала дальше, остановившись, как раз когда Эйнар нанес последний удар.
– Ты что, парень, только заканчиваешь? – сказал Яки.
– Забыл, папа. Прости. Я почти все время потратил, заставляя Хельгу работать.
– Что? – выпалила Хельга. – Неправда это, жопа ты овечья!
Эйнар ухмыльнулся:
– Ужасно трудно с ней бывает.
– Ага, расскажи это кому-нибудь, кто захочет тебя слушать, – сказала Хельга. Потом остановилась и задумалась. – Хотя погоди. Нет таких людей.
– Не бойся, – сказал Яки. – Я-то знаю, кто из вас лодырь.
Эйнар поднял одно из поленьев. Оно едва помещалось у него в руках.
– Куда их нести?
Яки огляделся вокруг.
– Вы хорошо поработали, – сказал он. – Все так, как и должно быть. Камни сбросим там.
Он показал на центр поля.
Хельга последовала за Эйнаром, который отволок свое полено в указанное Яки место. Пока его отец подводил туда лошадь, парень перевернул кусок дерева и вогнал его в землю так, что получилась ровная круглая площадка. Он прикинул ее размеры по высоте бедра, потом налег сверху всей тяжестью.
– Вроде устойчиво, – сказал он Яки.
Старик подошел ближе, пнул полено, затем пару раз толкнул его и выразил свое одобрение:
– Сойдет. Тащи другие два.
– Можешь помочь, если хочешь, – сказал Эйнар Хельге, поднимая следующее полено.
Она метнула в него свирепый взгляд, потом нагнулась и подобрала последний кусок дерева, приказав себе не кривиться от натуги. Вместо этого она наклонила голову и улыбнулась Эйнару:
– Веди меня, лодырь.
Она постаралась не морщиться, сбрасывая полено на землю, но не удержалась и скорчила гримасу, когда Яки с легкостью подхватил его и установил на место. Эйнар взял второе, и вскоре оба столба вошли в землю на равном расстоянии от первого.
– Все? – спросил Эйнар.
– Не совсем, – ответил Яки. – Не забывай о треклятых камнях.