В тот момент я вспомнила о предыдущих пересмотрах «Друзей»: дни болезни, бессонные ночи в незнакомых гостиничных номерах, день, когда меня отвергли [вставьте работу и/или романтические перспективы]. Это был бальзам на душу в паршивый день – я это уже понимала. Также я возвращалась к «Друзьям» в периоды глубокой печали и беспокойства: оплакивая смерть бабушки или ожидая результаты биопсии. В такие дни «Друзья» помогали справиться с оцепенением, успокаивали и согревали. Я опиралась на знакомые шутки, беззастенчивую искренность и была не единственной, кто так делал. Спустя несколько недель после небольшого нервного срыва на тренажере я поговорила с другими людьми, которые пережили то же самое. Обычно все начиналось со стыдливого признания: «Выходит, я эмоционально зависима от ситкома! У тебя было что-то подобное?» Многие из моих сверстников отвечали историями о своих моментах единения с «Друзьями». Некоторые вспоминали, что смотрели сериал после 11 сентября. Многие упомянули выборы 2016-го или массовую стрельбу 2017-го в Лас-Вегасе. «Друзья» – то, что они включали, когда больше не могли поглощать новости. Для тех, кто вырос на сериале, это было напоминанием о прежних, более легких и беззаботных временах – не обязательно в мире, но в их частной жизни. Многие смотрели сериал в периоды трудностей или сильного стресса: расставание, безработица, недосып в первые месяцы жизни с новорожденным. «Почему “Друзья”?» – спрашивала я. Было ли тому причиной то, что шоу затрагивает все эти темы, но в оптимистичном ключе? Искали ли они этот эмоциональный резонанс? «Э-э, нет, – говорили они мне. – Это просто забавное шоу».
Эти люди используют термин «утешительная вкусняшка», когда говорят о «Друзьях». Они указывают на легкость сериала, на его оторванность от реальности: шестеро взрослых с идеальными волосами, которые тусуются в кофейне посреди дня, – кто платит за эти гигантские латте? Это же нелепо! «Друзья» для них – чистый эскапизм.
Для других все совершенно иначе. Когда я начала писать эту книгу, я разговаривала с людьми со всех концов США и всего мира об их отношении к «Друзьям». Казалось, у всех есть что-то одно, что объединяет их, даже если они никогда не были фанатами, даже если никогда не видели хотя бы одну серию от начала до конца. Моя подруга Крисси, выросшая в семье с двойным гражданством, Америки и Швейцарии, относится к последним. «Друзей», по ее словам, было одинаково много в обеих странах, несмотря на культурные различия. «Для европейцев, которые никогда не были в США, “Друзья” были Америкой», – сказала мне Крисси. Я думала, что она имеет в виду такие вещи, как спортивные штаны, невозможность позволить медицинское обслуживание и другие аспекты американской жизни, которых нет в Европе. Она меня поправила и сказала: «Это дружелюбие. Американцы улыбаются в тот момент, когда ты их встречаешь. Они разговаривают с тобой так, будто вы уже знакомы». По ее словам, швейцарцам американские туристы казались подозрительно милыми инопланетянами, но «Друзья», с их энергичным юмором и дружелюбными персонажами, помогли понять, в чем дело. Теперь они понимали, что американцы, которых они встречают, – просто слишком дружелюбная компания или, может быть, просто жители Нью-Йорка.
Я поговорила с литературным редактором Эланой Фишман, которая выросла в Южной Флориде, а сейчас живет на Манхэттене. Фишман – преданная фанатка «Друзей», и она тоже почерпнула представление о нью-йоркской жизни из сериала. В старшей школе она каждый день смотрела его на DVD со своей сестрой, и хотя понимала, что «Друзья» – это выдумка, было что-то в них такое, что казалось приближенным к реальности. «В какой-то момент я подумала: “Хорошо, это совсем нереально, но что, если бы это могло быть правдой?”», – сказала она мне. Фишман мечтала поступить в колледж в Нью-Йорке и начать журналистскую карьеру. «Друзья» воодушевляли и дарили надежду; это был не побег от реальности, а взгляд в будущее. Она знала, что ее жизнь будет не совсем такой, как у «Друзей», но, возможно, похожей. «[Я думала]: “Может быть, я перееду в Нью-Йорк, заведу лучшего друга, у которого есть квартира с контролируемой арендной платой[5] в Гринвич-Виллидж, и мы будем жить там! И будет здорово! И у нас будут ребята через холл, наши лучшие друзья”». Это возможно. Должно было произойти чудо, чтобы все сложилось именно так, но это было не невозможно. На самом деле значение имело только одно. «У меня было не так много друзей в старшей школе, – тихо добавила Фишман, хихикнув. – Так что смотреть “Друзей” было вдвойне приятно. Я собиралась добраться до Нью-Йорка и найти эту группу друзей». Она снова рассмеялась: «Я знаю, это грустно!»
Я не думаю, что это грустно. Я думаю, что это именно та причина, по которой «Друзья» и по сей день остаются одним из самых популярных телешоу. Если верить данным, то 16 миллионов американцев пересматривают сериал еженедельно. Примерно столько же или даже больше зрителей смотрели эпизоды во время первого показа «Друзей» – и это только по телевизору. Netflix сохраняет за собой права на потоковую передачу с 2015 года, и с момента своего невероятно популярного дебюта в США компания транслирует сериал для примерно 118 миллионов (и это число продолжает расти) подписчиков по всему миру. Фандом «Друзей» остается огромным и растет. В 2016 году в Великобритании, где повторы сериала транслируются на Comedy Central – канале, основная демографическая группа которого – люди в возрасте от 16 до 34 лет, рейтинги выросли на 10 %. Подростки, которые еще даже не родились, когда «Друзья» перестали выходить в эфир, лежат на диване и смотрят его после школы. Молодые люди возвращаются в свои тесные квартиры поздно ночью, берут ноутбуки в постель и засыпают под очередной эпизод. А не столь молодые люди, как я, смотрят повторы, занимаясь на тренажерах.
Потому что под всем этим скрывается шоу о чем-то действительно универсальном – о дружбе. Это шоу о переходном периоде раннего взросления, когда вы и ваши сверстники не привязаны к семье, партнерам, в равной степени взволнованны и не уверены в будущем. Единственное, в чем вы уверены, – в том, что вы есть друг у друга.
«Друзьям» удалось преодолеть любые барьеры: возрастные, национальные, культурные и даже собственные устаревшие и неуместные недостатки.
Культурный критик Марта Бейлз называет это «сладким временем» – мимолетным периодом огромной свободы и нарастающей ответственности, когда друзья становятся вашей семьей. «В большинстве стран у молодых людей нет ни ресурсов, ни одобрения взрослых, чтобы испытать это самое “сладкое время”», – пишет она в своей книге «Through a screen darkly». Тем не менее «Друзья» популярны у зрителей всех возрастов. Марта связывает популярность сериала с желанием пережить «сладкое время» еще раз: «Даже для тех из нас, у кого было это “сладкое время”, оно никогда не было таким сладким, как у героев ”Друзей“. Наши проблемы никогда не решались так легко, наши волосы никогда не были настолько хорошо уложены, и опять же, ни у кого не было квартиры, как у Моники. Честно говоря, даже наша дружба не была такой идеальной. Некоторые из нас были одиноки в те годы, а некоторые из дружеских ”семей” были неблагополучными. Для других настоящая ”сладость” пришла позже, но все мы должны признать тот факт, что в ”Друзьях” видишь ту самую безоговорочную и меняющую жизнь любовь, которая может существовать только между друзьями. Это та самая страховочная сеть, которая ловит тебя, когда семья разочаровывает или распадается. Это спасательный круг, на который можно положиться, когда личная жизнь идет наперекосяк. Друзья – это люди, которые идут с тобой плечом к плечу сквозь огонь и медные трубы. А потом происходит неизбежное – ваша хватка ослабевает, ваши пути расходятся, и однажды, оглянувшись, ты замечаешь, что идешь по жизни один – из ”сладкого времени” в следующий жизненный этап».