Высоконаучные университеты присуждали ему почетные степени, он произносил речи и толковал о социальных преобразованиях в Индии с английскими дамами в вечерних туалетах, и скоро весь Лондон в один голос твердил "Мы еще не встречали такого обворожительного человека ни на одном из званых обедов!"
Он вернулся в Индию в блеске славы, сам вице-король приехал в княжество специально, чюбы пожаловать радже большой крест Звезды Индии - сплошные брильянты, эмаль и ленты, - и на той же церемонии, под выстрелы тех же пушек Пуран Дас был возведен в звание кавалера ордена Индийской империи, так что теперь его имя писалось так Сэр Пуран Дас К.О.И.И.
В тот вечер, за обедом в огромном вице-королевском шатре, он встал, с красной розой ордена, висящего на голубой ленте у него на шее, и в ответ на тост в честь раджи произнес речь, с искусством, в котором мало кто из англичан мог бы его превзойти.
А через месяц, когда в высушенном зноем городе воцарился прежний покой, Пуран Дас совершил то, что никому из англичан и в голову бы не пришло,-он умер для мира и мирских дел. Усыпанный брильянтами орден, а с ним и почетное звание, были возвращены индийскому правительству, государственные заботы были возложены на нового первого министра, и по всей иерархической лестнице началась сложная игра, ставкой в которой было продвижение на ступеньку выше.
Жрецы знали, что произошло, народ догадывался, но Индия-единственная страна, где можно поступать так, как тебе угодно, и никто не спросит у тебя отчета, и в том, что диван сэр Пуран Дас, К.О.И.И., отказался от своего поста, дворца и власти, взял в руки чашу для подаяния и надел желтую хламиду саньяси - странствующего аскета, люди не увидели ничего странного. Он был, согласно древнему закону, первые двадцать лет жизни - учеником, вторые двадцать лет - воином, хотя ни разу не брался за оружие, и третьи двадцать лет - хозяином дома. Он достойно использовал богатство и власть, заслужил себе доброе имя, видел людей и города на родине и на чужбине - там и там ему воздавали высокие почести. А теперь он все это стряхнул с себя, как мы сбрасываем ненужный нам больше плащ.
Когда босой, со шкурой антилопы и посохом с медным набалдашником под мышкой и чашей для подаяния из отполированной коричневой скорлупы кокосового ореха в руке, он выходил, опустив глаза долу, из городских ворот, за его спиной с бастионов стреляли пушки, салютуя его преемнику. Пуран Дас кивнул головой. Та жизнь окончилась; он не питая к ней ни любви, ни ненависти она трогала его столь же мало, как нас трогают смутные ночные сновидения. Он был теперь саньяси - бездомный бродячий нищий, чей насущный хлеб зависит от его ближних; но пока у индийцев есть хоть одна лепешка, они поделятся ею со жрецом и нищим, и тем не грозит голодная смерть. Он и раньше никогда не брал в рот мяса и даже рыбу ел изредка. На протяжении многих лет Пуран Дас ворочал миллионами, но ему лично вполне хватило бы на еду и пяти фунтов в год. Даже в то время, как его - знаменитость - носили в Лондоне на руках, Пуран Даса не оставляла мечта о тишине и покое - он видел перед собой длинную, белую, пыльную дорогу со следами босых ног, по которой шло медленное, но непрерывное движение, ощущал едкий запах дыма, поднимавшегося клубами к фиговым деревьям, под которыми в сумерках сидели за вечерней трапезой путники.
Когда настало время осущесгвить эту мечту, Пуран Дас предпринял должные шаги, и через три дня легче было бы отличить одну песчинку от другой на дне океана, чем бывшего первого министра среди миллионов скитающихся, встречающихся, расстающихся жителей Индии.