– Почему не нравится его идея? По-моему, она неплохая, – удивилась Паули и провела ладонями по черным как смоль волосам, торчащим в разные стороны. Паули всегда утверждала, что она панк, и это, вероятно, означало, что у нее должна быть именно такая прическа. А к прическе – рваные джинсы и майки и обведенные черным глаза. – Ведь если будет ясно, кто из одноклассников должен передать тебе классные записи, когда ты болеешь, можно хотя бы быть уверенным, что он действительно это сделает. Согласись, обычно о тебе никто и не вспоминает.
– Верно, – кивнул Том. – Я тоже ничего против этого не имею. Но я считаю глупым, что такие «друзья» выбираются по жребию. По-моему, мы должны сами это решить. Тогда у каждого появится более-менее нормальный друг.
Кира и Паули почти одновременно пожали плечами.
– Это не страшно, – возразила Кира. – В конце концов, все болеют не так часто. Так что можно спокойно взять листок с домашним или классным заданием даже для тех, кто тебе не очень нравится.
– Неужели? – Том скептически взглянул на нее. – И кто же достался тебе по жребию в друзья?
Кира немного помедлила и ответила не сразу:
– Ну-у, я вытащила Паули.
Том вытаращил глаза от удивления:
– Серьезно?!
– Да, мне колоссально повезло.
– Что-что? У нас в классе двадцать восемь учеников – значит, в барабане было четырнадцать имен, – и ты вытащила именно бумажку с именем Паули?! Я просто не верю! Ты наверняка смухлевала.
Кира ничего не ответила, Паули захихикала:
– Если честно – да. Мы немного себе помогли. Сначала Кира вытащила Эмилию, но быстро бросила бумажку обратно в коробку.
Я прекрасно понимал Киру. Эмилия вместе с ее подружкой, подлой Леонией, были самыми ужасными девчонками в 7-м «Б». Воображалы, ехидные, грубые – короче, не самые приятные ягодки на торте. От таких лучше держаться подальше. Мне бы не хотелось приносить домашние задания такой противной девчонке, если она заболеет.
– Короче, мне повезло со второй попытки, – сказала Кира. – Я вытащила бумажку с Паули. Здорово, правда?
Том снова тяжело вздохнул.
– А тебе кто достался? – спросила Паули.
Том набрал в грудь воздуха и надул щеки:
– Эмилия. Я вытащил Эмилию.
Мяууу! Клянусь своей когтеточкой! Конечно, я кот и не очень разбираюсь в таких вещах – но тут мне подумалось, что обе девочки должны как можно быстрее угостить Тома ОЧЕНЬ большой порцией мороженого-спагетти.
В доме появился рояль. А мужчины тоже люди
– Спасибо, господин профессор! Правда, огромное спасибо!
Ну-ну, что там такое? Кира, Паули и я зашли в нашу квартиру как раз в тот момент, когда Анна бросилась Вернеру на шею. Вообще-то ей не были свойственны такие порывы. Насколько я могу судить, Вернер и Анна всегда общались сдержанно, сохраняя дистанцию. Нет, не подумайте, что они испытывали неприязнь друг к другу. Наоборот – на мой взгляд, между ними было нормальное взаимопонимание. Но, насколько я знаю старину Вернера, он всегда ужасно робел, если ему кто-то нравился. А мне кажется, что Анна ему очень нравилась. С тех пор как у нас поселились Анна с Кирой, мой профессор очень изменился – во всяком случае, он вел себя иначе, чем все предыдущие годы. Например, он стал больше следить за своей внешностью. Конечно, Вернер всегда был аккуратистом, но в последнее время он проводил перед зеркалом подозрительно много времени. Свои каштановые локоны с седыми прядями он зачесывал то на одну сторону, то на другую, хотя это было абсолютно бессмысленно, потому что для его шевелюры было безразлично, как лежали локоны: она все равно выглядела всклокоченной. Кроме того, с недавних пор Вернер стал придирчиво относиться к своей одежде. Если ему не нравилось то, что он видел в зеркале, он немедленно переодевался. Это была абсолютно новая привычка! По крайней мере, когда экономкой у нас была Ольга, сестра Анны, он никогда этого не делал. Уж я-то знаю!
А теперь меня очень заинтересовало, почему Анна с таким восторгом обняла моего хозяина. Ее лицо все еще сияло радостью, а Вернер стоял немного смущенный. Я подбежал к ним и навострил уши.
– Что вы, Анна, не стоит благодарности. Мне было бы жаль, если бы этот великолепный рояль превратился в ненужную мебель. В общем, я буду только рад, если вы иногда будете играть на нем.
Ах вот оно что! Они говорили о смешной и неуклюжей штуке, которая появилась у нас недавно и заняла половину нашей гостиной. О рояле. Рояль – смешное название, правда? Если я правильно понял, то Эрика, мать Вернера, переехала из большого дома в небольшую квартиру и не могла взять с собой это чудовище. Из всех ее детей самая большая квартира оказалась у Вернера, вот нам и достался этот великан. Вероятно, он дорогой, и поэтому его нельзя выбросить, как выбрасывают другую мебель. И вот этот рояль испортил нашу прекрасную гостиную. Ведь Вернер у нас совершенно немузыкальный.
Кира кашлянула:
– Привет, мам, здравствуйте, господин Хагедорн! Я пригласила к нам Паули – надеюсь, вы не возражаете? У нас не было последнего урока, Паули забыла сегодня ключи, а ее мама еще не вернулась домой.
– Нет проблем, – буркнул Вернер.
Анна кивнула.
– Я все равно наготовила слишком много всего, – сказала она и засмеялась. – Теперь нужно, чтобы кто-нибудь помог нам все это съесть.
– Супер! Спасибо!
Мы двинулись дальше, держа курс на комнату Киры. Поначалу Кира и Анна поселились в гостевой комнате. Но когда стало ясно, что они останутся, Вернер перенес свой письменный стол из просторного кабинета в маленькую комнату рядом с кухней. Прежде это была кладовка с одним окном, но теперь, отремонтированная и покрашенная, комната выглядела очень прилично. Кира осталась в гостевой комнате, Анна поселилась в бывшем кабинете профессора, а сам Вернер был доволен, что работал теперь поблизости от холодильника: когда он размышлял над какой-нибудь безумно сложной физической проблемой, ему часто срочно требовались йогурт или бутерброд с колбасой. Только у меня ничего не изменилось и моя корзинка по-прежнему стояла в длинном коридоре наискосок от входной двери.
Удивительное дело, но Вернер даже не жалел о своем кабинете. Наоборот, когда переставили всю мебель, он заявил, что кабинет все равно был для него слишком велик и что теперь все в порядке. Кто бы мог подумать, что Вернер на старости лет обзаведется семьей!
Девчонки пришли в комнату Киры и рухнули на кровать. Я выждал минутку, но потом тоже вскочил туда и улегся рядом с ними.
– Скажи, что, твоя мама и профессор Хагедорн теперь… ну… вместе? – спросила Паули.
– Не-ет! С чего ты взяла? – удивилась Кира.
– Ну, понимаешь, мне так показалось. Они выглядят людьми, которые очень хорошо относятся друг к другу.
– Ясно, что у них хорошие отношения. Но они не вместе. Профессор нравится маме как хороший человек. Не как мужчина.
Святые сардины в масле! Опять этот типичный человеческий язык! Мужчина или человек – какая разница? Ведь мужчины тоже люди, разве нет? Впрочем, по-моему, Паули тоже удивилась такому объяснению: она наморщила лоб и сказала «Ага».
Кира вздохнула:
– В общем, Паули, дела у нас такие: после неудачи с ее бывшим другом Вадимом мама даже слышать не хочет о мужчинах. По-моему, она очень рада, что снова осталась одна.
Слова Киры меня обрадовали. Как можно вообще сравнивать Вернера с Вадимом?! Вернер очень добрый, приятный и заботливый, да к тому же еще и профессор. Вадим, наоборот, неприятный, грубый – в общем, опасный преступник. Но сама по себе новость неплохая. В конце концов, ведь Ольга, Аннина сестра, бросила нас, потому что влюбилась в некоего Дитера и переехала к нему в далекий город под названием Кёльн. Только поэтому Вернер нанял Анну. И будет очень плохо, если и Анна тоже влюбится в какого-нибудь мужчину и мы с Вернером снова останемся одни. Тем более что у Ольги с Анной больше нет сестер. К тому же тогда от нас уедет и Кира, а это будет вообще катастрофа – ведь теперь мы с ней стали лучшими друзьями. Короче, очень хорошо, что Анна ничего не хочет слышать о мужчинах. Другое дело – если бы она влюбилась в профессора. Тогда бы они с Кирой точно не уехали. Но если Кира права и Анна действительно не хочет больше никаких отношений с мужчинами, значит, у нас все останется по-прежнему. Вот и замечательно. А что касается меня, то я никогда не любил никаких перемен в жизни.