– Собственно, а почему бы и нет. А говорят там, на каком языке?
– Основная масса населения – ливерпульцы разбавленные йоркширскими беженцами. Не завоевателями – беженцами. Но это было уже давно.
– Понятно. Нет проблем. Вернее, одна – корабль.
– Здесь тоже нет проблем.– Корчмарь щёлкнул пальцами и к нему подбежал пацан – оборвыш, сидевший у входа в ожидании милостыни. – Это молодой джентльмен проводит вас к хозяину лодки, который доставит вас, куда вы скажете, и, заодно, донесёт вам запас еды на дорогу и бочонок моего фирменного эля.
Кто знает, что меня ждет на этом плавучем острове, но следовать через воющий остров – самоубийству подобно, а возвращаться несолоно хлебавши, вроде бы не солидно и даже обидно.
***
Путешествие на остров прошло, как и сказал корчмарь. И погода была чудесная, и ветер попутный.
Высадили меня в такой же, как родная сестра, деревеньке, и корчма была почти на том же самом месте. Стоял чудесный летний день. Жёлтым золотом покрывало землю солнце, стоящее в зените. Маленькие белые барашки стройными фалангами набегали на берег и с легких шипением превращались в грязную муть, медленно размывая илистый берег. Сюда бы с удочкой денька на два.
Таверна была пуста, за исключением пятерых мужчин непонятного возраста, но очевидными деревенскими лицами, при этом старающиеся показаться культурными. Бывшие военные, как выяснилось позже из разговора. Их же я и нанял для сопровождения и охраны моей персоны. Свита опять же. Здесь же в таверне мы купили и ружья, которые солдаты назвали мушкетами, хотя пара мушкетов, висящих у меня дома на стене, совсем на них не были похожи, а также шпаги для них. Я был вооружён саблей одного из моих дедов, что хранилась до поры в сундуке, и двух зарядным пистолетом тульского мастера.
Столица королевства находилась практически в центре острова, что было вполне логично. Вот туда мы и направились. Как сказал один опытный путешественник – желудок такая неблагодарная скотина, что, сколько его ни корми, а на завтра он опять есть требует. Поэтому уже к вечеру мы были вынуждены остановиться в очередной таверне, чтобы удовлетворить запросы этой ненасытной утробы. Мы не были святыми пилигримами, поэтому нам не надо было питаться сухим сыром, хлебом и водой. Если кто-то пробовал эту диету, то согласится со мной, какая это гадость. Благо, моё дворянское достоинство не позволяло мне так себя истязать. Место, надо отдать должное, было весьма красиво и даже романтично. Большое озеро, плакучие ивы, купающие свои ветви-руки в воде, лебеди и на берегу, прям как в моей деревне, рыбаки с длинными удилищами. Есть такое хорошее русское слово – ностальжи. Короче, решил я сделать привал на пару суток, тем паче, что я путешественник, а не командировошный какой.
Утро. Поздний завтрак. Как благородному предложили жареных скворцов, фаршированных перепелиными яйцами. Какая же это гадость. Да, опять гадость, но что я могу поделать, если это самое культурное слово, которое я знаю и могу применить в этой ситуации, хотя так сильно хочется сказать по-русски или, хотя бы, по-татарски. Мало того, что совсем нет мяса, а одни кости и косточки, так они ещё и яйца не очистили. Кошмар. В своей деревне я бы приказал высечь розгами такого повара, а здесь пришлось с глупой улыбкой кивать и говорить гут гешмект, типа очень вкусно. Правильно говорят – что англичанину хорошо, то русскому – смерть. Но ничего, в армии я ещё и не такую дрянь ел и выжил. Через огромное, в стиле модерн, окно вид на озеро. Озеро – это маленькое море, и барашки здесь не бегают отарами со стройными рядами, а разбрелись по всей поверхности, как молодые овечки. И пара лебедей уже подобны строгим сторожевым собакам, что периодически резко опускают голову, как бы наказывая особо озорливых. По тропинке, что извилистой ниткой бежит вдоль берега, медленно идёт паренёк, лет десяти-двенадцати. Не босяк – одет прилично и опрятно. А это плюс. Ещё он мне понравился тем, что откровенно скучал. Скука наполовину с грустью. До боли знакомое пакостное чувство, сопровождающее ещё более мерзопакостную депрессию. Как учёный учёного или сумасшедший сумасшедшего видят издалека, так и я разглядел его из-за своего стола. Что-то необъяснимое подняло меня и повело к нему. Всегда надо потакать таким своим первым почти неуловимым порывам, ибо они чаще всего бывают самыми искренними и полезными. Дети – это зеркала. Глядя на него, ты можешь увидеть зябкую осень или яркое весеннее солнце, а, может, хмурые тучи. Глядя в него, ты видишь своё отражение, так как дети не научились ещё прятать свои эмоции, и на их лицах ты видишь себя настоящего, как тебя видят другие, а не так, как тебе говорят. С ребёнком может сравниться только собака. Она такая же честная, преданная и наивная. Хотя наивностью собак почти не пользуются, а вот наивность детей …. Увы, я и сам иногда бываю такой. Нет, нет, не в смысле аморалки или извращений, а в смысле…. Ну, типа
– Быстрее ешь кашу. Чем быстрее съешь кашу, тем быстрее придёт твоя мама.
Ага, щаз-з, так она и прибежала, если знает, что дитё и накормят, и напоят, и спать уложат. Обманываешь. Плачешь от жалости и несправедливости и обманываешь. А что делать, если проклятая селяви так выкручивает руки, чтобы как-то выжить, приспособиться.
Я, естественно, случайно вышел с боковой тропинки практически одновременно с этим юношей.
– Здравствуйте. – Кивнул я ему. – Хорошая погода. Люблю такую – не жарко, лёгкий ветерок. Немного грустно, но приятно. Не находите?
– Здравствуйте, сэр.– Слегка замедлив, немного удивлённым тоном ответил он.– Да, я тоже люблю такую погоду. Я люблю здесь гулять, поэтому я часто сюда приезжаю.
– А-а, так вы, молодой человек, тоже не местный? Я тоже. Путешествую. Мне в Англии похвалили эти места, и я решил посмотреть, проверить сам.
– И как, понравилось?
– Да. Весьма. Как говорит один мой знакомый – комильфо.
– Согласен.
– А вы, мне кажется, слегка грустите. Есть повод или просто настроение души?
– Скорее настроение души. Хожу, чего хочется, а сам не пойму.
– О, давайте я вас, для начала, угощу семечками.– С этими словами я достал из штанин горсточку жареных семян. – Угощайтесь.
– А что это? Я такого никогда не пробовал.
– Серьёзно? Это любимая забава на Руси, когда заняться нечем. Обычные семена подсолнечника. Это растение у вас называют проще – солнечный цветок.
– Интересно. Поэтично.
– На самом деле, название просто поясняет, что цветок всегда тянется к солнцу, даже если всё небо затянуто облаками, идет нудный осенний холодный дождь. А его шляпка всегда повернуто туда, где сейчас находится солнце. Это помогает при путешествиях не заблудиться.
– Интересно. Вы, наверное, много путешествуете. Я вам завидую.
– Не стоит. Я бывший военный. Многое из того, что я знаю, я узнал на полях сражений или в военных походах. А там, поверьте, романтики мало. Это в романах пишут красиво, а на самом деле сплошная грязь, кровь и грубость.
– Но вы-то не грубый.
– Я? Просто я давно уже на пенсии. Так уж получилось. Теперь вот путешествую.
– Завидую я вам.
– Мне? Да, я доволен своей жизнью, тем, что произошло. Как пишут в книгах – я любил и меня любили. Ну, а вам-то что. Вы, по-моему, живёте не в бедной семье. Имеете всё, что хотите или почти всё. Но, самое главное, вы молоды, хотя молодость – это такой недостаток, что слишком быстро проходит. Не успеешь оглянуться, как тебе уже дают палочку, чтобы было удобнее ходить, в кресле накрывают пледом, чтобы не озяб, сидя у камина.
– Старые люди все мудрые. Но и мне иногда хочется чего-нибудь такого, чего нет. Как пишут в книгах – полцарства бы отдал за это. Вы не обиделись на меня, что я вас цитирую?
– Я даже польщён. А чего же вы желаете такого сейчас, чтоб полцарства отдать и не жалко? Хотя… я понимаю, что это тоже шутка, потому что вы слишком юны и не сможете этого сделать по причине своей молодости. И, наверное, отсутствия такового. Но это уже мелочи.