«Отлично, – подумала Харлин. – Болеть будет не одну неделю».
– Ах ты, мерзавка, – прорычал Гвоздь, по лицу которого, подобно ярко-синим слезам, стекала краска. – Клянусь богом, я тебя прикончу.
Его ладонь по-прежнему не двигалась, и он старался ее отодрать, не сорвав при этом кожу. Ноги у него прилипли к пластинам, скользящим в разные стороны с разной скоростью. Тони же просто скулил от боли.
– Мне нужно чем-то обернуть ладонь, – простонал он, вцепившись в рубашку Гвоздя. – Оторви рукав, я забинтую рану.
– Отвали!
Гвоздь стремительно отстранился, но Тони продолжал сжимать его локоть. Пока они толкались, пистолет Гвоздя выпал из кобуры. Тони потянулся к оружию, но Гвоздь схватил пистолет первым.
– Убери оружие, – всхлипнул Тони, – пока ты не…
Раздался оглушительный звук. Харлин отшатнулась и упала. В ушах у нее зазвенело. Сначала ей показалось, что взорвался весь павильон. Сильно завоняло гарью, словно прямо перед ней вспыхнул ящик фейерверков. Она села, придерживая пояс. Никакой это был не фейерверк. Гвоздь выстрелил в своего напарника, и теперь у Тони не было лица. Пластины продолжали ездить из стороны в сторону, а Тони по-прежнему стоял на коленях, вцепившись в рукав Гвоздя, чтобы оторвать кусок ткани и перебинтовать ладонь. Наверное, если бы напарник не прострелил голову Тони, его лицо скорчилось бы в жалобную рожу, мол: «Видишь? Я же тебе говорил!».
Гвоздь смотрел на него во все глаза, будто это была очередная глупая выходка Тони. Через пару секунд мертвое тело свалилось на пол, медленно и грациозно, словно умирающий лебедь на балетной сцене.
Это была последняя капля. Харлин расхохоталась.
Она смеялась так долго и так громко, что у нее вновь зазвенело в ушах. Попыталась встать и тут же повалилась обратно, держась от хохота за живот. Пояс сполз с плеча, бутылочки с краской, клеем и блестками рассыпались вокруг. Но девочка все равно смеялась и не могла успокоиться. Откатившись подальше от окровавленного трупа, она продолжала хохотать, молотя по полу руками и ногами.
– Ты просто бесчувственная маленькая мразь! Выродок! Думаешь, это смешно?
Разъяренный голос привел Харлин в чувство. Перестав смеяться, она вскочила. Гвоздь никак не мог выпрямиться. Его пистолет тоже прилип к полу.
– Хочешь повеселиться? – Искаженное яростью лицо Гвоздя походило на уродливую, синюю маску. – Дай мне только выбраться отсюда, и я покажу тебе, как смеяться.
Харлин огляделась, заметила дверь с надписью «Выход» и ринулась к ней.
«Из этой истории получился бы отличный мультфильм», – подумала она. Взрослый мужчина гоняется за маленькой девочкой в темноте по парку, крича, что он заставит ее подавиться собственным смехом.
Впрочем, до этого лучше не доводить.
Харлин не собиралась проверять, удалось ли Гвоздю оторвать пистолет от пола. По задумке, громила должен был застрять там, задыхаясь и кашляя от ярости, и все же он продолжал ее преследовать. Бандит неумолимо гнался за ней. Она глянула назад, и ей показалось, что Гвоздь совсем близко.
Девочка побежала быстрее, преодолела ту часть парка, где располагались кафе, и очутилась на пляже. Может, удастся спрятаться в одной из игровых кабинок? Или лучше спрыгнуть в воду? Вдруг Гвоздь не умеет плавать? Она быстро отвергла эту мысль: все взрослые умели плавать. Или, по крайней мере, большинство из них.
Правда, многие из них плавали плохо и отказывались лезть в воду в одежде.
Но из одежды на преступнике были только трусы, рубашка и ботинки: все остальное приклеилось к полу павильона аттракционов. Харлин надеялась, что он не сразу решится прыгнуть в воду за ней, и она успеет отплыть подальше. Вряд ли он сможет задержать дыхание так долго, как она. Особенно после погони. У самой Харлин дыхание пока еще не сбилось: занятия гимнастикой выработали выносливость.
Добежав до пирса, девочка свернула направо, пристально разглядывая мерцающую поверхность воды. Она прыгнет с пирса, словно летучая рыбка…
Неожиданно чудовищный вес придавил ее к деревянным доскам.
– Ну что? – просипел ей на ухо Гвоздь. – Тебе все еще смешно?
Он придавил ее коленом, чуть не раздавив, будто мошку. Ей не удавалось даже набрать в легкие воздух, чтобы закричать. Вдруг он схватил ее за шею и рывком поднял на ноги. Бандит запыхался. Голос у него звучал особенно злобно.
– Знаешь, что еще веселее? Этот извращенец, приятель Дельвеккьо. Если тебе так уж понравилась мертвая рожа Тони, то там ты вообще помрешь от смеха. – Гвоздь швырнул ее навзничь и встал перед ней на колени. – Давай я покажу, что тебя ждет…
– Немедленно отпусти ее, сукин сын!
Раздался громкий удар. В лицо Харлин брызнула кровь. Голова бандита дернулась в сторону, да так, что тот стукнулся ухом о плечо. Потом он повалился на бок, и Харлин увидела перед собой женщину с огромным молотом в руках.
– Мамочка! – Харлин бросилась в ее объятия и прижалась лицом к маминому плечу.
* * *
Мама молча прижала ее к себе. Харлин чуть было не расплакалась, но мама не плакала: она была сильной и смелой и она по-прежнему сжимала в руке увесистый молоток.
Харлин решила, что тоже станет такой же сильной и смелой, как мама.
Однако вскоре Харлин вновь едва не разрыдалась, пока рассказывала маме обо всем, что случилось: о бандитах, которые избили папу, и о том, как наплевательски к нему отнеслись полицейские. Мама слушала с серьезным лицом. Глаза у нее оставались сухими, и Харлин тоже старалась вести себя спокойно.
После рассказа мама отпустила ее и взглянула на Гвоздя, неподвижно лежащего на досках пирса.
– Ну-ка подержи, – она отдала девочке молоток.
Глаза Харлин расширились, когда она осторожно взвесила инструмент в руках. Молот оказался тяжелым, но, к ее удивлению, куда легче, чем ей представлялось. Пожалуй, она и сама могла бы им воспользоваться… Она внимательно его осмотрела: ручка – гладкая, отполированная тысячами рук тех, кто бессмысленно ударял им, дабы заставить зазвенеть сигнал игрового автомата. Никому это не удалось, даже ее папа заставил пластину взлететь только до половины столба.
«Дело тут вовсе не в молоте», – внезапно подумала Харлин.
Молот много весил, но чтобы колокол зазвенел, требовалась не только сила мускулов, но и сила духа.
Ее мысли прервал всплеск. Тело Гвоздя исчезло, мама скинула его в воду.
– Ну что, пойдем домой? – совершенно спокойно спросила она, словно то был конец дня, а не середина ночи.
Харлин кивнула и подняла молот:
– Можно взять его с собой?
– Конечно, – улыбнулась мама, – только кровь сперва вытри.
– Ага, – согласилась девочка. – Я помою, а то как-то противно!
4
Папа ждал их дома, когда они вернулись. Недавно взошло солнце. Мама велела дочери немедленно отправляться в кровать и пообещала разбудить ее позже, правда, Харлин уснула не сразу и услышала, как папа рассказал, что один из приятелей внес за него залог. Когда же настал черед мамы рассказывать, что она думает по поводу его друзей, девочка уснула. Это она слыхала и раньше.
Спалось ей крепче обычного. Так крепко она засыпала разве что после тренировок по гимнастике, когда тренер вовсю гоняла ее, а потом еще заставляла час делать упражнения на растяжку. Однако в этот раз она устала не только физически, но и эмоционально. Она испытывала нечто подобное, когда родители сильно ссорились, и мама вытаскивала чемоданы, кидала в них вещи, крича, что с нее и с детей хватит.
Едва Харлин прикрыла глаза, ее поглотили странные сны. Не кошмары, но все равно неприятные. Снились сердитые люди, которые не знали, как решить свои проблемы и винили в них остальных. Во сне Харлин искала родителей. Она знала, что они где-то рядом, может, в соседней комнате или через улицу, или на другом этаже, но никак не могла их найти. Возможно, они тоже не видели ее, занятые своими вечными спорами, или же видели, но не хотели помочь.