КАРОЛИН. С чего деревенскому дурачку представлять тебя голой?
НИК. Все представляют ее голой. Все, кто собирается в пожарке. Все пьяницы в «Красной розе». В банке мы часто сидим в хранилище, перебрасываемся серебряными долларами и представляем себе Лекси голой.
ЛЕКСИ. А может, он опять заглядывал в окна.
КАРОЛИН. Не понимаю, почему деревенский дурачок постоянно шныряет у нашего дома. И почему он воет? Раньше Лупи никогда не выл.
ЛЕКСИ. Он воет от тоски по Дженне. Ему ее недостает.
КАРОЛИН. Грандиозно! Деревенский дурачок воет под моим окном от тоски по моей безумной дочери. Моя жизнь – готический роман. Если ты не будешь начеку, окажешься в дурдоме рядом со своей сестрой, будешь вырезать из бумаги кукол и телепатически общаться с котом.
ЛЕКСИ. Так ты собираешься избавиться от меня? Тем же способом, каким избавилась от Дженны?
КАРОЛИН. Я не избавилась от Дженны. Я только отправила ее в дурдом. А что мне оставалось делать? Или ты хотела, чтобы она бегала по городу, говоря всем, что ее отец – преступник? Мы никогда не знали, что может сорваться с языка Дженны. И ты согласилась. Твой отец тоже согласился.
ЛЕКСИ. Я согласилась, потому что боялась, что она причинит себе вред.
КАРОЛИН. Ты согласилась, потому что тебе не терпелось затащить ее мужа в свою постель.
ЛЕКСИ. Нет, это как раз по твоей части, мама.
КАРОЛИН. Ты сидишь здесь, воображая обо мне чудовищные небылицы, но ты совершенно меня не знаешь. Ты, скорее всего, понятия не имеешь, как это было одиноко – жить с твоим отцом. Лежать одной в кровати, смотреть в потолок, тогда как он коротал время с пьесами, написанными две тысячи лет тому назад давно уже умершими греками. Одиночество твоего отца было заразным, мы все подхватили его. И все-таки, когда я засыпаю, последняя моя мысль – о нем. Я думаю, что он лежит мертвым где-то во Франции, вместе с твоим братом, и я скорблю о твоей бедной безумной сестре, а ты сидишь на крыльце, выдумывая обо мне развратные истории, и позируешь голой деревенскому дурачку.
ЛЕКСИ. Мне нет нужды выдумывать развратные истории. Моя жизнь – развратная история. Ты такая лицемерка. Не думай, будто Дженна не знает, почему ты никогда не навещаешь ее.
КАРОЛИН. Дженна ничего не знает. Она безумна.
ЛЕКСИ. Она, возможно, безумна, но не глупа. Да, она немного странная, но знает, что происходит.
КАРОЛИН. И сколько раз ты ездила к ней?
ЛЕКСИ. Она не хочет меня видеть.
КАРОЛИН. Так она не хочет видеть и меня. Кого ей недостает, так это нашего кота. Мне и без того хватает забот, у меня жуткие головные боли, а твой дедушка умирает.
(Справа в тенях появляется фигура, наблюдает за ними. Это МАЙКЛ, но они его пока не заметили).
ЛЕКСИ. Ты не навещаешь и дедушку.
КАРОЛИН. Ты тоже.
ЛЕКСИ. Я бы навестила, но он постоянно хватает меня за жопу.
КАРОЛИН. Это его способ выказывать теплые чувства. И не говори «жопа». Если тебе так необходимо ее упомянуть, скажи «пятая точка». Мне придется поговорить с деревенским дурачком.
ЛЕКСИ. Мама, ты – лошадиная пятая точка. И дедушка не выказывает теплые чувства, хватая меня за жопу. Он – ужасный, ужасный старикашка.
КАРОЛИН. Все мужчины ужасные. Мы должны делать им скидку, как бабуинам и другим человекообразным существам. Будь твой отец здесь, он бы смог тебе это объяснить.
МАЙКЛ (из темноты). Нет, не смог бы.
КАРОЛИН. Это правда. Не смог бы. (Всматривается в темноту). Кто это сказал? Кто здесь? Лупи?
ЛЕКСИ. Папа? (Сбегает с крыльца в объятья Майкла). Папа! Ты дома!
КАРОЛИН. Господи, Майкл. (Спускается с крыльца и обнимает его). Ты в порядке?
МАЙКЛ. Нет, я не могу дышать и, думаю, одна из вас сломала мне ребро.
КАРОЛИН. Почему ты не сообщил о приезде?
ЛЕКСИ. Мама постоянно твердила, что ты мертв.
МАЙКЛ. Не так она и ошибалась.
КАРОЛИН. Почему ты нам не писал?
МАЙКЛ. Переезжал с места на место.
КАРОЛИН. Девять месяцев переезжал?
МАЙКЛ. Отсюда туда – путь долгий.
ЛЕКСИ. Ты так похудел. Нам придется откармливать тебя.
НИК (он пьет, сидя на диване-качелях). Для убийства. Они хотят откормить тебя, чтобы убить.
МАЙКЛ (глядя на НИКА). Я вижу, Ника еще не вздернули.
НИК. Они по-прежнему ищут подходящее дерево. Извини, что не встаю. Через несколько минут отключусь, поэтому хочу быть поближе к земле.
ЛЕКСИ. Ты должен рассказать нам о том, где побывал и что с тобой приключалось.
МАЙКЛ. Не знаю, с чего начать.
КАРОЛИН (вглядываясь в тени). Кто там? Кто прячется в темноте? Под деревьями кто-то есть. Это ты, Лупи? Он постоянно здесь отирается. Нам нужно как-то отвадить его от нашего дома.
МАЙКЛ. Я приехал не один.
КАРОЛИН. С Томасом? Ты привез Томаса?
МАЙКЛ. Томас по-прежнему числится в без вести пропавших. Это Дженна.
КАРОЛИН. Дженна в психушке.
МАЙКЛ. Я забрал ее оттуда.
КАРОЛИН. Ты ее забрал?
МАЙКЛ. НЕ могу я держать дочь в таком месте.
КАРОЛИН. Почему нет? Именно ты отправил ее туда.
МАЙКЛ. Я позволил тебе меня уговорить. Но это было неправильно. Теперь я дома и хочу все исправить. Дженна? Ее на какое-то время отгородили от обычной жизни. Иди сюда. Все хорошо. Бояться нечего.
ДЖЕННА. Правды в твоих словах нет. (Выходит из тени, на лице тревога). Лица этих людей пугающе знакомы.
МАЙКЛ. Само собой, знакомы. Это твоя мать, твоя сестра Лекси и твой муж.
ДЖЕННА. Сомневаюсь. Разве я не убила своего мужа?
ЛЕКСИ. Еще нет, но мы на это надеемся.
ДЖЕННА. Как-то не складывается. Не то же самое. Не такое, что было в моей голове. Что-то здесь по-другому.
МАЙКЛ. Это дом. Теперь это твой дом.
ДЖЕННА. Нет. Это кладбище. Воспоминания убили его. Воспоминания всегда убивают. Невозможно что-то вспомнить должным образом, пока это что-то не умерло.
ЛЕКСИ (направляется к ДЖЕННЕ, чтобы обнять ее). Дженна, как приятно тебя видеть.
ДЖЕННА (пятясь). Пожалуйста, без прикосновений. Они здесь запрещены.
КАРОЛИН. Не могу поверить, что тебе позволили ее забрать.
МАЙКЛ. Она немного дезориентирована. Придет в норму, как только прекратится действие лекарств.
КАРОЛИН. Ты уверен, что мы хотим, чтобы их действие прекратилось?
ДЖЕННА. Так приятно видеть тебя, мама.
КАРОЛИН. И я счастлива, что ты здесь, только хочу убедиться, что ты можешь вернуться в наш мир.
ДЖЕННА. Мне теперь лучше. Я многое вижу. Прошлое. Будущее. Иногда зебр. Вот настоящее какое-то мутное. Единственное, во что я не верю.
КАРОЛИН. Мне представляется, она далеко не в порядке.
МАЙКЛ. Ей давали слишком много лекарств. Она должна привыкнуть жить без них. Сейчас ей все кажется странным.
ЛЕКСИ. Здесь всегда все было странным.
КАРОЛИН. А Томас? Как ты мог вернуться без моего сына?
МАЙКЛ. Я искал его долгое время.
КАРОЛИН. Он мертв. Я знаю, он мертв.
МАЙКЛ. Мы этого не знаем. Он может быть в каком-нибудь госпитале. В армии порядка нет никакого. Он служил в военной разведке и по-прежнему считается пропавшим без вести.
КАРОЛИН. В разведке? Да кто мог взять Томаса в разведку? Он только в десять лет научился завязывать шнурки. Нет. Мой сын мертв.
ЛЕКСИ. Может, перестанешь так говорить? Ты словно хочешь, чтобы твои слова стали явью.
КАРОЛИН. С чего мне этого хотеть?
ЛЕКСИ. Не знаю. Ты никогда его не любила, пока не вбила себе в голову, что он мертв. Я думаю, тебе просто нравится оплакивать его.
КАРОЛИН. Он нравится мне больше, чем ты.
ЛЕКСИ. Все нравились тебе больше, чем я.
ДЖЕННА. Томас не мертв. Он говорит со мной каждый день.
КАРОЛИН. Дженна, ты думаешь, что с тобой говорит кот.
ДЖЕННА. Кот тоже говорит со мной. Иногда мы болтаем втроем. Я, Томас и кот. Словно у меня в голове параллельные телефоны.
НИК. Будь у нас собака, получился бы квартет.
ДЖЕННА. Томас за линией фронта. Ест клубнику с двумя голландскими барышнями и коровой.
КАРОЛИН. Майкл, как ты мог забрать ее оттуда? Она явно не в своем уме. Увези ее назад, и прихвати с собой Лекси.
ДЖЕННА. Я рехнулась, когда выходила замуж, но мне стало гораздо лучше после того, как я убила своего мужа. Вот и он, пьет на крыльце, такой же мертвый, каким я его оставила. Разве ты не рад моему возвращению, Ник?