Картина 3: Беззаботные люди
(СКОТТ выходит из чулана, в руках ружье).
СКОТТ. Я нашел ружье.
ЭРНЕСТ. Отлично. Застрели жену, а потом застрелись сам.
ЗЕЛЬДА. Посмотри на меня, Скотт. Я – прустовский[6] лебедь.
СКОТТ. Тебя шатает.
ЗЕЛЬДА. Прустовских лебедей часто шатает, от переизбытка воспоминаний. Ах-ох. Мир вращается. Кто-то перестрелял карусельных лошадок. (Покачивается и падает лицом вниз на диван).
СКОТТ. И что это было?
ЗЕЛЬДА. Прыжок ласточкой. Хочешь увидеть вновь.
(Самолет пролетает над домом. Шум оглушающий).
СКОТТ. Этот чертов француз все еще летает над нашим домом?
ЭРНЕСТ (подходит к «Виктороле», снимает пластинку, музыка резко обрывается). Это не ваш дом. Это психиатрическая лечебница. (Находит молоток и гвоздь).
СКОТТ (смотрит на ЗЕЛЬДУ, которая по-прежнему лежит лицом вниз). Зельда? Ты в порядке?
ЗЕЛЬДА. Уходи. Я – сдохший лебедь.
(ХЭМИНГУЭЙ аккуратно вставляет гвоздь в дыру по центру пластинки и прибивает ее к стене).
СКОТТ. Ты что-то приняла?
ЗЕЛЬДА. Нет. Ничего я не принимала. Но что-то у меня забрали. Мою наивность. Мою девственность. Мой сыр. Мой экземпляр «Шуточек капитана Билли»[7].
СКОТТ. Что ты приняла? Опять подсела на таблетки? (Пытается поднять ЗЕЛЬДУ). Давай! Поднимайся.
ЗЕЛЬДА (вырывается, соскальзывает на пол, ползет). Убери руки. Джентльмен никогда не прикасается к даме. Во всяком случае, здесь. Тем более, без дуэньи. Здесь ко мне дозволено прикасаться только Иисусу и Элу Джолсону.
СКОТТ. Зельда, ты что-то приняла. Ты сама не своя.
ЗЕЛЬДА (поднимается, схватившись за ЭРНЕСТА, который пытался переступить через нее, возвращаясь к столу, чтобы продолжить работу). Такое со мной всегда. Быть кем-то еще гораздо интереснее.
СКОТТ. Что случилось? Этот французский авиатор отверг тебя?
ЗЕЛЬДА. Глупый. Никто меня не отвергает. И я никого не отвергаю. Я как «Сэтедей ивнинг пост». Подписаться может любой.
СКОТТ. Он уходит от тебя, так?
ЗЕЛЬДА. Разумеется, он уходит. Все уходят.
ЭРНЕСТ (садится за стол). Тогда почему вы до сих пор здесь?
ЗЕЛЬДА. Все, кроме тебя и старого, ворчливого Эрнеста. Думаю, я сейчас посплю. Я завершу эту репетицию моей знаменитой интерпретацией «Сонного лебедя». (Садится на пол и принимает позу спящего лебедя).
СКОТТ (пытается ее поднять). Нет. Вставай. Эрнест, помоги мне.
ЭРНЕСТ. Пусть проспится, а не то поработать мне так и не удастся.
СКОТТ (поднимает ее). Вот так. Тебе нужно походить.
ЗЕЛЬДА. Я не хочу ходить. Хочу летать. Я – лебедь. И великая балерина. А ты маленький пьяный гремлин, которому защемили нос.
СКОТТ (поддерживает, помогает ходить). Вот так. Давай походим.
ЗЕЛЬДА. Зачем? Почему я должна ходить?
СКОТТ. Не знаю. Так они делают в фильмах.
ЗЕЛЬДА. Да, это веская причина, Скотт. Может, тебе следует привязать меня к рельсам? Или сбросить с обрыва? Так делают в фильмах. Или устроим бой на мечах.
СКОТТ. Я не пытаюсь тебя убить. Я стараюсь тебя спасти.
ЗЕЛЬДА. Бесполезно. Все разбито. Здесь все разбито. Это карнавал разбитых игрушек. И мои часы остановились. Знаешь, Эрнест, я могу остановить часы, приложив к моему телу. А если сосредоточусь, могу заставить их пойти в обратную сторону. У меня тело пришельца с Урана. Может, поэтому мой муж больше не любит меня.
СКОТТ. Давай без глупостей.
ЗЕЛЬДА. Я не глупа. Ладно, может, немного глупа, но, по большей части, я – непонятый гений. Ты, с другой стороны, пишешь романтический мусор для «Сэтедей ивнинг пост», потом напиваешься и снимаешь штаны в «Рице».
СКОТТ. Не могу поверить, что ты пьешь таблетки из-за какого-то француза с завитыми усами.
ЗЕЛЬДА (яростно отталкивая его). Не надо меня опекать! Счастливчик Пьер любит меня всей душой. Никому из Миннесоты не понять, как сильно он меня любит. И я его люблю. Сильно, страстно и навсегда.
СКОТТ. Ты знакома с ним меньше месяца.
ЗЕЛЬДА. Сколько времени понадобилось тебе, чтобы полюбить меня?
СКОТТ. Это не одно и то же.
ЗЕЛЬДА. Все одно и то же. Кроме меня. Я совершенно другая.
СКОТТ. Зельда, ты знаешь, я не смогу жить без тебя. Ты – моя муза.
ЗЕЛЬДА. Я думала, Эрнест – твоя муза.
СКОТТ. Эрнест – моя творческая совесть. Ты – моя муза. Без тебя мне будет не о чем писать. Я буду никем. Или буду, как все. Дос Пассос говорит, что я напоминаю ему братьев Карамазовых, всех разом.
ЗЕЛЬДА. Что ж, а я братья Маркс, все разом. Мы можем устроить соревнования бобслейных четверок.
СКОТТ. Может, тебе приложить усилия и изображать братьев Маркс по одному? Я хочу сказать, так ли это тебе необходимо, танцевать на столах, снимать трусики и бросать их другим мужчинам?
ЗЕЛЬДА. Пожалуй, я могла бросить их женщинам.
СКОТТ. А тебе не приходила в голову мысль просто оставить их на месте?
ЗЕЛЬДА. Нет, думаю, что нет. Но тебе нравится, когда я снимаю трусики.
СКОТТ. Только не на людях.
ЗЕЛЬДА. Но мы все делаем на людях.
СКОТТ. И ты всегда провоцируешь меня на драку с мужчинами, которые в два раза крупнее.
ЗЕЛЬДА. Что ж, все в два раза крупнее тебя.
СКОТТ. И убеждаешь прыгать с утеса в океан.
ЗЕЛЬДА. Если ты не будешь следить за своей формой, тебе никогда не заработать на жизнь ныряльщиком за жемчугом.
СКОТТ. Зельда, я могу погибнуть.
ЗЕЛЬДА. И что с того? Или ты не знаешь, что это значит, любить меня?
ЭРНЕСТ. Это значит, что он безумен.
ЗЕЛЬДА. Это значит, что ты хочешь умереть.
СКОТТ. Я не хочу умирать.
ЗЕЛЬДА. Хочешь. Ты хочешь умереть. Спроси Эрнеста.
ЭРНЕСТ. Я хочу, чтобы он умер.
ЗЕЛЬДА. Эрнест тоже хочет умереть, потому что в глубине души знает: он – монстр. Шервуда Андерсона он ударил ножом в спину. Гертруду Стайн он ударил ножом в спину. Форда Мэдокса Форда он ударил ножом в спину. Он предал свою первою жену со второй. И он предаст вторую с третьей. Всякий раз, когда Эрнест хочет начать новую книгу, он должен завести новую жену. Новая книгу. Новая жена. Новая книга. Новая жена.
ЭРНЕСТ. Тебе следует попробовать, Скотт. Возможно, пойдет на пользу твоей работе.
ЗЕЛЬДА. Любого, кто хорош с Эрнестом, он ставит на колени и выдирает горло, как зебре.
ЭРНЕСТ. Писатель обязан быть мерзавцем.
ЗЕЛЬДА. Эрнест никогда не женился на зебре.
ЭРНЕСТ. Потому что в джунглях красок и букв, как и в жизни, хороших и добрых неизбежно сжирают. Как произошло с моей женой, зеброй.
ЗЕЛЬДА (плюхается на диван и растирает ступни). Поэтому я посвятила свою жизнь танцам. Балерине не обязательно быть мерзавкой. Хотя, я уверена, польза от этого есть. Я чувствую, что буду свободна раз и навсегда, если мне удастся обрести полный контроль над телом. Но у меня всегда было теплое, нежное тело, к которому так тянет мужчин. У нас есть устрицы? Я отождествляю себя с устрицами, потому что слышу, как они поют. Поющие устрицы во Франции особый деликатес. Почему при выступлении акробатов во Франции играют такую грустную музыку? Потому что они знают: рано или поздно падение неизбежно? Когда-то у меня была такса, которую съели у механического пианино. Что? Я помешала? Продолжайте. Беседуйте. Наслаждайтесь собой, пока можете. Завтра мы с вами разберемся.
СКОТТ. Зельда, иногда я задаюсь вопросом, может, с тобой что-то не так?
ЗЕЛДА. Разумеется, со мной что-то не так. Я вышла за тебя. Не обращай внимания на Скотта, Эрнест. Скотт сексуально озабочен, но в этом деле дилетант. Таких под навесами для лодок не принимают всерьез. Эрнест, возьми меня в поездку на багги? Я позволю тебе сесть за руль багги. Не скромничай. В своих снах я видела, как ты облизывался, глядя на меня. Мне нравится это место, пусть я не очень понимаю, где именно мы находимся. Иногда я думаю, что мы в джунглях, или в Испании, но потом ночью через окно до меня доносятся ароматы яблоневого сада, совсем как дома, в Америке. В другой части дома, давно забитой досками, кто-то репетирует вальс на стареньком пианино. Прошлой ночью мне снилось, что меня душит кампсис.
ЭРНЕСТ. Ну почему, когда нужен кампсис, его никогда нет под рукой?