У него явно не получалось не демонстрировать своего отношения к Бентону Уэсли.
— Пусть к нему и обращаются. Я не могу отвечать за него.
— Они хотят, чтобы он разобрался с этим шизиком, Свином. Может, это просто розыгрыш. Правда, без записи ему придется попотеть. Все, что у нас есть, — это мои каракули вот на этом бумажном пакете.
Марино поднялся со стула, заполнив своей громоздкой фигурой все свободное пространство. В его присутствии Скарпетта всегда чувствовала себя какой-то мелкой. Забрав со стола свой модный шлем, он надел солнечные очки. За все время разговора он ни разу не посмотрел на нее, а теперь и вовсе спрятал глаза за темными стеклами. Что в них таится? Этого она так и не узнала.
— Я не откладывая займусь этим делом, — сказала Скарпетта, пока он шел к двери. — Если хочешь, можем пораскинуть мозгами вместе.
— Угу, — чуть качнул он головой.
— Только дома. Вечером. Придешь?
— Угу, — повторил он снова. — Во сколько?
— В семь.
Глава 2
В кабинете магнитно-резонансной томографии Бентон Уэсли наблюдал за пациентом из-за прозрачной перегородки, в комнате был полумрак, на стеллаже светились экраны мониторов, на лежащем тут же портфеле поблескивали небрежно брошенные сверху наручные часы. Бентон поежился. Холодно. Проведя несколько часов в лаборатории когнитивной нейровизуализации, он успел до костей продрогнуть. Во всяком случае, так ему казалось.
Сегодняшний пациент шел под кодовым номером, но Бентону было известно его имя. Бэзил Дженрет. Немного нервный, довольно неглупый маниакальный убийца тридцати трех лет от роду. Бентон избегал термина «серийный убийца». Его часто используют, но какой в том смысл? Преступник за определенный период времени убил троих или более людей. Слово «серийный» предполагает лишь ряд последовательных событий. А мотивы преступления? А душевное состояние преступника? Бэзил Дженрет совершал убийства в маниакальном состоянии. Совершал, ибо не мог себя остановить.
Бентон сканировал его мозг в магнитно-резонансном томографе, магнитное поле которого было в шестьдесят тысяч раз сильнее магнитного поля Земли. Он хотел выяснить, есть ли в сером и белом вешестве что-нибудь такое, что даст ответ на вопрос: почему? Почему он все это делал? Во время их продолжительных бесед, Бентон прямо так и спрашивал Дженрета.
— Как только я ее видел, мне сразу становилось ясно, что я должен это сделать.
— Сделать немедленно?
— Ну, не прямо на улице. Я шел за ней и обдумывал план действий. Честно говоря, мне это доставляло удовольствие.
— А сколько времени уходило на преследование и обдумывание? Ну, приблизительно? Дни, часы, минуты?
— Минуты. Может быть, часы. Иногда несколько дней. По-разному. Глупые сучки. Вот если бы вас куда-нибудь везли, разве вы сидели бы в машине, даже не пытаясь убежать?
— А они не пытались, Бэзил? Просто сидели в машине и никуда не рвались?
— Кроме двух последних. Из-за них-то я здесь и оказался. Они бы тоже не шелохнулись, но у меня сломалась машина. Глупо. Что бы вы сделали на их месте: пытались сопротивляться, рискуя, что вас убьют в машине, или сидели бы и ждали, что я с вами сделаю, когда привезу в потайное место?
— А что было это за место? Всегда одно и то же?
— И все потому, что сломалась эта чертова машина!
* * *
Структура мозговой ткани Бэзила Дженрета была ничем не примечательна, если не считать небольшой аномалии в задней части мозжечка — шестимиллиметровой кисты, которая могла влиять на его чувство равновесия, но не более того. Дело не в структуре, а в том, как работал мозг.