Минуло более двух поколений с 15 августа 1947 г., когда Индия «одним рывком» освободилась от британского владычества. Минуло более двух поколений и с 30 января 1948 г., когда духовный и стратегический лидер партии Индийский национальный конгресс Махатма Ганди был убит в Дели по пути на вечернюю молитву членом радикальной индуистской организации Натхурамом Годзе.
Ганди, чей личный магнетизм позволил успешно поддерживать почти полностью ненасильственный характер борьбы против британского владычества, все так же разделяет индийцев и будоражит их воображение. До сих пор не ослабевает интерес к его преобразующему, а в известном смысле и магическому воздействию на простых людей, к его способности вовлечь в борьбу за свободу массы неграмотного населения. Именно способность Ганди говорить с народом языком народа превратила борьбу за свободу, начатую группой юристов, получивших английское образование, ходивших в костюмах-тройках и мечтавших об «английском правлении без англичан», в массовое движение, охватившее всех индийцев.
Роль Ганди как мастера политической стратегии и тактики хорошо изучена и осмыслена. Куда меньше внимания уделялось влиянию антиматериалистической философии Ганди на развитие Индии после 1947 г. Это влияние во многом сохраняется до сих пор, но вовсе не усилиями тех, кто похож на нашего Андре. Общества чем-то похожи на людей. То, что происходит с ними в период становления, в значительной степени продолжает определять их характер и решения еще долго после того, как те события утрачивают первоначальный смысл. И все же вернись Ганди в сегодняшнюю Индию, многое из увиденного поразило бы его до глубины души.
В начале XXI в. Индия все более превращается в страну уверенную в себе, материалистическую и глобализованную. В 1991 г. Индия резко сменила курс экономической политики, отказавшись от установленной после обретения независимости жесткой системы контроля и разрешений, известной как «License Raj» («владычество лицензий»). Это положило начало экономическому подъему Индии. Страна постепенно захватывает все большую долю рынка программного обеспечения США и Европы и начинает развивать обрабатывающую промышленность, способную конкурировать на мировых рынках. Индия обзавелась и военными атрибутами, приличествующими нации, претендующей на роль сверхдержавы. В стране ведутся публичные дебаты о том, когда начнется производство собственных межконтинентальных ракет с ядерными боеголовками. Это страна, чьи городские англоговорящие средние классы впитывают потребительскую культуру Запада как новую религию. Если бы Ганди не был кремирован, то он наверняка перевернулся бы в гробу.
В то же время в Индии и в XXI в. проживает, по оценке ООН, более трети хронически недоедающих детей мира, а средняя ожидаемая продолжительность жизни и уровень грамотности здесь значительно ниже, чем во многих развивающихся странах, в том числе и в Китае. Из 1,1 млрд населения Индии примерно 750 млн чел. проживают в деревнях, причем среди этих населенных пунктов почти половина не связана с сетью дорог, имеющих твердое покрытие, и не счесть таких, где жители не имеют доступа к нормально работающим начальным школам и экстренной медицинской помощи (всего в Индии 680 000 деревень). Почти половина индийских женщин не умеют читать и писать, а среди числящихся грамотными многие способны разве что написать собственное имя.
Индия остается страной, в которой значительная часть элиты все еще разделяет тезис Ганди в том, что деревня остается основным элементом индийского общества (выдвинутый в условиях борьбы за свободу, когда необходимо было привлечь массы на свою сторону). Против этой идеи выступали многие, в том числе первый премьер-министр Индии и протеже Ганди Джавахарлал Неру. Спор продолжается по сей день. Индия медленно урбанизируется, и трудно представить силу, которая остановит непрерывный рост городов. Но последователи Ганди убеждены, что деревня должна остаться священным ядром индийской государственности. Их влияние подрывает попытки улучшить планирование развития индийских городов.
В письме Неру Ганди заявлял: «Я убежден, что если Индии, а через нее и всему миру, суждено достичь истинной свободы, то рано или поздно придется признать тот факт, что люди должны жить в деревнях, а не в городах, в хижинах, а не во дворцах. Десятки миллионов людей никогда не смогут жить в мире друг с другом, живя в городах и дворцах. Им не останется ничего, кроме как прибегнуть к лжи и насилию»[7]. В книге «Самоуправление для Индии» («Hind Swaraj»), самой значительной и, пожалуй, самой цитируемой из всех его книг, Ганди пишет: «Избавьте его [жителя деревни] от хронической бедности и неграмотности, и вы получите превосходный образец того, каким должен быть культурный, развитый и свободный гражданин… Следовать правилам морали значит добиться власти над своим умом и страстями. Поступая таким образом, мы познаем себя. Если это определение верно, тогда Индии, как показали многие авторы, нечему учиться у кого бы то ни было».
Этот элемент гордыни по поводу национальной культуры, который был характерен для Ганди, и его глубокое презрение к модернизму следует рассматривать с учетом исторического контекста, как эффективный тактический выпад в ответ на частые оскорбления колонизаторов в адрес «невежественной Индии», а также как способ повышения самооценки народных масс. Ганди был блестяще подготовлен к этой игре. Родившийся в Гуджарате, штате на западе Индии, в 1890-х годах Ганди получил в Лондоне диплом юриста. Еще до возвращения в Индию в 1913 г. он успел завоевать известность в мире, находясь в Южной Африке, где он выступил против расистского паспортного режима и был заключен в тюрьму. Именно в Южной Африке он разработал стратегию ненасильственного гражданского неповиновения, которую потом с таким блеском использовал в Индии.
Философия Ганди не сводится к тактике мобилизации масс на борьбу за свободу. Это учение о том, как должно быть организовано общество и как должны жить люди. Оно продолжает оказывать влияние на осознанные и неосознанные помыслы значительной части индийской интеллигенции. Можно привести вечный пример: без учета влияния Ганди на экономический менталитет трудно объяснить, почему Индия столь жестко ограничила возможности для роста своей текстильной промышленности и не дала ей достигнуть масштабов, более соответствующих ее потенциалу. Как известно любому специалисту по истории экономики, текстильное производство сыграло ключевую роль в индустриализации большинства обществ, от Британии в XVIII в. до Китая в XXI в. Наследие Ганди можно видеть и в структуре пошлин, благоприятных для хлопка и невыгодных для синтетических волокон[8] (хотя экспортный спрос предъявляется в основном на синтетику), и в регулировании, отбивающем у текстильных компаний стимулы для роста сверх уровня кустарной мастерской, т. е. наказывающем за коммерческий успех и поощряющем неудачников.
Некоторые виды регулирования были ослаблены после 1991 г., когда Индия изменила курс экономической политики. И многие из тех, кто сегодня изо всех сил сопротивляется дальнейшему ослаблению регулирования, делают это не из верности идеям Ганди, а как представители финансовых кругов, которым выгодно сложившееся положение. Но конкурентам Индии, и прежде всего Китаю, чей экспорт в 2005 г. вчетверо превысил текстильный экспорт Индии и обеспечил вчетверо больше рабочих мест, не приходится воевать с идейным наследием деятеля, который во многих отношениях является современным святым. Невозможно удержаться от искушения процитировать чрезвычайно популярное замечание индийского борца за свободу Сароджини Найду, которая однажды сказала о Махатме: «Удерживание последователей Ганди в бедности дорого нам обходится». И этот счетчик все еще тикает. При всем при том, как я покажу далее в этой книге, Индии было бы неплохо заново открыть для себя важнейшие идеи Ганди, касающиеся заботы об окружающей среде.