Борьбу между «мертвой рукой» и «невидимой рукой» нельзя сводить к конфликту между правительством как таковым и рынками. Беда не в том, что государство не в меру активно, – оно одновременно делает и слишком много, и слишком мало. Корень многих проблем экономики развивающихся и посткоммунистических стран в том, что государство не в состоянии надежно защитить права собственности и обеспечить выполнение договоров, что следует расценивать как одно из наиболее тяжких наследий промышленной контрреволюции. Коллективистская экономическая политика породила раздутый сектор государственной экономики, ставший настоящим рассадником коррупции. Поддержка государством грандиозных проектов вызвала недостаток внимания к приземленным, но критически важным задачам развития дееспособных институтов рынка. Последствия такого пренебрежения ужасают: отсутствие стабильности и согласованности ожиданий относительно текущего и будущего распределения собственности основательно подорвало возможности долгосрочных инвестиций и развитие системы разделения труда.
Ложное противопоставление государства и рынка обнаруживается и в связи с вопросами «страховочной сетки» и социальной сплоченности. Критики глобализации доказывают, что давление конкуренции подрывает социальную защищенность людей, попавших в трудное положение. Но между открытыми рынками и здоровыми программами социальной защиты нет никакого внутреннего конфликта. На самом деле, чем богаче страна, тем больше она может вкладывать в разумные программы социальной защиты.
Современным программам социального обеспечения угрожают не внешние силы, а внутренние противоречия. Пронизанные патерналистским духом промышленной контрреволюции, они окончательно утратили дееспособность. В частности, старение населения богатых стран превратило их государственные пенсионные системы в фискальную бомбу с часовым механизмом. Бюджеты многих развивающихся стран также трещат под бременем чрезмерно высоких трансфертных платежей, которые к тому же слишком часто приносят выгоду довольно состоятельным членам общества за счет тех, кто больше всего нуждается в помощи.
А между тем значительная часть того, что проходит под вывеской социальной политики, есть не что иное, как неприкрытое вмешательство в рыночный процесс. Субсидии для нежизнеспособных государственных предприятий, упертый протекционизм, ограничение мобильности трудовых ресурсов привычно оправдывают необходимостью заботы о «социальной сплоченности». Однако это обман, причем довольно грубый. Политика, препятствующая конкурентному накоплению богатства во имя помощи малоимущим, лишь усугубляет проблему, которую намеревается решить. В условиях экономического застоя или грязной дележки общественного пирога, которого на всех не хватит, общество не может быть сплоченным. Просвещенная социальная политика должна исходить из принципа, что нужно научить людей приспосабливаться к изменениям, а не препятствовать последним.
Таким образом, глобализация – вещь куда более сложная, чем просто карикатура с подписью «Рынки йber ailes[2]». Глобализация скорее представляет собой некомфортное сосуществование рынков и остатков коллективистской мечты, причем последние при каждом удобном случае всячески тормозят и мешают первым. Гремучая смесь растущей конкуренции и сопротивляющейся централизации чрезвычайно взрывоопасна, и время от времени катаклизмы неизбежны. Примером могут служить имевшие международный резонанс финансовые катастрофы 1990-х гг. в Мексике, России и странах Юго-Восточной Азии. Противники глобализации взваливают ответственность за эти события на бесконтрольное поведение рынков, но обратное намного ближе к истине.
Разумеется, если бы не либерализация международных финансовых потоков, ни одного из этих кризисов не случилось бы. Но источником проблем была не либерализация сама по себе. Посткоммунистические и развивающиеся страны, страдающие от нехватки финансовых ресурсов, отчаянно нуждаются в упрощении доступа к иностранному капиталу, без которого их рост может питаться только скудными внутренними ресурсами. Причина финансовых катастроф в том, что либерализация капитала не была дополнена другими рыночными реформами. В частности, огромную роль сыграло соединение искусственно завышенных валютных курсов и отсталого, крайне политизированного финансового сектора. Урок очевиден: глобализация – это не салонная игра. Это трудная борьба против упорно сопротивляющегося противника с неопределенным исходом.
* * *
Каковы перспективы борьбы между «невидимой рукой» и «мертвой рукой»? Можно ли рассчитывать на дальнейший прогресс либерализации? Или охватившие весь мир реформы последних двух десятилетий были своего рода Пражской весной, которую рано или поздно сметет восстановление антирыночной политики в виде регулирования движения капиталов, протекционизма, повторной национализации и т. п.?
Назвав антирыночные силы «мертвой рукой», я предвосхитил свой ответ: я считаю, что в долгосрочной перспективе будущее принадлежит либерализму. Поскольку коллективистский идеал централизованного общества мертв, осталась только одна жизнеспособная модель экономического развития – либеральная модель рынков и конкуренции. Поэтому лучше сказать, что борьба идет не между соперничающими идеологиями, а между тем, что есть, и тем, что работает. В этом случае защитники «мертвой руки» обречены на нескончаемые бои в арьергарде.
Влиятельные социальные группы, действующие в узкоэгоистических интересах, и простая инерция усложняют демонтаж дирижистекой политики. Поэтому легких побед не будет. Но, поскольку дисфункциональная политика регулирования и ограничений ведет либо к острым кризисам и крахам, либо к хроническому отставанию от более открытых стран, от государственных лидеров будут постоянно требовать действий. В кризисные моменты им придется выбирать между либерализацией и усилением интервенционизма. Нынешний интеллектуальный климат благоприятствует первой альтернативе.
Об этом можно судить по истории экономических кризисов последних двух десятилетий. Экономический крах чаще всего приводил к ускорению процесса рыночных реформ. Были исключения, например Россия (по крайней мере на короткое время), но, в целом, пострадавшие от кризисных явлений страны искали выхода на пути либерализма. А что им оставалось делать?
Однако у либералов мало оснований для торжества. Так называемые реформы слишком часто представляли собой нерешительные, нейтрализованные компромиссом полумеры. В то же время нищета и неразвитость значительной части мира создают огромные возможности для более быстрых, чем на Западе, «догоняющих» темпов роста, даже в условиях не самой лучшей государственной политики. Возможность ускоренного «догоняющего» роста в известной степени легитимизирует даже глубоко порочную политику и ослабляет стимулы для всестороннего реформирования.
Получается, что либерализация будет идти рывками. Кризис, реформа, эйфория, разочарование, и снова – кризис, реформа… Такова диалектика борьбы «невидимой руки» против «мертвой руки».
Глава 2. Промышленная контрреволюция
Сегодня 15 октября 2000 г., и Бостон, как и все остальные американские города, активно готовится к празднованию ежегодного Дня единения. По всему городу 45-летние ветераны и 21-летние призывники в сопровождении родных и друзей направляются в управления армии труда для участия в официальной церемонии. Тысячи людей толпятся вдоль широких, окаймленных деревьями проспектов, чтобы посмотреть на праздничную демонстрацию, а в большие тенистые парки города стекаются любители пикников и концертов, участники выступлений и митингов.