Казаки выбрали место на каменистом холме и похоронили павших в сражении. Тихо потрескивали костры, пахло наваристой кашей, но не слышалось привычных шуток и песен – только стоны раненых, тяжелые всхрапы лошадей да звуки тихой беседы.
Голова у Ивана распухла, рука саднила. В горячке боя не заметил, что правая нога под коленом пробита пулей. Не помнил, как его стащили с коня, перебинтовали голову – ухо пришлось отрезать, очистили руку от пыли, наложили пластырь и сделали тугую повязку. Сапог снять не смогли, пришлось разрезать. Сестричка из медчасти рассказала, что он сопротивлялся, чертыхался, не давал портить «обутку». Рана оказалась сквозной. Нога воспалилась. Крепился, но как только закончили бинтовать, потерял сознание.
Генерал Скобелев не спал. Его приказ об окружении крепости уже был выполнен, пути подвоза продовольствия перекрыты. Ночь прошла спокойно. С восходом солнца генерал приказал дать выстрел из пушки. На стенах крепости ни души. Велел выдвинуть вперед артиллерию, но на такое расстояние, чтобы снаряды из крепости не долетали до нее. Начал обстрел крепости, одновременно пробивая глинобитную стену рядом с главными воротами. К вечеру был разрушен большой кусок стены. С заходом солнца русские войска пошли на штурм с двух сторон: в пролом и на самом низком участке стены. Казаки Таманского полка на всем скаку забрасывали на стены крепости кошки и по веревкам взбирались наверх. Текинцы такой дерзости не ожидали. Они оставили на этом участке стены незначительные заслоны, бросив основные силы к проему. Сотня казаков пробилась к запасным воротам и, перебив охрану, отворила их. С гиканьем таманцы ворвались на улицы крепости, за ними – Полтавский полк. В темноте над дворцом правителя поднялся белый флаг. Хан со своим гаремом стоял на ступенях с поднятыми к небу руками и повторял: «Позор мне, позор!» Командир таманцев прокричал: «Рубку прекратить!»
Текинцы, отступая от главных ворот ко дворцу хана, увидели белый флаг над резиденцией и стали бросать оружие. Трубы заиграли отбой сражения. Подъехал генерал Скобелев, попросил командира Полтавского полка взять под охрану дворец и проследить, чтобы никто не творил бесчинств.
Утром русские полки были выстроены на главной площади крепости Геок-Тепе. Текинцы приносили клятву верности российскому императору Александру II. Генерал Скобелев приказал собрать больных, покалеченных, раненых и обозом в сопровождении двух сотен казаков – по сотне от уральцев и кубанцев – отправить в Россию: легкораненых и больных – верхом на вьючных верблюдах, а тяжелораненых – на бричках. Два месяца ушло на дорогу. Стояла сухая прохладная погода. Обоз двигался на Гурьев по так называемому «Шелковому пути», от колодца к колодцу. Народу теперь было в десятки раз меньше, и воды в колодцах хватало.
Сеченая рана на голове у Ивана быстро заживала, козонки затягивались молодой кожей, но рана на ноге заживала медленно. Нога была как чужая, не слушалась. Сухожилие было разорвано пулей. Пришлось приспосабливаться к костылю.
Изломы судьбы
В Екатеринодаре хирурги в госпитале попробовали сшить сухожилия, получилось, но нога постоянно подкашивалась. За плугом ходить было невмоготу. Кто-то посоветовал шорничать. Научился, но радости от работы не получал. Попробовал портняжничать, это дело оказалось по душе. Пошли заказы. Однажды, когда после пошива большой партии черкесок Иван получил немалую сумму денег, отец сказал: «Хватит в бобылях ходить. Смотри, скоро сорок, не только девки, но и вдовы за тебя не пойдут, пора жениться. Есть ремесло – семью прокормишь». Невеста нашлась на той же улице – Зинаида Науменко. Муж не вернулся из закаспийского похода, детей не оставил. Ждала три года, надеялась, а вдруг объявится. Ивану она давно приглянулась. Сосватали. Сыграли шумную свадьбу. Стыдились: оба в годах. Зинаида в 1905 году родила дочь Елену. Когда ходила ею, Иван оберегал, не давал ничего тяжелого поднимать. В 1910 году появился крепыш Савелий. Уже полгода шла первая мировая война, когда 5 марта 1915 года в семье Ивана родился сын Владимир.
Челиков Владимир Иванович
Станица пустела. Война требовала новых и новых жертв, Ивана мобилизовали в артель, где такие же пожилые казаки шили форму, которую отправляли на фронт. Революцию в Ярославской встретили спокойно, для них она была где-то очень далеко. Но осенью 1918 года в станице начался переполох. Стали проходить митинги, собрания. Одни ратовали за новую власть, другие – за соблюдение верности присяге и за служение царю-батюшке. Но революция не могла изменить вечных законов жизни. Летом 1919 года у Ивана и Зинаиды рождается дочь Антонида.
В лабинских станицах появился генерал Фостиков. Он объявил мобилизацию казаков, даже старших возрастов. За теми, кто не являлся на станичный призывной пункт, приходили ночью и забирали силой. Прихватили и Ивана, хоть и старался он доказать, что не боец – на коня надо подсаживать. Отрубили: «Будешь при обозе ездовым». Привезли в Лабинскую, начали формировать отряд. Ночью Иван сбежал. Ушел в горы на хутор, куда летом выезжали на покос и вывозили ульи на медосбор. Изредка наведывался домой за провиантом и одеждой. Осенью 1919 года Иван вернулся. Дети подрастали. Братья Савелий и Володя росли дружно, опекали сестер. Оба рослые, головастые, сероглазые, настырные.
А в это время в станицу пришла советская власть… Иван в колхоз вступать не стал, так и продолжал работать в артели. «Зачем мне жизнь менять? Пожил я уже свое. Пусть вон Савелий да Владимир живут. Теперь их черед пришел», – часто рассуждал Иван, сгорбившись над очередным заказом. Он смотрел на своих сыновей и удивлялся, какие они разные, будто и не братья вовсе. Савелий был спокойнее, рассудительнее. Володя – взрывной, обидчивый, но отходчивый.
Савелий пошел на рабфак, затем окончил Краснодарский педагогический институт, факультет истории и филологии. Взяли на работу в районную лабинскую газету, сначала завсектором, а через три года стал главным редактором. В этой должности и встретил войну.
Володя в 1932 году окончил шестимесячные педагогические курсы в станице Лабинской и был направлен учителем в станицу Зассовскую. Одновременно поступил на заочное отделение Ставропольского педагогического училища, которое закончил в 1936 году. До войны педагоги сельских школ были освобождены от службы в армии, а привлекались для обучения военному делу в летние военные лагеря. В 1937 году Владимира назначили директором начальной школы в станице Баговской Мостовского района.
Родная земля в огне
Началась Великая Отечественная война. Владимир Челиков каждый день ездил на велосипеде в Лабинский райвоенкомат. Когда об этом узнали в РОНО, Владимира предупредили: главное для него сейчас – подготовить школу к зиме. Война войной, а дети должны учиться. Когда придет время, его призовут. Владимир нервничал. Да и как иначе? Разве можно спокойно сидеть в тылу крепкому, здоровому парню, когда его сверстники проливают кровь в борьбе с врагом? Друзья присылали с фронта письма, Владимир внимательно анализировал сводки Совинформбюро, поэтому знал положение на фронтах – оно было тревожным.
В октябре 1941 года Владимиру Челикову пришла повестка в военкомат. Отправили в город Кировоград, в кавалерийскую школу. Володя хоть и вырос в казачьей станице, но на лошади толком сидеть не мог. Своего коня у них не было, а на соседском разве научишься, да и когда, если все детство помогал отцу и братишке зарабатывать на жизнь. Поначалу курсант Челиков падал с лошади, разбивал лицо, травмировал руки и ноги. Но не сдавался, всячески обихаживал своего четвероногого напарника и к концу второго месяца занятий стал чувствовать, что он и лошадь – единое целое.