Муж, задушивший со злости жену, ночью может закопать тело в лесу и рассчитывать, что одна из тайн останется тайной надолго. Таких молчаливых тайн в городе много, но они тоже не вечны.
Вечером 14 июня, Иван Николаевич Капелюх возвращался домой. Он ехал с поля, глаза устали за день. Было начало десятого. В свете фар бежала дорога, как старая лента конвейера, залатанная множество раз. Встречных машин не было. Виднелись привычные ямы. Деревья по обе стороны дороги мелькали, как спицы велосипедного колеса.
КамАЗ качало в разные стороны. Глаза закрывались, но вот уже знакомый знак «Зорецк». Он ощутил себя, будто ложится в тёплую ванну, когда въехал в город. Теперь каких-то десять минут и он дома. Он даже не думал сбрасывать скорость, продолжая гнать под восемьдесят.
Справа появлялись молодые деревья, торчащие из земли как свечки из пирога. Столбы кусками освещали дорогу, быстро сменяя друг друга. На обочине метрах в ста он заметил полного мальчика. Тот неуклюже стоял, колени почти касались друг друга. Позиция ног мальчика стянула на несколько секунд внимание водителя. В шортах и полосатой майке парню должно быть прохладно. Да и что он делал тут один возле дороги в такое время? Голова ребёнка склонилась, будто он спал, подвешенный на крюк, как Буратино в чулане. Мальчик стоял, не шевелясь. Когда до него осталось метров десять, Иван посмотрел в его лицо. Оно ухмылялось. Странное выражение лица и зловещая неподвижность вызвали необычную ассоциацию у водителя. Как стрела в голову вонзилась мысль о шалости, которую дети способны учудить. Мальчишка мог натянуть верёвку впереди или бросить что-то под колёса. За это серьёзно накажут, но детские глупости, это лестница к зрелости. Эти мысли, казалось, переливались через край, собираясь истекать из ушей. Они пронеслись в считанные секунды. Вид мальчика взбодрил Ивана, он принялся оживлённо моргать, со страхом подметив, что чуть не заснул. Через несколько секунд, когда грузовик был возле мальчишки, тот, будто по сигналу, прыгнул под правое колесо грузовика. Иван Николаевич, шокированный таким поступком, попытался вырулить влево. Он не успел нажать на педаль, хотя считал, что реакция у него хорошая. Через секунду кузов подскочил, наехав на что-то твёрдое. Кепка Ивана упала на пол, он ударился головой о крышу кабины, выругался и, нажав на тормоз, ощутил, как грузовик со скрипом остановился, оставляя на дороге следы шин, таща задними колёсами тело.
– Боже! – только смог сказать он.
Почему я?
Ноги словно онемели. Правая продолжала с силой давить педаль, руки, лежащие на руле, дрожали, будто через баранку пропускали слабый ток. Весь организм напрягся и стал твёрдым, словно Иван слился воедино с кабиной. Он отпустил ногу, но она казалось, так и не разогнулась, лишь горела, словно её опустили в кипящее масло. Иван заглушил мотор, медленно открыл дверь, надеясь услышать стон или хмыканье. Кроме скрипа двери, шума ветра и собственного стука сердца, отдающего в височную часть, он ничего не услышал. В голове, казалось, стучат барабаны. Шея и лицо были влажными. Он осторожно поставил ногу на ступень, затем, держась за сидение, слез на дорогу. Отдышался и почувствовал, что если перестанет держаться за борт грузовика, упадёт. Он обошёл грузовик сзади, и остановился. В свете луны виднелись две полосы, идущие от заднего колеса, цвета раздавленной вишни. Они сливались в бесформенное пятно, вытекающее из-под кузова. Пятно превращалось в куски чего-то плотного. Между задними правыми колёсами под неестественным углом торчала измазанная во что-то чёрное рука. В воздухе появился солоноватый неприятный запах. Иван продолжил обходить пятно, перед задним колесом лежало подобие кожаного мешка, в который засунули внутренности человека, вперемешку с тканью. Ноги Ивана подкосились. Перед тем как он упал на четвереньки, его вырвало на дорогу.
– Виталий, – прошептал голос.
Татьяна Труха замерла, услышав имя. По телу прошла дрожь. Никого в комнате не было, но она отчётливо услышала произнесённое мужское имя. Она побежала на кухню.
– Ты ощутил это? – спросила Татьяна, войдя и глянув на мужа. Безразличный взгляд оценил её просевшую фигуру, истощённую домашней работой, и вернулся к телевизору. В руке муж держал бутылку пива.
– Ничего не слышал, – ответил муж, недовольный, что его отвлекают.
– Меня будто кто-то позвал, а потом я ощутила вибрацию, словно что-то стукнулось в здание.
– Ты что, больная? – спросил Николай, глядя на жену, – наверное, лошади копытами стучат в конюшне. Пойди, посмотри, заодно принеси ещё бутылочку.
– Я уверена, что это не лошади, Коля. Я думаю, что-то случилось. Я ощутила, как по телу словно… словно…
Татьяна не находила слов, не понимая, как связаны её ощущения со смертью Виталия Божкова, сбитого в этот момент на дороге.
– На, возьми, – сказал Николай и допил остатки пива. Он протянул бутылку супруге. Когда она уходила, шлёпнул её по попке, затем уселся удобней и смотрел футбол.
Татьяна ещё не знала, что события, произошедшие сорок два года назад, в день её рождения, когда над роддомом блеснула молния, начали воплощаться в реальность. Её скрытые силы вырвались из заточения. Бабушка постоянно твердила, что она особенная, и женщина вскоре сможет в этом убедиться.
Борьба с Ужасом началась.
Константин Гусько осматривал место происшествия. Патрульная машина освещала местность, бросая синие краски на деревья. В ней сидел Иван Капелюх с побелевшим лицом. Рядом невозмутимо сидело несколько человек, среди которых был майор Дмитрий Суриков. Скорая увезла тело, о случившемся напоминала только лужа крови на дороге и стоящий посреди улицы КамАЗ. Костя обследовал место, где за несколько часов до этого стоял Виталик Божков. В метрах пятидесяти от дороги расположился старый жилой дом. Очертания его были видны в синем свете огней патрульной машины, антенна на крыше дома блестела при свете луны. Слышался лай собаки. Свет в доме не горел. Костя не знал, что живёт там Пётр Алексеевич Степанов, чей внук станет следующей жертвой.
Костя осмотрелся. Ветки деревьев упирались в ночное небо. Кусты шевелились от ветра.
Возле дороги стояла бригада оперативников, тщательно исследовавшая место происшествия. В задачу Кости не входило помогать им. Он лишь задержал виновника, но Иван Капелюх и не собирался скрываться. Он сам вызвал наряд полиции и скорую, чтоб зафиксировать происшествие.
– Костя, поехали, – крикнул парню Суриков, махнув рукой. Костя осветил фонариком местность, но ничего не увидел. Да и что там могло быть? Тонущая во мраке трава, пышные деревья, обросшие зеленью и усталый лунный свет, блещущий в дребезжащей листве. Мимо, словно привидение, на несгибаемых ногах прошёл Иван и направился к грузовику, следом за ним в грузовик сел полицейский. Они уехали. Больше у Ивана не было ощущения лёгкости, которое обычно сопровождает его при въезде в город. Сегодня он не сможет спать спокойно и ветки, смотрящие в окно, будут казаться измазанной чем-то тёмным сломанной рукой мальчика, торчащей из-под колеса.
Костя поглядел вслед удаляющемуся автомобилю и подошёл к майору.
– Веришь ему? – спросил Суриков, когда Костя плюхнулся на сиденье.
– Не думаю, что мальчик прыгнул сам. Его, скорее всего, толкнули. Надо выяснить его личность и что он тут делал в такое время.
– Действительно, komischerweise[2], – сказал майор.
– Что, простите? – переспросил Костя.
– Я говорю, это странно. Водитель утверждает, что мальчик сам прыгнул под колёса. Я сомневаюсь в этом.
Костя молчал. Суриков завёл машину. В свете фар тёмное пятно приобрело резкий гранатовый оттенок. Костя сглотнул слюну. Майор тронулся с места, не включив сигнал поворота.