– Пойдем. Разве ты не хочешь знать, что с тобой происходит? Здесь ты ответы не найдешь.
В растерянности Лина дотронулась до бабочки в кармане, погладив изящную филигрань крылышек. Стараясь успокоиться, девушка повернулась к границе леса и новому миру за его пределами, и с последним взглядом на убитого огромного извилистого зверя девушка последовала за Эмрисом.
На опушке леса их ждала большая серая карета без окон, запряженная двумя коричневыми лошадьми. Сбоку на корпусе виднелся белый трафаретный силуэт лучника, направляющего стрелу в тонкую серповидную луну над головой. Покрытая серебром карета выглядела обшарпанной и разбитой.
По ту сторону кареты, под небом из розовых и оранжевых облаков, простиралось пустое кукурузное поле. Лина остановилась. От непривычного ощущения играющего в волосах ветра у нее перехватило дыхание. Как давно она не видела такого прекрасного неба? В детстве ей разрешали играть в саду с другими Хранителями, но только по ночам. Днем вид на окружающий мир закрывал тяжелый, уродливый шерстяной капюшон. Руки инстинктивно дернулись к головному убору, но Лина остановилась: как же приятно ощущать на лице утреннее солнце; ветер, треплющий убранные в хвост волосы; холод и свежесть в легких.
«Почему я должна отказываться?» – подумала Лина, глубоко дыша.
Ведь она больше не Хранительница склепов, и прятаться теперь не нужно. Лина почувствовала, как счастье переполняло ее душу, сменяясь неистовым страхом перед неизвестностью. Если она больше не Хранительница, то кто? Волшебница, как утверждал Эмрис? От одной только мысли по телу прошла дрожь.
Спереди кареты сидел кучер в серой форме и большими глотками пил из фляги воду. Крепкий, тучный мужчина средних лет с обернутыми в коричневый шерстяной плед ногами первым делом обратил внимание на родимое пятно на щеке девушки и только потом встретился с Линой глазами. Она сразу опустила взгляд. Забравшись на три ступеньки, Эмрис позвал кучера. Они о чем-то пошептались, и тот снова посмотрел на девушку, но на этот раз с большим подозрением.
– Тебе стоит привыкнуть к подобным взглядам, – шепотом произнес Эмрис, спускаясь вниз.
Охотник предложил Лине руку, чтобы помочь забраться в карету.
– Диких опасаются во всем Валориане.
– Диких?
– Общее название для непосвященных магов. Таких магов, как ты.
Лина в недоумении покачала головой.
– Я думала, ты понял, что к взглядам я привыкла, – едко заметила девушка, глядя из кареты Эмрису в глаза.
С поднятой бровью Охотник мимолетно посмотрел на родимое пятно, но в его глазах не было ни капли осуждения.
– Возможно. Но люди за пределами Княжеского леса смотрят на родимое пятно иначе. А вот стоит им узнать, что ты Дикая, то станут смотреть и гадать, убьешь ты их или нет.
Эмрис одарил ее беспокойной улыбкой, отчего шрамы на лице снова сморщились. Нахмурившись, Лина заняла место в карете.
Большое транспортное средство, несомненно, создали с целью практичности, а не комфорта. Оно оказалось настолько высоким, что внутри можно было встать в полный рост, хотя голова Эмриса почти упиралась в потолок. Вдоль стен располагались узкие скамейки и места для хранения различных вещей. Решетчатые деревянные дверцы шкафчиков были перевязаны веревкой, а плетеные ящики закрыты петлями из ниток. Окон внутри не оказалось, поэтому Эмрис зажег прикрепленную к потолку лампу. В ровном освещении Лина мельком увидела свернутые одеяла, миниатюрную железную печку, коробку с надписью «Панацея» и вторую коробку под названием «Ядогуб». Там находились и другие предметы неясного назначения (пучок аккуратно сложенных в углу веточек; пара ярких медальонов на крючке; подвешенная к потолку кипа необычных кожистых листьев). Нос забился запахами соленого мяса и старого пота.
Эмрис постучал в потолок, и карета отправилась в путь. Придерживаясь за стеллаж, он вытащил из ящика пару длинных белых перьев, лист из пучка на потолке и несколько шелковых черных нитей. Наконец, взглянув на Лину, Эмрис снял со стены серый плащ, идентичный его собственному.
– Вот, возьми, – обратился он, – ты вся дрожишь.
Это было правдой: одежда девушки промокла от густого тумана и пота, и ей стало холодно. С чувством благодарности Лина закуталась в серый шерстяной плащ, более мягкий и тонкий, чем ее облачение. Кроме того, в накидке имелась черная фланелевая подкладка, отчего появилось желание укутаться в нее полностью.
– Ты назвал себя Охотником. Что это значит? – поинтересовалась Лина.
Эмрис сел напротив, уперев локти в колени.
– Я расскажу тебе, но пока я готовлю амулет, мне нужна тишина, – объяснил Эмрис, медленно сплетая нити, перья и лист. – А ты постарайся отдохнуть, если сможешь.
– Но…
– Доверься мне. – Он мельком улыбнулся. – Пока я работаю, ты от меня ничего не добьешься. Труд слишком кропотливый. Придется потерпеть.
Лина расслабилась, прислонив голову к деревянным панелям кареты. Она закрыла глаза, радуясь нескольким минутам покоя. Карета с грохотом катилась по ведущей из леса неровной грунтовой тропе. Дорога убаюкивала, и какое-то время в голове не появлялось ни одной мысли. Но вскоре воспоминания вторглись с такой силой, будто их разом вылили из ведра.
Внезапно она перестала радоваться тишине и закрыла глаза, надеясь остановить подступившие слезы. Эмрис сказал, что она волшебница. Лина никогда не думала, что такое возможно – даже когда ее осудили. Однако она не могла отрицать, что странные события прошлого года собирались в одно большое объяснение, подобно деталям детской головоломки. И если все это правда, она никогда не сможет вернуться домой.
Дом… Да разве это дом, если в нем нет Виго? Виго ненавидел магию. А если бы Лина оказалась волшебницей, он бы и ее возненавидел? Боль нахлынула на нее, когда события прошедшего дня вспыхнули в ее голове. Виго мертв. Виго мертв. И это ее вина, в конце концов. Она его предала.
Большая шаткая карета ехала по плохой дороге, и Лину сильно качало из стороны в сторону при малейших неровностях. С болью в душе девушка думала о Виго. Она вспомнила историю, как он нашел ее. Виго рассказывал о том дне привычным сухим тоном, пока она лежала на матрасе в углу кухни рядом с теплой печкой. Лине на тот момент было девять лет. Недавно она стала спать на кухне вместо маленькой детской кроватки в комнате Виго и изо всех сил старалась не бояться.
«Через десять лет после смерти моего мальчика я нашел тебя в деревянном ящике на ведущих к склепам ступеньках. Это случилось на рассвете. Тебе, наверное, исполнился день, и ты плакала, как голодный цыпленок, завернутая в тонкую льняную ткань. Я сразу понял, что тебя послали Предки. Я накормил тебя коровьим молоком и достал из шкафа пустую пыльную кроватку сына. Ты сразу уснула, как я тебя уложил. Я назвал тебя Линой в честь своей жены, Элины».
Всякий раз, когда Виго говорил об Элине, глаза его наполнялись слезами. Он сразу притворялся занятым или менял тему разговора. Но именно в тот раз он улыбнулся.
«Знаешь, Элина была прекрасна».
«Но разве она не Меченая?» — с любопытством спросила Лина.
«Да. В результате пожара с одной стороны тела она получила множество шрамов. Сначала она злилась на Предков за то, что они отправили ее в склепы в десятилетнем возрасте. Но она была сильной, решительной и бесстрашной, а ее глаза… – Он покачал головой, как будто воспоминания переполнили его чувства. – Она сияла красотой, невзирая на свои увечья. Как только я увидел тебя, Лина, твое лицо и сжатые от гнева кулачки, я понял, что ты такая же. Такая же, как и она. Ты – борец».
4
Пир
После ухода лорда Ирвина Констанция аккуратно положила маску, кулон и трость на туалетный столик. Она избавилась от накидки, заперла массивную деревянную дверь на замок и для верности дернула ручку еще раз. Заперто.