Ринки очень хотели побывать в России. Однажды они попросили Севу рассказать о его родине, и рассказ затянулся до глубокой ночи. После этого девушки загорелись желанием съездить в Москву и в Киев – посмотреть Лавру. Сева с улыбкой объяснил им, что Киев находится уже не в России, а в независимом государстве – Украине, впрочем, этот факт не повлиял на желание Ринки ни в малейшей степени. Девушки были православными и твердо решили повидать одну из самых почитаемых святынь. Правда, для осуществления этой мечты пришлось немало потрудиться. Ринки занялись переводами с французского, которым они успели овладеть в совершенстве, Лестер, поддержавший Ринки в их начинании, засел за написание сценариев своим нерадивым, но денежным сокурсникам, и в результате, к лету девяносто седьмого года необходимая сумма была собрана.
У Севы в Киеве жил старинный друг, организовавший в этом прекрасном городе музей одной из самых старинных его улиц – Андреевского спуска. В служебном помещении музея, Сева знал, имелась комната, в которой можно было бы замечательно разместиться. Сам он не был дома уже два с лишним года, а в Киев к друзьям не появлялся и того дольше. Поэтому было решено лететь в Москву, оттуда на поезде добраться до Киева, побыть там недельку – другую, а остаток каникул провести в Москве, у Севы дома. И вот, наконец, третьего июня, Лестер, Ринки и Сева сели на самолет…
Разбудили Севу неприятные ощущения в ушах: Боинг заходил на посадку в аэропорту Нарита. Ринки проснулись и растормошили своего мужа: Лестер обладал весьма ценным умением спать впрок. Самолет подрулил к терминалу, пассажиров, следовавших в Москву, попросили выйти из салона в зал транзита. Краем глаза Сева отметил, что старушенция с тяжелым взглядом поспешала к выходу, стремясь как можно ближе притереться к их группе. Даже привычные к толкотне японцы с раздражением косились на наглую старушку – жердь, упоенно работавшую локтями.
Пройдя по длинной кишке – коридору, ребята направились в бар транзитного зала, выпить пива. Ринки дружно возмутились, что пинта "Хайнекена" или “Саппоро” стоит в Токио в четыре раза дороже, чем в Сэнгамоне, но взяли по бокальчику. Сева с Лестером выбрали столик в полутемном углу бара, и вся компания переместилась туда, провожаемая недоуменными взглядами бартендера и официанток: не каждый день в Нарита появляются сиамские близняшки!
Лес отхлебнул из бокала, заел орешками и сказал:
– Ох, ноги затекли! Вроде бы, и кресло удобное, но сидеть уж больно долго. Хоть разомнемся немного… Ринки, вы как?
– Ничего, пока держимся. Девять часов лета еще, успеем устать – ответила Эрин.
Сева обернулся и – вновь встретился глазами с чугунным взглядом бабули – соседки, как раз возникшей в дверях.
– Лес, Ринки, вон ту бабулю видите? – вполголоса спросил он.
– Да. – хором ответили молодые люди.
– Как вам взглядец?
– Кошмар. Смотрит, как удав на кролика. – поежилась Морин.
– Может быть, я страдаю паранойей, но мне кажется, у нее к нам некий интерес.
И точно: оглядевшись для проформы, старушенция пересекла полупустой бар и, ни слова не говоря, опустилась за столик молодых людей.
– Простите, это место занято. – холодно сказал Сева по-английски.
– Я не помешаю, посижу тут… – ответила старушенция по-русски, как ни в чем не бывало, по-лисьи улыбаясь.
– Это место занято. – повторил Сева на родном языке.
– Да бросьте вы, в самом деле, вы же вчетвером путешествуете! Так приятно встретить соотечественников! Я сама уже год дома не была… – пропела старушенция насквозь фальшивым голосом.
– Аналогично. – сухо ответил Сева, пытаясь обрубить разговор.
– Кстати, меня Марией зовут… Марией Васильевной. – произнесла старушенция елейно, правда, очевидно замявшись в середине тирады.
– А меня – Брюс Уиллис. Мария Васильевна, прошу вас, оставьте нас в покое. С вашего позволения, мы бы хотели без всяких новых знакомств по-простому выпить пивка. Тем более что посадка начнется через десять минут.
– Такой культурный молодой человек, а старшим дерзит!.. – с осуждением произнесла Мария Васильевна и нехотя поднялась из-за столика – Что ж, счастливо оставаться, скоро увидимся.
– Ну, это вряд ли. – пробормотал Сева.
Ринки с грехом пополам поняли, о чем шла речь, а вот Лестер глядел на Севу с недоуменно-любопытным видом.
– Хотела познакомиться. Отшил. – прокомментировал Сева.
– Только познакомиться?
– Вроде бы. Денег не просила, купить бриллиант на двести карат или кокаину не предлагала.
– Слава Богу, что отвязалась. Вокруг нее как будто темный кокон. – зрачки Эрин были расширены, а Ринки, вообще-то, трусостью не отличались.
Объявили посадку. Молодые люди вновь заняли места в салоне Боинга. Дальнейший путь до Москвы прошел без происшествий. Загрузка была неполная, и старушенция, как успел заметить Лестер, комфортабельно устроилась у окна в самом хвосте. Молодым людям она больше не докучала.
…Москва, которую Сева помнил полунищим заплеванным городом, едва отвыкшим от горбачевских талонов на сахар и водку, заметно богатела. Повсюду встречались коммерческие ларьки, народ щеголял в ярких китайско-турецких одежках. На выходе из "зеленого коридора" шереметьевской таможни молодых людей перехватил нагловатый лысый тип в кожанке, с золотыми фиксами во рту и с дутой золотой цепочкой на шее:
– Такси, ребята! Недорого!
– Сколько? – спросил Сева.
– Пятьдесять до центра.
– Тысяч рублей? – поднял брови Сева.
– Обижаешь! Долларов, конечно.
– А по счетчику сколько?
– По счетчику будет при коммунизме.
– Тогда дай пройти. – жадностью Сева никогда не страдал, да и денег, правда, не в долларах, а в сэнгах, у него было предостаточно, особенно по московским меркам. Просто ему всегда претило беззастенчивое обирание клиентов таксистами в любом аэропорту, хоть в Москве, хоть в Сити оф Сэнгамон.
Впрочем, долго ждать автобуса не пришлось, он подкатил, как только Сева, Лес и Ринки вышли на остановку. Доехав до метро, молодые люди отправились к Севе домой.
Лес и Ринки с открытыми ртами глядели на станции, по мере продвижения к центру города становившиеся все красивее и красивее. А Сева время от времени оглядывался вокруг: в самом начале дороги ему показалось, что в конце вагона мелькнула пестрая цыганская юбка.
Соседи по вагону бросали на Ринки удивленные взгляды, но прекрасные близняшки, у которых уже давным-давно выработался иммунитет на "синдром белой вороны", не обращали на это никакого внимания. Выйдя из метро на "Белорусской", компания села в троллейбус, и уже через несколько минут молодые люди поднимались к Севиной квартире.
Сева предупредил маму и сестру о том, что он с друзьями приедет на побывку. Их уже ждали. Севина мама, соскучившаяся по любимому чаду, наготовила, по своему обыкновению, разных вкусностей на роту едоков. Лестер и Ринки поначалу несколько смутились – они не ожидали столь теплого приема на другом конце планеты. Через короткое время все расселись за старым овальным столом в гостиной, а Севины женщины, практически не ощущая языкового барьера, на чудовищной смеси английского и русского общались с Лесом и Ринки. По временам, забываясь, Севина сестра Таня адресовалась к брату с репликами на ломаном английском, а Сева в этих случаях с усмешкой поправлял ее. Таня перешла в одиннадцатый класс школы "с углубленным изучением английского", но, как Сева понял, успехи ее в иностранном языке были более чем скромными.
Вечером Сева и Лес поехали на Киевский вокзал за билетами. Ринки порывались сопровождать их, но глаза у сестер слипались – долгий перелет вымотал их гораздо сильнее, чем молодых людей. Севина мама уложила близняшек на "гостевом" диване, и Ринки моментально отключились.