Изобретению речи сопутствовали многие другие когнитивные находки: «Одновременно с речью появился целый комплекс мыслительных умений, связанных с языком, и в общем и целом являющихся линейными, аналитическими, упорядоченными и сегментированными. Семиотические культуры также создали совершенно новые формы обработки и хранения информации: семантическую память, пропозициональную память, дискурсивное постижение, аналитическое мышление, индукцию, верификацию и другие» (Donald, 1991, p. 212).
Возрастание сложности общественной жизни и трудности выражения соответственно усложнившихся мыслей с помощью мимесиса должны были дать толчок изобретению языка. Каждое слово представляет собой символ, обозначающий вещь, действие или свойство; тем самым изобретение языка повлекло за собой изобретение многих символов. «Для изобретения символа необходима мыслительная способность», а существование символов расширяет границы рационального мышления[64]. Таким образом, изобретение языка значительно повысило потенциал разума.
По замечанию Мокира (Mokyr, 2002, p. 16), «любознательность – отличительная черта человека; если не учитывать ее, то никакая историческая теория полезного знания не имеет смысла». В плане приобретения знания особенно важен интерес к причинно-следственным связям. В рамках эпизодной культуры понимание причинно-следственных связей сводилось в основном к распознаванию последовательности событий: за действием А следует вознаграждение В. Расширение познавательных способностей человека, связанное с изобретением языка, позволило принимать во внимание более сложные причинно-следственные связи.
Естественно предполагать, что у каждого явления есть причина. Огонь жарит мясо; вода гасит огонь. Если не наблюдаются непосредственно очевидные причины, нужно искать более отдаленные. Именно таким образом у ранних представителей вида homo sapiens, которые изобретали языки, впервые возникли мифы и суеверия. Дональд так объясняет роль мифов в жизни африканского племени кунг:
«Как и в большинстве ранних религий, мифы о богах тесно связаны у них с представлением о причинности: боги приносят боль и смерть, создают жизнь и небеса, вызывают дождь и гром. Антилопа канна, отождествленная с луной в мифе о творении, также играла важную роль в церемониальном праздновании первой менструации у девушек, поскольку люди кунг связывали продолжительность менструального цикла с лунным циклом.
В нашей терминологии их мифологическое мышление можно описать как единую, коллективно принятую систему объяснительных и регулятивных метафор. Активность разума вышла за пределы эпизодического восприятия событий, за пределы миметического реконструирования эпизодов и поднялась до всестороннего моделирования совокупности человеческого существования. Причинно-следственное объяснение, предсказание, контроль – три задачи, на решение которых претендует миф, и каждый аспект жизни пронизан мифом» (Donald, 1991, p. 214).
Такие мифы есть у всех известных сообществ охотников и собирателей, и у всех есть язык. Важная функция языка в первых обществах homo sapiens заключалась в том, что он позволял им «создавать понятийные модели человеческого мира». По утверждению Дональда (Donald, 1991, p. 215), в начальной стадии такое использование языка было более важно, чем его роль в создании новых общественных технологий и организационных структур. Роль мифа в культурах первых людей, обладавших языком, настолько значительна, что Дональд называет эту стадию человеческого развития мифической культурой.
Г. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА
Хотя язык выработали все человеческие общественные группы, лишь сравнительно немногие из них смогли изобрести письменность. Первенство в изобретении письменности обычно отдают жителям Шумера, которые пользовались письменными символами, по-видимому, уже 10 тыс. лет назад[65]. Самые первые символы служили для фиксирования хозяйственных операций – числа проданных овец, количества полученных пшеницы или ячменя и т. д. Постепенно люди научились письменно выражать слова и смыслы, разработали математические символы, геометрию и карты.
С появлением письменности способность человека накапливать информацию резко возросла. Хотя размер головного мозга при этом не увеличился, использование визуальных символов потребовало изменений в человеческом познании, – как минимум, сопоставимых с теми, которыми сопровождалось изобретение языка[66]. Кроме того, письменность позволила людям удлинять цепочки умозаключений. Если суждения можно записать, то каждое можно рассмотреть по отдельности, исправить, заменить, дополнить или переставить на другое место. При отсутствии системы графического выражения смыслов подобные операции резко ограничены возможностями ума запоминать и воспроизводить эти смыслы. Таким образом, изобретение письменности и других средств графического выражения позволило людям развить способность логического мышления. Письменность способствовала созданию абстрактных моделей природных явлений и в конечном счете появлению того, что мы сейчас называем научным методом. Вот почему данная фаза человеческой эволюции получила у Дональда название теоретической культуры.
V. Приобретение знаний
Давид Юм подчеркивал принципиальную важность причинно-следственных связей для человеческого познания и посвятил этому вопросу значительное место в своих сочинениях «Исследование о человеческом познании» и «Трактат о человеческой природе». В «Трактате» мы находим следующее рассуждение: «Прежде всего я замечаю, что все объекты, рассматриваемые как причины или действия, смежны, и что ни один объект не может произвести действие в такое время и в таком месте, которые хоть несколько отдалены от времени и места его существования… Второе отношение, которое я отмечу как существенное для причин и следствий… это отношение предшествования во времени причины действию» (Hume, 1739, Book I, Part III, pp. 75–76)[67].
Рассуждения Юма сфокусированы в перспективе здравого смысла, сквозь которую люди воспринимают причинно-следственные связи на фоне обыденных наблюдений. Вот, кролик перестает есть и убегает. Что заставило его убежать? Треск ветки, на которую вы наступили? Но если вы были километра за два-три, то не треск вашей ветки спугнул кролика. Тем более вы не могли спугнуть кролика, если наступили на ветку после того, как он убежал.
Специалисты в области культурной антропологии говорят об абдуктивном и дедуктивном каузальном умозаключении. С помощью абдуктивного каузального умозаключения люди получают знание, «выдвигая гипотетические предположения, которые, если они истинны, послужат объяснением наблюдаемых данных». Таким образом, в объяснительном плане абдукция напоминает научную индукцию. «Главная задача абдукции – добиться того, чтобы факты, вызывающие недоумение, не вызывали его; это достигается с помощью допущения, в рамках которого факты выглядят естественно»[68]. Дедуктивное умозаключение подразумевает абстрактную формулировку гипотез о причинно-следственных связях, посредством которой гипотеза становится конечным продуктом логической цепочки суждений.
Опытный исследователь-эмпирик знает, что корреляция далеко не всегда выражает причинно-следственную связь. Определить, когда такая связь действительно имеет место, во многих случаях трудно, а порой невозможно. И если эта задача нелегка для современных ученых с дипломами ведущих университетов, она, надо думать, была крайне сложна для их далеких предков, живших 50 тыс. лет назад.