Его птичка. Книга 2 - Попова Любовь

Любовь Попова

Его птичка. Книга 2

Глава 1. Аня

Дождь.

Он шел не прекращаясь, заставляя живых существ прятаться в укрытие, а землю буквально глотать воду. Он хлестал деревья, срубая листья и ветки, пряча уродство мира, как я прятала уродство своих натруженных балетом пальцев в носках, даже сейчас, пока Рома заставлял подчиняться своей воле.

Заставлял выстанывать его имя, цепляясь за скользкое от испарины тело, пока он на зависть ливню обрушивался на мое податливое тело. Снова и снова.

– На меня смотри.

Это было уже на грани. Его большой идеальной формы член, скользящий внутри, его тело, запах, все это окружало меня, будто пламенем. Я сгорала. И наслаждалась этим. И его серыми глазами. Там отражались все мои чувства.

Он сдерживался. Его движения были четко выверенными. Он вламывался в мое тело для моего удовольствия. В очередной раз ставил на колени, пусть только эмоциональную, чувственную часть меня.

Кроме ощущения его члена внутри ничего не осталось. Только острый незамутненный экстаз и жесткое требование, подкрепленное рычанием.

– Кончай, давай уже.

Одна рука сжала холмик груди и потянула за сосок. Все. Меня накрыло. Мир вокруг уже порядком потемневший, почернел совсем, подобно космосу, в котором новой звездой взорвался мой оргазм.

– Черт, как же я скучал по твоей узкой киске.

Он утробно стонал, продолжая толкаться внутрь, пока я захлебывалась в собственном крике, уже не в силах смотреть в его глаза.

Рома ускорил движения бедрами, отчего отголоски чувственного возбуждения искорками стали вспыхивать в теле и отдаваться в мозгу.

Он резко перевернул меня на живот и проведя по промежности рукой, ввел два пальца, постоянно прикусывая кожу на спине и лаская рукой то одну, то другую грудь.

– Мокрая, какая же ты всегда мокрая. Для меня.

– Рома!

Он оттягивал свое удовольствие, доставляя его мне. Пальцами, губами, своим запахом. Он обволакивал меня, заставляя сдаваться на милость страсти. Снова и снова. И вот я уже насаживаюсь на пальцы. Сама. Желая почувствовать на месте пальцев твердый, пылающий жаром орган.

Второй оргазм накрыл внезапно, выбив дух из тела и вынудив закричать, срывая горло:

– Рома! О, господи!

– Да милая, кричи, кричи для меня, – рычал он, и не дождавшись пока меня отпустит, всадил зачехленный в тонкий защитный барьер член.

Вот и развязка. Рома больше не сдерживался, впиваясь до синяков в мои бедра и вынуждая выгнуться в спине, когда взял за волосы. Его член заработал с отчаяньем отбойного молота, врываясь в мое уже расслабленное тело.

Разрядка настигла его буквально через пару минут. Я ощутила, как член во мне стремительно увеличивается и подрагивает.

Рома кончил, как всегда беззвучно, дрожа всем телом, тесно прижавшись губами к моей спине и прикусывая тонкую кожу. И я знала, что там опять останутся отметины, которые давно стали отражением моей болезненной тяги ко взрослому мужчине.

Мы лежали еще некоторое время, обессиленные любовной схваткой, давно не видевшихся любовников. Возможно, именно редкие встречи делали соития столь неистовыми?

Вот разве могут чувства быть столь противоречивыми.

Еще несколько минут назад я задыхалась от экстаза, потом мне хотелось рвать и метать за глупость. По сути.

Ну, презерватив, ну и что? Но ведь безопасность важнее всего, а Рома не хотел, чтобы я принимала таблетки.

Даже смешно.

Врач и против таблеток. Просто я всегда хотела чувствовать Рому, без барьеров, без условностей, как в тот, первый раз, когда ощущаешь пульсацию живой горячей плоти, вкус семени.

Но даже здесь он закрывался.

Сейчас же я как кошка, объевшаяся сметаны, мурчу у любимого под боком, пальчиком очерчивая гладкую кожу его груди.

Его тело не было похоже на атлетические фигуры наших парней из группы. Все-таки физических сил хирург тратит меньше, чем танцор. Хотя напряжения в разы больше.

Но Рома занимался, это было видно по развитым мышцам на руках, и той силе, с которой он сжимал меня во время секса. Но скоро все закончилось. И то щемящее чувство груди стало стремительно превращаться в боль.

Зазвонил телефон.

Первая встреча за неделю, полчаса, а ему уже пора бежать. Операция. Исследование. Начальство. Что угодно, только чтобы не сдать позиций ни на миллиметр. Только бы не дать мне приблизится к нему, ни на шаг.

Рома закончил разговор.

И бинго!

Мое первое предположение оказалось верным. Операция – через час.

Но разве он мог просто встать и уйти в душ. Нет, он выбросил в мусор презерватив, тут же накрыл мой рот губами и стал жадно пить мою привязанность, уже остро перерастающую в неизлечимую болезнь.

– Птичка…

Его извиняющийся тон делал только хуже. Хотелось вцепиться, не отпускать, потребовать остаться, но пальцы сами собой разжались, и губы разжались, выдавливая улыбку.

– Я все понимаю.

– Да, знаю. Не успеваю, как следует насладиться твоим маленьким телом, – шептал он, целуя мою шею, заставляя изгибаться и жаться к нему теснее, – в выходной обязательно останешься на ночь.

– А может, сходим куда-нибудь? – осторожно спросила я, прекрасно зная, что он сейчас ответит.

Было глупо надеяться на романтическую прогулку, на поцелуи под заснеженными деревьями, на зеленый чай в любимой кофейне.

Было глупо надеяться, что он уступит, но я все равно с надеждой смотрела в сразу посерьезневшие глаза.

Рома на это только нахмурился, но потом его лицо приняло обычное, слегка насмешливое выражение.

– Я лучше буду наслаждаться твоими шпагатами в кровати, чем морозить яйца на улице. Погуляешь с подружками, я же предлагал тебе денег.

– Ты опять за свое? – тело напряглось, и я села, вперивая взгляд на город, раскинувшийся белым океаном за окном.

Ноябрь не радовал погодой. Погода, такая жаркая недавно, стремительно портилась и между нами.

– Ладно, закроем тему, – безразлично пожал он плечами и вдруг резко дернул меня за волосы, вызвал болезненный стон и уложил назад.

– Твои феминистские наклонности уже подбешивают.

Встав в полный рост, он дал мне возможность любоваться крепким торсом и широким разворотом плеч. Я бы и рада заниматься этим всю ночь, как он обещал, но в очередной раз зовет труба.

– Не смотри на меня так, Аня.

– Я не смотрю. Всё понимаю, – проглотила я обиду, думая о том, чего мне стоило сорваться на ночь глядя, когда отгремели спокойной ночи малыши и приехать к нему, потратив деньги на такси.

Я не брала у него денег и дело было не в принципиальности, просто в мозгу до сих пор сидел таракан, напоминающий о дорогущей, незаслуженной покупке.

Айфон последней модели, взамен утерянного в аварии старого.

Неравнозначная замена, но спорить с ним было бесполезно.

– Давай хотя бы такой же, мой телефон меня вполне устраивал.

– Аня, – резко, непримиримо. – Я должен знать, что твоя труба не накроется, когда я захочу тебя видеть. Понимаешь?

О, я понимала.

Понимала, что превратилась в девушку на побегушках, и к своему стыду не хотела ничего менять.

Слишком крепкими были объятия, казавшиеся оплотом мира, слишком властными было ощущение члена внутри, невероятно восхитительное, словно выступление на сцене.

Рома стал всем и как бы это было неправильно, не вовремя, и вообще не нужно никому из нас, он перекрыл даже любовь к балету.

Предательница. Ведь ты понимаешь, Аня, что значит для него работа, просто твоя перестала иметь столь решающее значение.

– Я все прекрасно понимаю, – как заведенная убеждала я себя.

Натянула на рот милую улыбку, не хотела показаться назойливой или непонимающей.

Потом села, судя по потемневшим глазам Ромы, во вполне соблазнительную позу и провела кончиком пальца по твердому животу и столько же твердому члену.

Его вид не пугал, он был большим, с выпирающей розовой головкой, он спокойно помещался в моем теле.