– Тогда не нанимайте меня.
– Я не то имел в виду. Просто я несу всякий вздор вместо того, чтобы изложить вам суть дела. Сейчас. – Губы у него снова дрогнули, но он овладел
собой. – Вот как было дело. Две недели назад, в субботу, мы получили телеграмму с извещением о смерти Джоан. Доехали на машине до Чикаго и
оттуда вылетели в Нью Йорк. Мы видели ее тело. Автомобиль переехал прямо через нее, а на голове, над левым ухом, была большая ссадина. Я говорил
и с полицейскими, и с врачом, который освидетельствовал тело.
Уэлман уже полностью взял себя в руки.
– Я не верю, что Джоан могла гулять в столь уединенном районе парка, в стороне от главной дороги, в такой холодный зимний вечер, и моя жена тоже
не верит. И откуда у нее на голове эта ссадина? Не машина же ее ударила. Врач предполагает, что она ударилась при падении, но это очень
сомнительно, и, по моему, он сам настроен скептически. В полиции меня уверяют, что занимаются нашим делом, но я им не верю. Полагаю, что они
считают происшедшее обычным случайным наездом и все усилия сосредоточили на поисках машины. Я же убежден, что мою дочь убили, и думаю, что могу
назвать имя убийцы.
– Вот как? – Вульф слегка вскинул брови. – Вы сказали об этом в полиции?
– Конечно. Но они только кивали и заверяли, что занимаются этим. Они ни на шаг не продвинулись, да и не продвинутся. Вот я и решил прийти к вам…
– У вас есть доказательства?
– Я считаю, что да, а полицейские, видно, нет. – Он вынул из внутреннего кармана пиджака конверт. – Джоан писала домой практически каждую
неделю. – Он достал из конверта листок бумаги и развернул его. – Это копия, которую я напечатал, оригинал остался в полиции. Письмо датировано
первым февраля. Я зачитаю только выдержку:
«Еще хочу вам сказать, что завтра у меня необычное свидание. Поскольку теперь по решению мистера Ханны мы несем личную ответственность за
отклонение рукописей (кроме разве что откровенной халтуры, а большинство рукописей таковой и являются), я возвращаю многие произведения авторам
вместе с отпечатанной запиской, на которой стоит моя подпись, – так уж у нас заведено. Осенью я возвратила рукопись романа некоему Бэйрду Арчеру
и позабыла и думать о ней, как вдруг вчера мне позвонили в издательство, человек назвался Бэйрдом Арчером и спросил, помню ли я свое
сопроводительное послание, и я ответила, что нет, и тогда он сделал мне потрясающее предложение! Он сказал, что готов платить двадцать долларов
в час, если я соглашусь обсудить с ним роман и внести в рукопись поправки! Как вы на это смотрите? Даже если работа займет лишь пять часов, я
заработаю лишнюю сотню, хотя она у меня долго не залежится – вы ведь знаете свою дочь, мои обожаемые и любящие родители. Встреча назначена на
завтрашний вечер, сразу после работы».
Уэлман зашуршал письмом.
– Письмо датировано…
– Могу я взглянуть? – Глаза Вульфа странно блестели. Видно, что то в письме Джоан Уэлман его вдохновило, но, получив листок из рук Уэлмана, он
лишь мельком взглянул на него и передал мне. Я внимательно прочитал письмо, стараясь в то же время не упустить ничего важного из разговора.
– Письмо датировано, – продолжал Уэлман, – первым февраля в четверг. Свидание с этим мужчиной было назначено на следующий вечер, в пятницу, по
окончании работы. А ранним утром в субботу ее тело нашли на безлюдной аллее в Ван Кортленд парке. Разве есть сомнения в том, кто убийца?
Вульф откинулся на спинку кресла.
– Ничто не указывало на возможность изнасилования? Свидетельств насилия не обнаружили?
– Нет.